Любимые дети, или Моя чужая семья - Чемберлен Диана - Страница 55

• Предыдущая
• 55/86
• Следующая

– Да.

Я вцепилась в лежавшую на коленях салфетку. По-моему, Джен затаила дыхание.

– Я – Лерлин Райт. Мать Хендерсона Райта.

О боже! Хендерсон Райт, тот мальчик, который погиб в огне. Я вспомнила его увеличенную фотографию на поминальной службе. Он и его семья были бездомными. Жили в машине.

– Мне так жаль…

Во рту так пересохло, что язык едва ворочался.

– Я только хотела, чтобы вы знали: мы с мужем прощаем вас, – спокойно сказала она. Ее руки были сложены на сумочке, свисавшей с запястья. – Я знаю, что некоторые люди по-прежнему распаляют в себе гнев. Но мы не из таких.

Мои щеки горели. Я готовилась к атаке. Атаку, возможно, было легче перенести. А это – подарок, которого я не заслужила.

– Спасибо, – прошептала я. – И все же… я хотела бы исправить…

– Знаю.

Она положила руку мне на плечо:

– Знаю, что хотели бы. Вы не воплощенное зло. Иисусе велел нам прощать других, чтобы найти спасение.

Я кивнула. Шея не ворочалась, словно деревянная.

– Послушайте, – сказала она, – я знаю, что вы не религиозны. Но я помню церковь вашего отца… Искатели?

– Свободные Искатели, – выдавила я.

– Верно. И я знаю, что она, возможно, оказала на вас ужасное влияние. Но, если как-нибудь в воскресенье захотите прийти в нашу церковь, мы будем рады. Там вы найдете спасение, Мэгги. Я уверена.

– Спасибо, – повторила я.

Она вынула из сумочки открытку.

– Мы сами ее сделали. Возможно, вам захочется ее иметь.

Я глянула на лицо Хендерсона. Улыбающееся. Не тот страшный снимок, который выставили на поминальной службе. Под снимком было написано: «Господу нужен еще один ангел. Хендерсон Эмери Райт».

– Спасибо, – повторила я в третий раз. Похоже, других слов я не могла найти.

– Все хорошо, милая. Позвоните. Если захотите прийти в церковь. Теперь у нас квартира. Номер в телефонной книге.

Я кивнула, и она с улыбкой отошла. Я платила за их квартиру деньгами за моральный ущерб. И только сейчас это поняла. Возможно, и за обед в «Сирз Лэндинг» тоже. Но я была рада. Именно так и должно быть.

– Странно, – прошептала Джен, широко раскрыв глаза.

– Она такая милая. То есть… я этого не заслужила. Но она первая, кто сказал мне нечто подобное.

– Она хочет обратить тебя. Поэтому и говорит так. Ты пойдешь с ней в церковь?

Я покачала головой. Хотя меня манило слово, произнесенное миссис Райт. Спасение. Я вспомнила, как доктор Джейкс поздравлял меня. За то, что сама нашла работу в больнице. «Это первый шаг к спасению».

– Что она говорила насчет церкви твоего отца?

– Па построил церковь на северной оконечности острова. Еще до моего рождения. Он хотел, чтобы люди могли… поклоняться Господу любым способом, каким только пожелают. Так что церковь не была связана ни с одной религией.

– Она все еще существует?

Я покачала головой:

– Только фундамент и пара стен.

И тут мысли внезапно перескочили от па к Бену и доктору Бриттену. Бам, бам, бам…. И тут меня осенило. Бен был большой. Темноволосый и уютный. Как мишка. Как па. Как доктор Бриттен. А ведь дядя Маркус говорил, что Бен напоминал ему моего отца. И теперь доктор Бриттен напоминал мне о Бене. Длинная цепочка….

– О… боже мой… – пробормотала я, глядя в потолок.

– Что? – спросила Джен.

– Я такая неудачница. Все только порчу.

Через час мы подъехали к моему дому. В окнах был свет, и сам дом выглядел ужасно гостеприимно.

– Заходи и познакомься с ма, Энди и Кимми.

Джен положила руки на руль:

– Не сегодня. Я спать хочу.

– Брось! – расстроилась я. – Всего на несколько минут.

– В следующий раз. Но спасибо за то, что провела по дому. Потрясающее здание.

– Ладно.

До Сиринити-пойнт не менее получаса езды, а она вдруг показалась мне очень усталой.

Я вышла из машины как раз в тот момент, когда на крыльце показался Энди.

– Мэгги! – завопил он. – Кимми у нас!

– Познакомься с Джен, Энди, – начала я, но не успела закончить предложения, как Джен нажала на газ и умчалась, даже не закрыв как следует дверь со стороны пассажира.

Я смотрела вслед, радуясь, что не оказалась на пути машины. Я неожиданно встревожилась за нее. Но надеялась, что она благополучно преодолеет пятнадцать миль в темноте.

Я не знала, что тревожиться нужно за себя.

– Жизнь в одном доме с тобой убьет меня, приятель, – рассмеялся Маркус, когда после сёрфинга мы тащили наши доски в башню. Прибой был не очень, так что мы смогли поймать всего несколько волн, и, хотя Маркус должен был держаться в форме из-за своей работы, все же выглядел он обессиленным.

– Прошло лет десять с тех пор, как я занимался сёрфингом, – признался он.

Я уже был не таким хорошим сёрфером, как до пожара, и щиколотка все еще болела после побега от полиции субботним вечером, так что тут мы были равны.

Я просто рот раскрыл, когда Маркус сказал, что раньше был сёрфером. Не знаю, почему я так удивился, ведь вырос он у океана. Просто представить себе не мог. Когда он вытащил свою старую доску и я увидел, как она обшарпана, то сразу понял, что Маркус ею часто пользовался.

На крыльце мы стащили мокрые костюмы. Он вытащил из ледника у задней двери пару бутылок с водой и бросил одну мне.

– Посидим немного или слишком холодно? – спросил он, садясь в шезлонг.

– Нормально.

Я сел в другой и вытянул ноги, пока свинчивал крышку у бутылки.

Немного не то, что свернуть крышку с бутылки пива, но я прожил в башне только три дня, и не стоило испытывать удачу. А «удача» – это ключевое слово дня. Мы только что услышали от Департамента социальной защиты, что я могу остаться здесь. Мне полагалось ходить в школу, но Маркус меня не заставлял. ПОКА. Я начинал чувствовать себя в безопасности. Мне нравился Маркус. Здорово нравился этот чувак. Я ничего не мог поделать с собой. Я помнил его большую часть жизни, но теперь понял, что по-настоящему никогда его не знал. Он был просто чуваком постарше. Большой шишкой в пожарной части. Но у него была своя история. Полагаю, как у всех. Люди ходят по жизни с толстой темной пленкой, прилипшей к ним, и, пока ее не соскребешь, понятия не имеешь, что под ней скрывается.

Он глотнул воды.

– Как твоя щиколотка?

– Ничего.

Я глянул на свою голую щиколотку. Чуть припухла. Наверное, растянул.

– Все в норме.

– Как твои руки? – спросил он.

– Паршиво, – честно сказал я.

– Мы сумеем взять эту боль в узду, – пообещал он. Он уже назначил встречу с доктором в Уилмингтоне. А пока что я сказал, будто снизил дозу перкосета, но это было только полуправдой. Я пытался, но не мог обойтись без этой штуки.

– Я бы выпил пива, – сказал я, ступая на тонкий лед.

– Тебе семнадцать, – напомнил Маркус. Словно это был логический ответ.

– А сколько лет было тебе, когда ты начал пить? – отпарировал я.

– Тринадцать.

– Вот это да!

Даже я не пил почти до пятнадцати лет, хотя в двенадцать курил травку. Но теперь мои легкие не выдержат курения благодаря очаровательной единокровной сестрице.

– Ты и наркотиками увлекался? – спросил я.

– Совсем немного. Мне нравилось пить. Хороший способ уйти от действительности.

– Расскажи об этом.

Бутылка хрустнула, когда я сделал еще глоток.

– От чего тебе приходилось уходить?

– Чепуха по сравнению с тем, через что пришлось пройти тебе. Мой брат – твой отец – не мог поступить неправильно. А я не мог сделать что-то правильно.

Я зациклился на словах «твой отец», звучавших так странно. Я больше года знал, что Джейми Локвуд – мой отец. Но слова застряли где-то между моими ушами и мозгом.

– Твой отец был одним из истинно праведных людей, – продолжал Маркус. – Знаешь, о чем я? И как же паршиво было иметь такого брата! Он высоко поднял планку. Мои родители считали его следующим далай-ламой.

Я был не совсем уверен в том, кто такой далай-лама, но примерно представлял.

• Предыдущая
• 55/86
• Следующая