Волонтеры атомной фиесты - Розов Александр Александрович "Rozoff" - Страница 9
- Предыдущая
- 9/137
- Следующая
…Между арестантами (находившимися, вроде бы, в обычном кубрике, оборудованном двухъярусными койками и кабинкой — полноценным, хотя и тесноватым, санузлом), и группой наблюдателей (устроившихся в кают-компании) была стена. Обычная стена со стороны первых, и прозрачное окно со стороны вторых. Старый добротный фокус. Его, кажется, знают все — не только профи из полиции или из разведки, но даже любители современных детективов, и все-таки он продолжает работать. Арестанты, как правило, забывают держать в уме тот факт, что у некоторых стен есть глаза и уши. А некоторые арестанты надеются, что у стен есть уши, уважающие мнение ООН о правах человека.
Советник Минюста Австралии относился именно к этой, последней категории.
- Вы не имеете права так со мной обращаться! — кричал он уже пятый раз, — Я требую присутствия адвоката и австралийского консула!
- Как ему не надоест? — с некоторой долей удивления произнесла 20-летняя этническая банту Уитни Мнгва, моторист-механик партизанского эскадрона «Нормандия-Неман», ранее действовавшего в Мозамбике и на Мадагаскаре, а год назад вошедшего в состав боевой авиации Народного флота Меганезии.
- Типа, это такая религия, сента Верховная судья, — пояснил Тонэ Байо, веселый парень, этнический калабриец, бывший мафиози, а ныне — лейтенант INDEMI.
- Давай по имени, — сказала она, — а какая у него такая особенная религия?
- Понимаешь, Уитни, фокус в том, что религия… — тут молодой калабриец артистично поднял взгляд к потолку кают-компании, как бы давая понять, что религия, вообще-то, касается неких высших сил, и продолжил, — …Религия в оффи-культуре деградирует. В библии про такое написано: «Они сделали золотого тельца, и поклонились истукану, и променяли славу свою на изображение травоядного». Короче, этот чел верит в сраную декларацию ООН, как в бога. Я это так понимаю.
- Тонэ, ты что, христианин? — спросила молодая судья-негритянка.
- Ну, я, как бы, католик. Прикинь, Уитни, приятно думать, что там в космосе не только галактики, а еще хороший парень Христос, которому мы не совсем безразличны.
- Угу… — отозвалась судья, — …Но я думаю, там не парень, а женщина, ее зовут Ориши Йемайя, она очень добрая, она немного похожа на мою маму…
Тут Уитни Мнгва внезапно замолчала, продолжая шевелить губами. Со стороны могло показаться, что она произносит слова, но у нее выключился звук. Это длилось, наверное, полминуты. Потом она вытерла ладонью глаза, и спросила.
- О чем разговаривают два таиландских оффи?
- Они, — ответил лейтенант INDEMI, — рассуждают, сколько надо дать нам денег, чтобы откупиться.
- Я хочу послушать, — заявила судья, — включи тот микрофон, а Ллап мне переведет.
- Да, Уитни, я готова, — сказала молодая таиландка.
- Поехали, — произнес Тонэ Байо, и поменял режим на ручном пульте. В кают-компании послышался разговор громким шепотом (точнее, это был аппаратно-усиленный шепот).
- …Один говорит, — начала Читти Ллап, — что надо попросить деньги у своего министра, который согласится, если запросить побольше, а долю отдать этому самому министру. Откат. Другой говорит, что через министра будет долго, и надо просить деньги дома, частным образом. Теперь они спорят о сумме. Один предлагает начать со ста тысяч долларов. А другой опасается, что если предложить так мало, то расстреляют, и надо называть сразу четверть миллиона с каждого. Если мало, то поднять до полмиллиона.
- Ясно, — лаконично заключила Уитни Мнгва, а затем повернулась к молодому парню, мичману, тоже этническому банту, — Нанкви, расстреляй двух, которые шепчутся.
- Нужен приказ, где не только ты, а еще три судьи, — напомнил он.
- Вот их подписи, — сказала она, и отчеркнула ногтем абзац на листке телекса.
- Все правильно, — констатировал мичман, — только скажи: где их расстреливать?
- Просто, выведи на палубу, пристрели, и тушки — за борт.
- E-o, судья, — спокойно ответил мичман, извлекая из чехла на боку армейской жилетки табельный пистолет-пулемет «Маузер-Си».
Через несколько минут с палубы раздались четыре выстрела, а следом — два негромких всплеска. Могло показаться, что судья Мнгва дала волю эмоциям, но ничего подобного. Несмотря на молодость, она повидала достаточно, чтобы стать интуитивным психологом по критическим условиям. Она не сомневалась, что советник австралийской юстиции начнет истерически болтать, в надежде спасти свою жизнь. Действительно, информация полилась из советника, как пена из огнетушителя. Он без перерыва изливал поток слов почти час, называя имена довольно известных политиков, рассказывая об их непубличных заявлениях, и пикантных жизненных обстоятельствах. Потом, после короткой паузы было еще полчаса болтовни, и снова пауза. После нее он выдал порцию каких-то совершенно бессвязных фраз, замолчал и забился в угол.
- Надо же, сколько info вывалилось из одного-единственного оффи! — с удивлением и восхищением воскликнул лейтенант INDEMI, — Знаешь, Уитни, ты гений!
- Просто, — ответила юная банту, — это очень гнилой человек. Вот, он все сказал. Больше никакой пользы не будет… Нанкви…
- Слушаю, судья.
- …Расстреляй его, — она подчеркнула ногтем следующий абзац в телексе.
Мичман посмотрел и покивал головой.
- Все правильно. Скажи: где?
- Там же, — сказала Уитни Мнгва.
- Ух! — мичман почесал в затылке, — я думаю, он не пойдет, будет упираться.
- Он не будет упираться, — возразила она, — потому что у него нет воли.
- Уитни, я хочу тебе верить, но если он будет, то что?
- То пристрели его прямо там.
- Я сделаю, — сказал мичман, снова извлек свой «Маузер-Си», и пошел работать.
Послышались шаги по палубе и какое-то бормотание, два выстрела и тихий всплеск.
- Уитни, ты опять оказалась права, — четко сказал до сих пор молчавший Гремлин.
- Да, — отозвалась она, — теперь надо разобраться, что делать с остальными.
…
Остальные вели себя кто как. Двое коммандос лежали на койках, и смотрели в потолок, одинаково заложив руки за голову, и вполголоса переговаривались о домашних делах. Своеобразная взаимная психотерапия — какое-никакое, а лекарство против страха. Что касается представителя МИД Австралии, то он спал глубоким алкогольным сном, для верности накрыв голову подушкой. А вот девушка-полисмен, не располагала никаким средством, чтобы отвлечься, и печально сидела на койке, разглядывая то свои руки, то мелкие неровности панелей потолка. Плечи австралийки вздрагивали в рваном ритме.
- Ну, — произнесла судья, — что скажешь, коммодор?
- Я думаю, — ответил Гремлин, — что те два парня, коммандос, ничем не отличаются от других. Их учат выполнять приказ и не рассуждать. На их месте могли оказаться двое похожих, и если мы их расстреляем, то оффи-система заменит их, как простые гайки.
- А кто их командир? — спросила она.
- Я понял твой вопрос Уитни. Их командир тоже не рассуждает. Австралийская армия вообще не рассуждает. Если искать мишень, то в правительстве и среди лобби.
- Четкий ответ, коммодор. Это отдельная тема, не сегодняшняя. А что скажет Ллап?
- Они просто тупые животные, — ответила таиландка, — я бы сказала: пусть улетают.
- ОК, — судья кивнула, — я предложу Жюри решение: посадить их в самолет и пусть они катятся в Таиланд с пассажирами, которые туда хотят. Ну, а девушка-полисмен?
- Я бы сказала: пусть она тоже улетает. От нее мало что зависело.
- Но, — возразила судья, — что-то от нее зависело, и она не отказалась участвовать. Мое предложение: год каторги. Жюри скорректирует, если захочет. Остается пьяный оффи. Объясни мне еще раз, Ллап, почему ты считаешь, что он не должен умереть?
Читти Ллап посмотрела сквозь стекло в кубрик, и покачала головой.
- Он не злой, он просто потерянный. Он пил сначала потому, что ему было неприятно конвоировать меня на смерть, а потом потому, что боится смерти. Он считает, что мы расстреляем его, а гордость требует, чтобы мужчина не боялся. Выход — напиться.
- Предыдущая
- 9/137
- Следующая
