Я – вор в законе - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/119
• Следующая

Ровно в полдень выпущенные шасси коснулись бетонных плит, и лайнер, замедляя бег, уже казался громоздким и неуклюжим, мало чем напоминая железную птицу.

Еще через несколько минут по трапу сошли первые пассажиры. Последним спускался плотный мужчина в длинном сером плаще с кейсом в руке. Он помахал бортпроводнице. Та улыбнулась.

Он вошел в автобус, и, когда опустился на свободное место, машина сердито фыркнула и резво взяла с места. Он знал, что у выхода из аэровокзала его должны встречать. Однако выходить из зала не торопился. Постоял, огляделся и только после этого направился к дверям.

– Вы, Степан Юрьевич? – спросил поджарый улыбчивый мужчина лет сорока. Улыбка была располагающей и придавала лицу мягкость, и только глаза, смотревшие в упор, давали понять, что их обладатель – человек решительный.

– Он самый, – равнодушно улыбнулся крепыш, протягивая широкую ладонь.

– Меня зовут Владимир Константинович… Можно Володя. Прошу вот в эту машину, – кивнул он на серую «Волгу» и добавил: – Вы не сразу вышли. Я видел, как вы озирались. Все в порядке. Хвоста нет. Этим же рейсом летел наш человек. Если бы за вами кто-то следил, мне дали бы знать.

Они не встречались ни разу, но знали друг о друге если не все, то очень многое. О Степане Юрьевиче было известно, что он в эмиграции вот уже двадцать один год. До этого работал в милиции и дослужился до капитана, но был уволен за «несоответствие». На самом деле все выглядело несколько иначе: он был замешан в аферах с квартирами и проходил свидетелем по делу о взятках. Милиция не любит выносить сор из избы, и виновный лишился лишь погон, но взамен получил свободу.

Ангел знал, что во Франции у него есть родственники, которые и сделали ему «вызов». Обратно в Союз Степан Юрьевич не вернулся. Вернее, он возвращался, и даже дважды, но всякий раз под другим именем. Восемь лет назад он приезжал как представитель одной солидной фирмы, торгующей недвижимостью, и тогда его звали Филипп Папен. Второй раз он явился спустя пять лет. Жорж Будеор, богатый турист с белозубой улыбкой, щедро раздавал доллары нищим на папертях православных соборов. Степан Юрьевич оба раза удачно играл свою роль, и, не зная его одиссеи, его вполне можно было принять за довольного жизнью финансового воротилу.

Сейчас он был Степаном Юрьевичем, что было близко к истине, так как его действительно звали Степаном, а фамилия у него была Юрьев, и прибыл он в Россию по частному приглашению, как иностранец и гражданин Соединенных Штатов.

Его здесь ждали. С нетерпением. Потому что Юрьев был профессионалом. Опыта убивать он набрался в Южной Африке, куда подался наемником, потом оттачивал свое мастерство в Латинской Америке, где сумел дослужиться до офицерского чина. А начинал он свою карьеру в Лионе, где его завербовали в Иностранный легион.

Степан Юрьев имел боевую биографию. Многие ремесла он знал в совершенстве, но предпочел профессию киллера. Ангел знал, что у гостя на правом боку кривой и страшный шрам от пупка до подмышки. Он даже знал, в какой из операций Юрьев получил пулю в живот. Тяжелое ранение увеличило его сбережения в небольшом банке Центральной Европы на пятьсот тысяч баксов. Тогда из группы, в которой было девятнадцать человек, в живых осталось только двое, остальные погибли в джунглях. Глядя на добродушное краснощекое лицо Юрьева, трудно было поверить, что он один из тех, о ком в легионе ходят легенды. Безжалостный, хитрый, умный, он был наделен огромной физической силой и напоминал быка. Он не пасовал перед трудностями, шел напролом, брал с ходу любое препятствие. Тем дороже оценивалась победа. Именно на нем решил остановить свой выбор Варяг, заманив в Россию щедрым вознаграждением. То, что Юрьев был русским, сыграло свою роль. Иностранцу нужно все разжевать и в рот положить, а этот понимал с полуслова.

Юрьев о своем новом хозяине знал, в свою очередь, немало. Он никогда не терял связей с родиной и перед тем, как поехать в Россию, навел справки. Действительно, Владислав Геннадьевич Щербатов был одним из самых могущественных людей, хотя его портреты не печатались в газетах и журналах, а в лицо знала лишь сотня-другая людей. Но именно они и определяли масштаб его власти.

Степан Юрьевич усмехнулся. Кто такой, этот Владимир Константинович? Впрочем, это не так важно. Хозяин – барин, тут не поспоришь! Уже давно тот пробует вырваться на Запад. Нескольких гонцов отправил туда, но те назад не вернулись. Мощные кланы с традициями в сотни лет восприняли посланников настороженно – с Востока появились гонцы! И гонцов просто не стало.

Проникновение на Запад Щербатову Владиславу Геннадьевичу, конечно, доставляет немало хлопот. Продвигается маленькими шажками. И нужно не знать его, чтобы поверить в то, что он когда-либо отступится от своей навязчивой идеи.

Он, Юрьев, должен стать как бы его последним шансом. С его помощью Щербатов сначала проникнет, а потом укрепится на Западе. Обещал триста тысяч баксов за работу, но он, Юрьев, не дурак, понимает, что от удачно проведенной операции его заказчик выиграет несколько десятков миллионов плюс ежегодные прибыли.

Он должен подготовить группу профессиональных убийц, которые станут своеобразным тараном. Что ж, он прекрасно понимает: этот ученый чистоплюй хочет навязать Западу свои условия, желает заставить жить по своему уставу.

Машина неслась. Мягкое гудение мотора убаюкивало. Шофер казался немым. Ни одного слова во время долгой дороги! Каменное изваяние. Но дрессура отменная… В глаза не смотрит и одновременно подмечает все. Юрьев знал таких парней с равнодушными взглядами, встречал их всюду: в Америке и в Африке, в Европе и в Индии. Это – лучший материал, чтобы лепить из них настоящих бойцов. Некоторое время Юрьев разглядывал аккуратно стриженный затылок шофера, потом повернулся к Владимиру Константиновичу.

– Сколько человек знают или догадываются о предстоящем деле? – спросил он, стараясь не выдать беспокойства. – Я заинтересованное лицо, сами понимаете, если информация просочится «туда», меня просто не станет. В одном из швейцарских банков у меня счет, и я хотел бы тратить накопленные денежки по крайней мере еще три десятка лет.

• Предыдущая
• 48/119
• Следующая