Я – вор в законе - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/119
• Следующая

До конца срока оставалось мотать три месяца. День в день. И трудно было понять, кто распорядился перевести его из воркутинской зоны в пермскую. Хотя наверняка решалось это на самом высоком уровне: не такой он мелкий вор, чтобы им запросто распоряжалось местное лагерное начальство. В воркутинских лагерях хотели было поднять бузу, но Варяг дал отбой и решил ехать. Видно, так надо. Иногда он умел укрощать себя и подчинялся слепому случаю, который воспринимал, как перст судьбы, и следовал ему почти суеверно.

Для Варяга это был обычный этап, благодаря которому через решетчатое оконце удалось посмотреть полстраны. Трудно было сказать, где он не был. Все объездил, как заправский турист: от Полярного круга до казахских степей.

В пятнадцать лет Варяг увидел свой первый столыпинский вагон, разбитый, как улей, на множество ячеек, в каждой из которых сидело по шестнадцать человек. Он был семнадцатым. Было душно и нестерпимо воняло. Варяг выбрал себе место около окна и дрался до крови всякий раз, когда кто-нибудь из соседей пытался вытолкнуть юнца ближе к двери. Но то было пятнадцать лет назад. Тогда он был «баклан», сейчас – вор в законе.

Теперь на него одного был выделен столыпинский вагон. Он стал так велик, что ему одному принадлежали все камеры, в которых мог бы разместиться не один десяток зеков. Не всякий генерал может похвастаться персональным вагоном и таким вниманием со стороны начальства. На нарах лежали матрасы, подушки, одеяла, а какая-то добрая душа прилепила на стену трогательную картинку с красными тюльпанами.

Варяг лег на матрас и, заложив руки за голову, стал скучать. Вагон толкнуло, видимо, к составу прицепили электровоз, а через минуту поезд плавно потащило вперед.

При прощании один из уркачей, почти по-отечески обняв Варяга, сказал:

– Как ты и хотел, бузу поднимать мы не будем. Тебя повезут в отдельном вагоне. Деньги передадут кому надо. Так что к себе в люкс можешь заказывать все что хочешь: курево, водку, жранину, а то и бабу приведут. За все уплачено. А там, куда ты едешь, тебе уже готовят встречу. Будешь смотрящим в зоне, а через три месяца тебя заменят. – И, улыбнувшись золотым ртом, добавил: – Ты еще в вагон не сел, а нам уже маляву черкнули, что твое появление такой шухер среди петухов наделало, что они даже в ШИЗО проситься стали, лишь бы только в зоне не быть и эти три месяца переждать, – и уже без улыбки: – После освобождения чем заняться думаешь?

– Пока не думал. Время покажет.

– Я тут с уркачами переговорил, они хотят тебя на колымское золото перекинуть. Отказываться не станешь?

– Как сходняк решит, так и сделаю.

– Может, у тебя есть что-нибудь такое, что хотел бы передать на волю?

– На воле у меня никого не осталось… Хотя постой… – Секунду Варяг колебался. Сходняк никогда не одобрял душевных привязанностей, может, не стоило говорить об этом именно сейчас, но язык уже повернулся помимо его воли: – Любава у меня на воле осталась, нельзя ли с ней ночку в вагоне провести?

Уркач оставался невозмутим.

– Где она живет?

– Рядом. Воркутинская.

– Как зовут?

– Адресок черкни. – И, когда Варяг написал адрес, уркач добавил: – Встретишь ты свою любаву. На каждой станции будете стоять почти сутки, на зону приедешь только через десять дней. Если все будет так, как задумано, то на шестые сутки она будет у тебя.

…Варяг закрыл глаза и стал ждать. Его не беспокоили, стерегли тихо, редко кто-нибудь из станционного начальства, таясь, решался взглянуть на знаменитого вора.

Варяг походил на дорогую птицу, запертую в роскошной клетке, к которой приставлена надежная охрана, чтобы пташка не упорхнула ненароком.

– Эй, как тебя там? – окликнул Варяг солдата, исправно несшего службу в вагоне возле «знаменитости». Зеленый совсем, салага, и двадцати нет. Будет на дембеле рассказывать, кого сторожить пришлось. – Знаешь, кто я такой?

Солдат охотно откликнулся с улыбкой:

– Как же не знать? Варяг! Инструктировали.

Этим было сказано все, повторять не нужно.

– Пивка принеси, да свежего. Сухота одолела. Воблу не забудь.

Солдат появился через минуту с бутылками в руках.

– Угостил бы я тебя, да не положено, по уставу нужно жить, охранять ты меня должен. Живи по уставу, завоюешь честь и славу! Так, кажется, у вас говорят?

– Да ты не убежишь, даже если дверь распахнута будет, – улыбнулся солдат.

– Почему же? – искренне удивился Варяг. Он слегка отхлебнул пива, оно было свежим и холодным.

– Потому что ты сам согласился в пермскую зону ехать, а сход воровской тебя поддержал.

– Ишь ты! И это тебе известно. Да, действительно не убегу, здесь ты прав. Ну, за твое здоровье. – Он аппетитно приложился к бутылке, намереваясь выпить ее до последней капли.

…Сход признал Варяга шесть лет назад, после чего он стал самым молодым вором в законе. О своей «коронации» он узнал через посыльного, который принес ксиву прямо в зону. Когда Варяг вошел, в бараке сразу установилась тишина. Было непривычно торжественно.

– У меня для тебя есть новость, – сказал посыльный. – Сходняк короновал тебя, теперь ты законный вор! Что передать сходу?

– Передай, что я горжусь этим, – и уже с улыбкой: – Как если бы родное правительство вдруг неожиданно вручило мне орден.

Шутка была принята, посыльный улыбнулся. Воры в законе не признают государственных наград.

– Так и передам. Теперь ты будешь смотрящий на зоне. Отныне ты здесь судья и высшая власть. Воры сказали, что они очень на тебя рассчитывают.

О том, что на зоне появился свой вор в законе, зеки узнали чуть ли не раньше самого Варяга и уже воздали ему генеральские почести: кто-то смастерил корону, кто-то изготовил державу и скипетр, а самый дальний угол барака перегородили панелями и отвели почетное место, напоминающее номерной люкс в третьеразрядной гостинице. Нашлись даже обои – и комнатка стала выглядеть на редкость уютной.

На четвертом пальце правой руки у Варяга была выколота корона, но теперь и она уже не отражала того качества, которое он приобрел. Варяг сделался грандом преступного мира и поднялся на самую верхнюю ступень. В одной из воркутинских зон за хулиганство и дебош отбывал свой срок известный художник, который за пайку делал изумительные наколки. Правдами и неправдами, воспользовавшись деньгами из общака, Варяг добился того, чтобы к ним на зону перевели художника, который тотчас попал под его могучее покровительство. Именно этот доходяга сотворил самую главную наколку в жизни Варяга, которая возвысила его над прочими зеками: крест, а над ним – два парящих ангела. Теперь он – ревнитель воровской чести, и за ним останется право на последнее слово.

• Предыдущая
• 4/119
• Следующая