Идеальный вариант (сборник) - Райт Лариса - Страница 32
- Предыдущая
- 32/65
- Следующая
– Мать! Потише там!
Наташа вздрогнула и втянула голову в плечи. Совсем потерялась в собственных мыслях. Даже забыла, что у мужчин важная партия. Помешала. Она продолжила поиски, умерив пыл. Осторожно переставляла одинаковые пузырьки, шепотом называя каждый: «Это на юбилей четыре года назад, на Восьмое марта в две тысячи десятом, позапрошлый Новый год, а это, кажется, на годовщину свадьбы в прошлом июле. В следующем году мне стукнет сорок, значит, не за горами очередной флакон. Вряд ли Володя проявит чудеса изобретательности». Муж часто дарил духи, всегда одни и те же, и чрезвычайно гордился этим фактом.
– Держи! – говорил, протягивая коробку без всякой праздничной упаковки, и добавлял довольно: – Самые лучшие.
– Спасибо! – искренне радовалась Наташа, благодарно чмокала мужа и отправляла флакон с ненавистной «Шанелью» в ящик.
– А вдруг спросит, почему не пользуешься? – щурилась Светка.
– Кто? Володька? – смеялась Наташа. – Да он понятия не имеет, как они пахнут.
– Зачем тогда дарит?
– Других не знает. Этими все восторгаются, и название на слуху. Почему бы и не купить? Не продемонстрировать, что для любимой женушки ничего не жалко? – она хоть и говорила с иронией, но в глубине души нисколько не обижалась. Человек пошел, потратил время, купил подарок, чтобы сделать приятное. Поди плохо. Другие мужья вообще не помнят ни про день рождения, ни про годовщину, а на Новый год скрепя сердце преподносят набор сковородок. А Володя молодец: подчеркивает ее женственность, ухаживает. Жаль только… Дальше снова говорила вслух:
– Он и не знает, что я «Шанель пятерку» терпеть не могу. Слишком дурманящий аромат, на мой вкус.
– Чего же не скажешь? – Подруга покрутила пальцем у виска, разглядывая закрома французских духов.
– Раньше надо было, теперь поздно. Зачем человека расстраивать? Переживать будет: столько лет впросак попадал.
– Кто переживать? Володька? Не говори ерунды. Он, кроме своих исследований, ничего вокруг не видит. Сдались ему твои духи. Просто скажи, что была в магазине и приглядела новый чудесный запах, и название на листочке напиши, не забудь! А если так тщеславен и непременно жаждет подчеркнуть свою значимость, так скажи, что это хит сезона и стоит кучу денег.
– И он начнет таскать другие флаконы по поводу и без повода.
– И чем плохо?
– Тем, что «Шанель» – это все-таки «Шанель». Подарить не стыдно. Даже если аромат не нравится, человек понимает, что подарок серьезный, а какая-нибудь новинка – на то и новинка, чтобы о ней никто ничего не знал. Зачем мне сонм никому не известных духов?
– Затем, что у меня от твоей «Шанели» тоже скоро ящики закрываться перестанут, – съязвила тогда Светка, и обе заржали, а отсмеявшись, женщина пообещала больше никогда не дарить ей «Володькины» духи.
Она продолжала копаться в ящике и нервно шептать:
– Это мама принесла какой-то чудодейственный крем и потом требовала отчета, пользуюсь ли я и виден ли эффект. Я сказала, что мажусь утром и вечером, и при очередной встрече мама отметила, что я похорошела и помолодела лет на пять. – Наташа отложила невскрытый тюбик. – Обманывать, конечно, нехорошо, но наносить на лицо нечто, купленное с рук в переходе, еще хуже. Эх, мама, мама! Когда же ты перестанешь верить всему, что тебе говорят и с восторгом смотреть передачи, в которых дают советы вроде: «Если у вас закололо в боку, примите позу лотоса». Или: «При затяжной мигрени сделайте маску из облепихи своему коту». Ладно, у меня хватает ума откладывать в сторону все «обалденные средства», которыми ты исправно снабжаешь, но сама наверняка пользуешься всей ерундистикой неизвестно какого состава. Слава богу, у тебя нет кота. Хотя лучше бы ставила эксперименты на кошачьей морде, чем на своей. А если аллергия? А вдруг отек Квинке? И на все мои увещевания ответ один. Вернее, вопрос:
– Я что, плохо выгляжу?
Нет, выглядишь замечательно. Но так было всегда. Просто генетика. Да и среди твоих скляночек наверняка встретится с десяток полезных, что позволяют умело скрывать возраст. Когда он увидел тебя в первый раз, не мог скрыть удивления. Так и спросил:
– Это твоя сестра?
А я в ответ:
– У меня нет сестры.
– Подруга?
– В каком-то смысле.
– Не понял… – Он растерялся, а ты засмеялась и призналась:
– Я мама Наташи. Заходите, Иван, заходите. После такого знакомства вы всегда будете желанным гостем в этом доме.
И действительно. Ты сдержала свое слово. Хотя, подозреваю, тебе было не трудно его сдержать. Ваня всегда тебе нравился. Это папу настораживали то цитаты Вольтера, то воспроизведение Баха на гитаре.
– Если молодому человеку так импонирует Бах, – папа так и говорил: «импонирует», – учился бы сразу на органе лабать. А под гитару Окуджаву поют, или Визбора, или «Кино», в конце концов.
– Окуджаву тоже может, – бросалась в бой Наташа, но мама жестом останавливала ее и выговаривала мужу:
– Ну что ты, Андрюша, придираешься? Очевидно же: мальчишка хочет произвести впечатление.
– И с чего это, позвольте полюбопытствовать, в нем зреют такие желания?
Наташа уже забыла обиду и едва сдерживала смех. Папина манера нарочито витиевато выражаться во время спора всегда забавляла. Забавляла и маму, которая, улыбаясь, качала головой и говорила:
– Эх, Андрюша, Андрюша, себя вспомни. Как ты с моим папой в нарды играл и все боялся выиграть, потому что был предупрежден: «Обыгравший папу в нарды – враг номер один». Ты тоже мечтал ему понравиться.
– Я, между прочим, – папа смерил супругу долгим, пристальным взглядом, – собирался на тебе жениться, а юноше, на мой взгляд, это делать рановато.
Наташа заливалась краской, а мама добродушно протестовала:
– Ну, строить планы ему никто не запрещает.
– Хорошо. Пусть строит, – снисходительно соглашался папа, – но при чем тут Бах и Вольтер?
Теперь уже мама с Наташей хохотали в голос и даже не думали объяснять смех мужу и отцу, а по совместительству доктору философских наук и ценителю классической музыки.
Хотя ни с философией, ни с классикой Ваня не притворялся. Его интерес был искренним. Он вообще был личностью неординарной и разносторонней. То тащил Наташу на концерт «Depeche Mode», то вручал билеты в консерваторию и сообщал: «Тут три. Пригласи маму». И хотя мама никогда не испытывала восторга от игры симфонических оркестров, ни разу не предложила папе сходить вместо себя. Тот отправился бы слушать музыку, а она шла проводить время с Иваном. Мама долго еще вспоминала эти вылазки и почти упрекала Наташу в расставании «с таким приятным мальчиком». Ни один последующий кавалер потенциальную тещу в спутницы не приглашал, а Володя и вовсе не всегда замечал ее присутствие. Каждый раз смотрел удивленно и пристально, и только когда Наташа произносила: «Мама в гости заехала», быстро улыбался и говорил так, будто их только что познакомили:
– Очень рад. Очень рад.
– И не рад вовсе, – пеняла та дочери, когда зять поспешно скрывался в соседней комнате.
– Да не обращай внимания. Ты же знаешь: у Володи диссертация.
– У него уже лет эдак «дцать» диссертация. Это не оправдание. Не думаю, что при виде свекрови ты надеваешь на лицо недоумение и спешишь исчезнуть, пока тебя не съел этот мерзкий крокодил.
Наташа представляла свекровь – доктора наук, известного биолога, члена-корреспондента Академии наук, которая вспоминала о существовании невестки, наверное, раз в год, когда звонила поздравить сына с днем рождения. На другие звонки и тем более визиты просто не было времени. У нее постоянно рожали мыши и болели лаборанты. Либо наоборот, что никак не меняло картины в целом. Гликерия Станиславовна (какое счастье, что она звонила раз в год! Чаще это имя и отчество без запинок не удавалось бы произнести) была очень занятым человеком, абсолютно не похожим на крокодила. Скорее напоминала суриката: маленькая, очень шустрая, с неестественно прямой, несгибаемой спиной. Именно такой представала перед родственниками на тех редких торжественных сборищах, избежать посещение которых не представлялось никакой возможности. Быстро входила, привлекая внимание, шумно поздравляла, произносила пару тостов и опрокидывала несколько рюмок, после чего принималась перемещаться от гостя к гостю, чтобы успеть наобщаться на следующее десятилетие вперед. Потом застывала столбиком (сама маленькая, носик пипочкой, глаза умные, ручки прижаты к груди – ну вылитый сурикат), чтобы через мгновение всплеснуть руками, завопить на весь зал (дом, квартиру, пароход): «Ах, мои мыши!» (лаборанты, мыши и лаборанты, лаборанты и мыши) – и упорхнуть так же быстро, как бабочка, и так же шумно, как слон. Но с крокодилом не было ничего общего. Во всяком случае, она никогда не пыталась сожрать невестку с потрохами, да это было и не выгодно. Не будь Наташи, Володенька опять свалился бы на голову вместе со всеми своими диссертациями и абсолютной неприспособленностью к быту. Этого Гликерия Станиславовна не хотела и даже, наверное, побаивалась. Если маленького Вовку можно было сдать в детсад на пятидневку, а потом на школьную продленку, то великовозрастного дядьку на побывку пристроить будет сложно, так что пусть живет со своей Наташей, Машей, Глашей (да все равно с кем), только бы не с ней – с Гликерией, потому что у нее нет ни времени, ни сил, ни желания заниматься его обслуживанием. Так что в отношениях со свекровью сохранялся вполне дружественный нейтралитет. Нет общения – и не надо. Навязываться Наташа не привыкла. А вот маму такое положение вещей искренне задевало. Стоило откликнуться:
- Предыдущая
- 32/65
- Следующая
