Царь-кукла (СИ) - Воронков Константин Васильевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/52
- Следующая
— Процесс лечения занимает многие годы. По нашей оценке, о первых заметных результатах можно говорить не ранее двух-трех лет.
Каждую весну в Москве проходила психиатрическая конференция, собиравшая самые блистательные умы национальной психиатрии. Однако в этот раз она была перенесена на лето, ибо нанятые загодя подрядчики в последний момент скрылись с деньгами. Поступок их, судя по всему, настолько укладывался в норму, что заказчики, специалисты по поведенческим отклонениям, не сумели его предсказать. Целый месяц над конференцией висела угроза отмены, пока наконец не удалось найти новые средства.
— Пациентка С., — продолжал Капралов, — двадцать один год, сирота, воспитывалась родителями матери. Довольно долго не удавалось установить диагноз, диссоциативное расстройство идентичности было поставлено около трех лет назад. В раннем детстве стала участницей трагедии, унесшей родителей. С определенной уверенностью можно считать, что именно это событие дало толчок заболеванию. К настоящему моменту у пациентки удалось выявить шесть отдельных личностей, глубину и степень развития которых, в первую очередь, с помощью терапии, мы пытаемся определить. Особый интерес представляет фундаментальная разница между исследуемыми характерами. Они отличаются и полом, и возрастом, лингвистический анализ их речи также показывает существенные различия. Вместо отдельных граней одной и той же индивидуальности мы наблюдаем самостоятельные и, надо признать, достаточно сложно организованные типажи. Каждый из них претендует на солирующую роль, результатом чего становится единственно диссонанс, как если бы лебедь, рак и щука пытались рассказывать басни вместо писателя Крылова.
Капралов на секунду остановился, оглядел исподлобья зал, но там на его рискованную метафору не обратили внимания.
— Не стоит заблуждаться насчет значения проводимой терапии — нет ничего сверхъестественного в том, чтобы помочь пациенту снова стать нормальным членом общества.
Капралов был доволен собой. Ему удалось пробудить дремавших в полутьме психиатров: когда он сошел со сцены, они, вопреки регламенту, потребовали немедленно обсудить его выступление. Оказалось, что чуть ли не у каждого есть рецепт для разрешения столь сложного случая. Одни предлагали поощрять существующие между личностями пациентки конфликты и так сохранять хрупкий баланс ее сил; другие соглашались с протоколом лечения; третьи рассуждали об унификации и сглаживании различий.
Раису привели к нему два года назад, и начинать пришлось практически с нуля. Ее прежний врач, по-своему истолковав классиков, считал, что для здоровья духа достаточно здоровья тела. Он был уверен, что правильная диета, упражнения и вообще выполнение предписаний рано или поздно приведут и к порядку в голове. (Капралов считал, что ему просто не хватило ума понять Раису). Когда это не помогло, он, не умея угодить всем, сосредоточился на наиболее внушаемых личностях и пытался заручиться поддержкой одних против других. В какой-то момент даже казалось, что его методы работают, Раиса ему поверила, но длилось это недолго: остальные взбунтовались и потребовали смены врача.
В сумрачном, облицованном ракушечником фойе он подошел к заплеванному временем окну и достал телефон. На Фейсбуке весь экран занимала тарелка макарон. Он прокрутил ленту вниз: ссылки на музыкальные клипы, пара новостей, несколько фотографий из путешествий, еще одна тарелка, и еще, целый накрытый стол. Время обеда. Вечером пойдут котята.
Больше всего раздражала еда. Словно из голодного края, дорвавшись, современные люди по три раза на дню похвалялись: смотрите, как красиво я жру! События фонтанировали, миллион сайтов каждую минуту поставляли миллион новостей. Но все это происходило где-то там, по другую сторону экрана, только подтверждая, что собственная жизнь пуста. Чем больше всего случалось вокруг, тем ощутимее была пустота. Еда на Фейсбуке стала вехой, за которую можно цепляться, чтобы не забыть, как прошел еще один день. Будь их воля, думал Капралов, они бы постили и то, во что она превратилась. Всё напоказ, чекины у каждого столба, бесконечная борьба с самими собой за реальность бытия.
Не успел он написать и пары желчных комментариев, как его окликнули. Он повернулся, машинально прижав экран к груди.
— Здравствуйте, Лука Романович. Простите, я пришла пораньше.
Перед ним стояла зеленоглазая девушка в льняном сарафане с перекинутой через плечо русой косой. На щеках ее наливными яблоками алел румянец. В руке она держала небольшую дамскую сумку, ту самую, что в апреле Капралов обсуждал на Патриарших с одной из ее личностей, Профессором.
— Здравствуй, Раиса. Ничего страшного, я уже выступил.
— Знаю, я слушала. Но особенно мне понравилось обсуждение. Не понимаю, как они могут давать советы, они же меня никогда не видели!
— Видишь ли, они говорят о твоем диагнозе, а не о тебе…
— Они говорят о своем диагнозе. И с ним я бы до сих пор лежала на вязках и глотала галик. Кстати, — Раиса как всегда легко перескочила на другое, — что-то у меня совсем ничего не получается. Еще недавно я и писала, и рисовала, и музыку сочиняла, и вертела фуэте! Сейчас же обрюзгла, что ни строчка — то отрыжка мною написанного, или того хуже — отрыжка написанного другими, иными словами, постмодернизм! За кисть браться не хочется — лубок и китч. Про музыку вообще молчу. Это может быть побочным эффектом лечения? Или я достигла потолка? Ведь когда-то все было по-другому!
— А ты не фиксируйся на этом! Ты еще напишешь великий роман и сочинишь прекрасную симфонию, но сперва нужно собрать тебя заново. Как только мы склеим твою идентичность, ты начнешь творить с новой силой!
— Откуда ж вам знать? Даже я этого не знаю.
— И я не знаю, — энергично согласился Капралов, — я верю, что куда важнее! И ты должна верить! Ты еще всем покажешь! Просто сейчас кое-кто распыляет твой потенциал!
— Вы думаете? А что если на самом деле это я не даю кое-кому развиваться? Вы уверены, что причина не во мне?
— Уверен! Ведь это твое тело! Если они хотят в нем жить, то должны стать частью тебя. Конечно, очень удобно — мы сами по себе, но получаем дивиденды, а о теле пусть заботится кто-то еще.
— А вдруг само мое тело требует нового содержания?
— Какая ерунда! Либеральные заблуждения в психиатрии неуместны! Чего такого может требовать тело? Они тебя обворовывают, превращают твои способности в свои потребности! Мы просто заберем у них то, что принадлежит тебе по праву.
— Но мне порой кажется, что я начинаю к ним привыкать, уже нет такого дискомфорта. Иногда с ними даже бывает интересно. Может, все само образуется?
Капралов лукаво прищурился, покачал головой и погладил несуществующую бородку.
— Милая, у тебя Стокгольмский синдром! — вкручивая каждое слово, назидательно выговорил он. — Ни в коем случае нельзя становиться их заложницей! Конечно, они будут требовать уважения, давить на жалость, искушать, обещать заботиться о тебе, даже говорить о правах и гуманности, но никогда, никогда ты не должна забывать, кто здесь главный и что все они лишь фикция, иллюзия, созданная тобою самой как защита от травмы! Ты, ты превыше всего!
— Ну, естественно! — всплеснула руками Раиса. — Я, я! Вы только не нервничайте, я не спорю. Я сама говорила, что ради цели нужно чем-то жертвовать. Помните? Вот пришло и мое время…
Капралов оглянулся по сторонам. В душном фойе они все так же были одни. Глубоко вдохнув и утерев лоб ладонью, он почувствовал, что по бокам течет пот из-под мышек. Он так и не научился беспристрастно рассуждать о судьбе Раисы. Он снял пиджак.
— Вы сказали, что придумали, как найти пупсика. Это правда?
— Не совсем. Я сказал, что у меня появились идеи.
— Какие? Думаете, теперь мы его найдем?
Двери зала распахнулись, и фойе загудело голосами выходящих на кофе-брейк психиатров.
— Я тут собирался прогуляться, — сказал Капралов, запихивая выбившуюся рубашку обратно в штаны. — Составишь компанию?
- Предыдущая
- 14/52
- Следующая
