Ребрендинг юродивой - Алексеева Марина Никандровна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/49
- Следующая
Девушка кивнула и спросила:
— Вам чек нужен?
— Нет! Что вы! Конечно, не нужен!
— Тогда вы не сможете вернуть товар. Учтите это.
Настя недоуменно посмотрела сначала на продавщицу, а потом на черепашку.
Товар — это она? Как можно ее вернуть? Настя же берет себе друга! Разве можно вернуть друга?
— Не надо чека. Только скажите, чем ее кормить и вообще как ухаживать.
— У нас есть инструкция. — Девушка протянула Насте листок, на котором было написано: «Инструкция по уходу за черепахами».
— Спасибо. — Настя отдала последние деньги и взяла коробку с черепахой.
Уже в дверях Настя оглянулась и виновато посмотрела на котенка. Он лежал, положив голову на вытянутые лапы, и на Настю не смотрел. Обиделся, наверное… Настя, на его месте, тоже бы обиделась.
Посмотрев на часы, она решила, что может погулять еще немного. Почему-то именно сегодня она не могла вернуться в свой дом. Не могла, и все! Всегда могла, а вот сегодня…
Настя подумала, что вот так, наверное, и исчезают бесследно люди… Они просто не хотят больше возвращаться домой. Вот живет какой-нибудь мужик, например. Ходит на работу, точит и выпиливает там какие-нибудь очень нужные детали. Всю жизнь точит — лет тридцать или даже сорок. Пьет, конечно. А как не пить-то? Если точить в течение сорока лет одну и ту же втулку несчастную? Тут кто хочешь запьет! И все сорок лет возвращается к пилящей его корове-жене с круглой, обвисшей, вечно недовольной рожей и скрипучим голосом, которая этим самым голосом пилит и пилит его с утра до вечера… Да и детям он никогда нужен не был… Так, только когда совсем маленькие были… И понимает вдруг этот мужик, что дома его никто не ждет и возвращаться ему туда не хочется. Зачем возвращаться, когда не нужен? Ради квартиры или мебели, что ли? Он садится на лавочку, долго смотрит на темнеющее небо, на проявляющиеся звезды и перестает бояться. Перестает бояться темноты и ночи, смерти и холода, хулиганов и грабителей. Он вдруг понимает, что все это ерунда. А что не ерунда? Небо, может быть… Или вот эти звезды? Возможно… Мужик встает со скамейки и медленно идет туда, куда ему хочется… Все равно куда… Он больше не вернется. Никогда. Он поймет, что такое свобода. Он узнает, что такое настоящий голод, что такое пронизывающий до костей холод, что такое грязь, смерть и вши, но он не вернется, потому что главным для него стали небо и звезды… И глядя на них, замерзнет, замерзнет до смерти примерно через пару месяцев где-нибудь в парке, как мерзнут и другие плохо подготовленные к холодам бомжи…
Настя тоже посмотрела на темнеющее небо и подумала, что она должна вернуться. Ради Вероники. Так она назвала свою черепашку. Теперь у Насти есть существо, за которое она отвечает. Теперь нельзя быть безответственной по отношению к себе, потому что, кроме Насти, Вероника никому не нужна.
— Здравствуйте, Анастасия Сергеевна, — вдруг услышала она совсем рядом и даже вздрогнула от неожиданности.
Настя повернула голову, и ее перепуганные, заплаканные глаза встретились с внимательным и немного любопытным взглядом Светкиного отца.
Хорошо, что уже темно, и он, наверное, не догадается, что она плакала…
— Здравствуйте, Андрей Петрович.
— А вы что тут делаете? Вы к нам? — спросил он, пытаясь рассмотреть, что там у Насти в коробке.
— К вам? — удивилась Настя. — Нет, что вы. Я просто гуляю.
— Гуляете? — Светкин отец задрал рукав куртки и посмотрел на часы. — Уже десять часов, — сообщил он ей.
— Десять? — Настя словно очнулась.
Сколько же она тут просидела?
— Или вы с собакой? — Андрей повертел головой и поискал взглядом предполагаемую собаку.
Собаки никакой не было. Была только какая-то вся растрепанная и, похоже, зареванная Светкина учительница. С подозрительной коробкой в руках. Подозрительной потому, что там что-то шевелилось. Андрей, как дурак, стоял возле нее и не знал, что думать. Что делать, он не знал тоже. Уйти было неудобно, а подобающие случаю интеллигентные вопросы у него кончились. Что еще можно сказать женщине с такими глазами? Андрей вдруг подумал, что ему совсем не нравится то, что он увидел и что почувствовал, глядя на эту странную учительницу с прекрасными раскосыми глазами, в которых плескалась такая тоска и такая боль…
— Я с черепахой, — неожиданно услышал он ее голос и перевел взгляд с Настиного лица, которое она старательно от него прятала, отворачиваясь и опуская голову, на подозрительную коробку.
— Что — с черепахой? — переспросил он, потому что соображалось как-то туго.
Нелогично все было. Неправильно. Как в другом измерении. Вроде все то же самое, что и обычно, но как-то все не так. Ну что особенного, если заплаканная женщина, пусть даже и с прекрасными раскосыми, как у восточной кошки, глазами сидит в одиннадцатом часу на лавочке у его дома с коробкой, в которой черепаха? Ну что в этом особенного? Она же не танцует в костюме пожарного на крыше гаража? Просто сидит с черепахой… Но все равно не укладывалось как-то все это у Андрея в голове… Устал, наверное…
— Гуляю… — пояснила Настя, шмыгнув носом. Платка в кармане не оказалось.
Из носа текло, а вытереть было нечем. Не рукавом же… А когда Настя опускала голову, чтобы Светкин папаша не разглядел ее позора, то тогда начинало течь еще сильнее…
— А… Понятно… Гуляете?.. — Андрей понимающе кивнул головой, думая о том, что не понимает совсем ничего.
Настя не выдержала и вытерла нос тыльной стороной ладони. Она постаралась сделать это как можно незаметнее. Поправила сначала волосы, потом почесала щеку, а потом, отвернувшись, провела под носом. Заметил или нет? Заметил, скорее всего. Он же в упор на нее смотрит… Ну и ладно!
— Вы далеко живете? Давайте я вас провожу? Поздно уже. А вы с черепахой… — Андрей улыбнулся, глядя на Настю, которая сейчас была похожа не на строгую учительницу, которую все боятся — и дети, и их родители, а на его Светку, расстроившуюся из-за того, что он с мужиками не взял ее с собой на рыбалку.
— Нет! — очень поспешно ответила Настя. — Не нужно! Что вы… — Она как-то вся засуетилась и завертелась на скамейке.
Собиралась сбежать, что ли?
— А что? — спросил Андрей, присаживаясь на лавочку и пытаясь заглянуть Насте в глаза. — Почему не нужно? Провожу, и все. А то я переживать буду, как вы дойдете…
— Не надо переживать… — Настя подняла глаза, быстро на него взглянула и тут же опустила голову еще ниже. — С какой это стати вы должны за меня переживать? Не надо…
— Я все равно буду. Пойдемте. Куда? Вы где живете? — Андрей встал и протянул руку Насте.
Настя руки ему не дала. Встала сама.
— Вон там, за перекрестком. В кирпичном доме. — Она махнула рукой, показывая, куда идти. — Тут совсем недалеко. И народу еще много. Я бы и одна могла…
Андрей ничего не ответил. Просто пошел рядом. Они молчали. Шли и молчали. Настя подумала, что хорошо вот так идти и молчать. Молчать вместе…
— Анастасия Сергеевна, а я попробовал делать то, что вы сказали.
— Что? — спросила Настя, которая тоже сегодня соображала как-то не очень хорошо.
— Ну, за руку там Светку брать. И все такое…
— А… Ну да… — вспомнила Настя. — И что?
— Светка такая ласковая оказалась! Ее словно прорвало. Я ее просто по голове перед сном погладил и в щеку поцеловал, а она мне на шею кинулась и спросила — люблю ли я ее.
— Да? И что?
— Я сказал, что люблю, конечно. А она выдала мне, что боялась, что не люблю. Представляете? Она, оказывается, переживала…
— Вот об этом я вам и говорила.
— Да… Я понял… Спасибо, что помогли. Сам бы я не догадался. Трудно даже представить, что может твориться в маленькой детской головке.
— Да… — согласилась Настя. — Знаете, почти все проблемы взрослых людей выросли из детства…
— Да, конечно, я слышал об этом, — согласился Андрей, — но для меня это были лишь общие фразы, не касающиеся меня и Светки. Понимаете?
— Да, понимаю… Вот мой дом. Спасибо, Андрей Петрович.
- Предыдущая
- 28/49
- Следующая
