Страсти по Звездному Волку - Сухинов Сергей Стефанович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/46
- Следующая
Выждав, когда шум немного поутих, Франц Штольберг встал и поднял руку, в которой сжимал белый бильярдный шар.
— Эй вы, замолчите! — закричал Штольберг. — Или, клянусь, я уложу самого горластого крикуна на пол!
Он сделал вид, что прицеливается. Все разом смолкли. Меткость Франца Штольберга стала уже притчей во языцех.
Довольно усмехнувшись, Штольберг спрятал шар в карман.
— Вот так-то лучше… Насчет казни мерзавцев у меня возражений нет. Дело это хорошее — в следующий раз ублюдки десять раз подумают, прежде чем начнут бузить. Но, по-моему, одной публичной казнью дело не решишь. Мэр Популас прав: надо принять закон о борьбе с экстремизмом. Это должен быть простой и понятный всем закон. А именно: ежели какая-нибудь вошь захочет выступить против властей, ее надобно тут же прикончить. Это первое. Кто-нибудь против?
Пограничники смущенно переглянулись. Они полагали, что закон должен в первую очередь защитить простых граждан, а князь неожиданно все повернул в пользу властей. Впрочем, им, властям, видней.
Разумеется, никто не рискнул высказаться «против».
— Второе. — Франц Штольберг обвел зал тяжелым взглядом. — Насчет самой власти. Ее у нас в Клондайке нет считай уже четыре месяца. Морган Чейн был неплохим шерифом, слов нет, но он служил заодно и на флоте Федерации. Я с самого начала был против такой несусветной глупости, но меня не послушались. И вот результат: Чейн отправился в рейд вместе со своей Третьей эскадрой, и вестей от него нет. Вот потому и подняла голову всякая сволочь.
— Но Чейн оставил своего заместителя! — крикнул кто-то из зала.
Все головы повернулись к Эриху Клайну. Тот хотел было подняться со скамьи, но Штольберг остановил его повелительным движением руки.
— Да, вы правы — Чейн оставил своего заместителя, — с удовлетворением повторил пожилой князь. — Что это за заместитель, мы отлично видели. Резиденция шерифа превратилась в бардак, делами там никто толком не занимается. А теперь господин Клайн еще и оказался на скамье подсудимых. Он убил несколько человек! Кто-то скажет: Клайн защищал свою жизнь. Может, и так. Но почему он не стрелял из станнера, если хотел просто остановить нападавших? Я отвечу: господин Клайн решил, что ему все позволено. Хорош заместитель шерифа, который убивает из бластера простых пограничников без суда и следствия!
Зал ответил одобрительными криками. Никто и не вспомнил, что минуту назад все решили казнить погромщиков без какого-либо решения суда.
Штольберг поднял руку, призывая зал к спокойствию.
— Я вовсе не говорю, что господин Клайн так уж сильно виноват. Понять его можно — ведь погромщики заставили его подняться из постели, где лежала известная жрица Селия. Ха-ха, я и не знал, что в храме Судьбы обитают не просто жрицы, а жрицы любви!
В зале послышался довольный хохот. Впрочем, смеялись в основном мужчины. Женщины (а их в зале было немного) предпочли ограничиться неопределенными улыбками. Храм Судьбы в последнее время завоевал немалую популярность среди представительниц прекрасного пола. Но никто из дам не любил об этом распространяться.
Цепкий взгляд Штольберга замечал все. Поняв, что он перегнул палку, пожилой князь решил несколько сбавить тон.
— Действия господина Клайна заслуживают осуждения…
— Смерть убийце! Смерть! — раздались громкие голоса.
Эрих побледнел. Он с мольбой взглянул на мэра, но тот как раз в этот момент погрузился в чтение каких-то бумаг.
Штольберг выдержал долгую паузу, а затем успокоительно улыбнулся.
— Думаю, выражу общее мнение, если скажу: господин Клайн заслуживает снисхождения. Он превысил необходимую меру самообороны, но с кем такого не бывает в Клондайке?
Он вопросительно взглянул на зал и услышал то, что должен был услышать:
— Ладно, пусть живет!
Клайн облегченно вздохнул. Он уже давно понял, что в зале разыгрывается заранее отрепетированный спектакль, но не был уверен, станет ли этот спектакль для него трагедией или просто драмой.
Штольберг укоризненно взглянул на жалкого, перебинтованного немца.
— Думаю, мэр Популас не станет возражать, если мы немедленно освободим господина Клайна из-под стражи. Все-таки человек ранен, нужно проявить сострадание… Нет возражений?
У мэра Популаса возражений не оказалось.
Двое полицейских подошли к Эриху Клайну и сняли с него наручники. В зале раздались жидкие аплодисменты.
Штольберг снисходительно улыбнулся.
— Думаю, господину Клайну лучше покинуть Мидас, да побыстрее. Дружки погромщиков очень злы и могут свести с ним счеты из-за угла. Мы же не можем защищать бывшего заместителя шерифа днем и ночью! Особенно ночью, когда он очень занят…
Послышался громкий хохот. Все шло как по маслу, и Клайн понял, что от него требуется одно: молча удалиться из зала и побыстрее отправиться на какую-нибудь из дальних планет Клондайка. Тогда, быть может, князья сохранят ему жизнь.
Кровь бросилась ему в лицо. Он поднял левую руку и громко произнес:
— Пограничники, я хотел бы поблагодарить всех вас! Дайте мне сказать!
Мэр Популас встрепенулся. Вскочив с кресла, он закричал:
— По-моему, это лишнее! Господин Клайн, вы не должны испытывать наше терпение. Мы и так проявили к вам небывалую снисходительность…
Штольберг поддержал мэра:
— Господин Клайн, у нас сегодня не митинг. Нам нужно обсудить очень важные вещи.
— Дайте мне сказать! — упрямо повторил Клайн. — Не забывайте: пока еще я — заместитель шерифа, и никто не лишал меня этой должности.
— Пусть говорит! — Из зала послышался одинокий голос. — У нас же вроде теперь демократия?
Мэр побагровел.
— Конечно, у нас демократия! Но это не означает, что мы должны давать слово тому, кому мы не хотим его давать. То есть, тьфу, я имел в виду…
Популас замолчал, сообразив, что сказал что-то не то. В зале послышались смешки. Все три князя пожирали его гневными взглядами. Но мэр ничего не мог с собой поделать, язык почему-то перестал его слушаться. Запинаясь, он произнес то, чего никак не должен был говорить:
— Я согласен, пускай господин Клайн выскажется.
Он рухнул в кресло и провел дрожащими руками по лицу.
«Как я мог сказать такое? — в ужасе подумал мэр. — Князья сотрут меня в порошок… Колдовство! Ну конечно, меня заставили говорить с помощью колдовских чар! Это все проклятая ведьма Селия! Наверняка она находится где-то в зале».
Прихрамывая, Клайн поднялся на трибуну и встал рядом с присяжными. Зал возбужденно шумел, догадавшись, что ожидается большая потеха.
Штольберг почувствовал, что почва уплывает у него из-под ног.
— Мэр совершил большую ошибку! — заорал он.
Внезапно Алгис Аббебе вскочил с места.
— Я не давал слова этому мозгляку! — зычно крикнул он, с ненавистью глядя на Клайна.
Немец усмехнулся.
— А мне и не нужно твоего разрешения, толстая пивная бочка. Кстати, чего это ты в этакую жару нарядился в костюм? Раньше ты всегда приходил сюда полуголый, словно обезьяна… А-а, наверное, ты хочешь спрятать шрамы, что остались у тебя после прошлогоднего боя с Морганом Чейном? Говорят, у тебя и грудь, и спина тогда превратились в сплошное решето, так что через тебя можно было процеживать макароны.
В зале захохотали. Многие пограничники не любили Черного князя, и слова Клайна попали на благодатную почву.
Аббебе завыл от ярости и попытался было выбраться из ложи и ринуться к трибуне. Но его ноги почему-то подкосились, и Аббебе вновь рухнул в свое кресло. Под тяжестью огромного тела оно разлетелось на куски.
Хохот сотряс зал. Шарим и Штольберг обменялись мрачными взглядами.
— Селия… — процедил сквозь зубы Шарим. — Она где-то здесь, в зале, и мешает нам своим колдовством… Садись, болван!
— Не могу! — простонал Штольберг. — Ноги словно окаменели… Проклятие!
Клайн воспользовался благоприятным моментом. Подняв левую руку, он указал на оцепеневшего мэра.
— Братья пограничники! Наверное, вы уже поняли, что в этом зале разыгрывается отвратительный спектакль. В тюремном лазарете я много размышлял о том, что же на самом деле произошло. Теперь я все понял!
- Предыдущая
- 9/46
- Следующая
