Рога и копыта (СИ) - "chate" - Страница 2

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая

- Ми-и-эло-о-о-о! – крик миэлона, за который они собственно и получили свое название, заметался в скалах, отражаясь множественным эхом.

Медведь решивший, что добыча может ускользнуть, поднялся на задние лапы и заревел. Человек, перекатившись через здоровое плечо, встал в защитную позу, держа в руке нож.

Схватка была короткая. Обезумевший от голода зверь кинулся на человека без каких-либо уловок и получил кинжал в грудь. Ловко увернувшийся от падающей туши мужчина мог по праву носить знак «мастер–охотник». Убить медведя одним кинжалом не каждому по силам. Тем временем мужчина, пару раз пнув тушу зверя, чтобы убедиться в его смерти, полез за пазуху и вынул какой-то предмет, висевший у него на шее на шнурке. Он перевернул медведя и, вынув кинжал, поднес этот предмет к ране зверя, смочив его в крови. Подождал пару секунд, а затем убрал его обратно за пазуху, после чего поднял голову и посмотрел на меня.

В ту же секунду я отпрянул от края скалы и со всех ног бросился наутек, потому что, наконец, вспомнил то, что не давало мне покоя все это время. Так пах только один эликсир – «Сумеречная кровь». Люди его не ощущали, у истинных животных он вызывал ярость и агрессию или панический страх, а для оборотней он был словно валерьяна для кошек. Оборотни от него просто дурели, и именно для этого его и использовали, для выманивания оборотней. Секрет его изготовления и использования знали только Охотники на Нечисть. Тот амулет, который охотник макал в кровь зверя, тоже был их обычным атрибутом, иначе нельзя было отличить истинного зверя от звериного образа оборотня. При контакте с кровью оборотня амулет начинал светиться. В людском же виде охотники нас чуяли и так с расстояния до 500 метров, в зависимости от сил самого охотника.

Я бежал и думал о том, что два года спокойной жизни кончились. В долине появился Охотник на Нечисть, и мне придется убираться отсюда как можно быстрее.

Дома я немного успокоился. Очень уж не хотелось срываться с насиженного места. Оборотня в звере охотник никак не мог почуять, а значит, я пока в безопасности. Пересижу в звериной шкуре несколько дней. Сено у меня припасено на случай голода. Оно, конечно, не такое вкусное, как хлеб, но своя шкура дороже. Благо, в отличие от своих собратьев, я мог оставаться зверем как угодно долго, тогда как обычный оборотень больше трех суток не выдерживал, быстро слабел и мог даже погибнуть от истощения.

Бежать или остаться? Остаться или бежать? Были бы руки, подбросил бы монетку для решения, а так… мучаюсь вот.

К дому подлетела стайка птиц и зачирикала, предвещая тепло. Солнце клонилось за горы. Скоро стемнеет, а бегать в темноте по горам даже для миэлона опасно. Решено. Остаюсь. И будь, что будет.

С происшествия у водопада прошло пять дней. Пять спокойных дней. Я решил рискнуть, а виной всему моя пагубная страсть к молоку. К ферме матушки Талулы я подошел в зверином облике перед рассветом. Обошел все вокруг и, убедившись, что все как обычно, обернулся в человека в маленьком овражке. Здесь в дупле дерева на всякий случай у меня припрятана одежда. Только меховую куртку пришлось тащить в зубах, лето еще не близко, а полураздетый парень привлечет к себе ненужное внимание. В куртку был завернут пустой кувшинчик для моего лакомства. Котомка для него была в кармане куртки. Обратно придется добираться в две ходки. За один раз куртку и котомку я просто не донесу в зубах. Правду говорят люди: «Дурная голова – ногам покоя не дает!» - это про меня.

Напротив входа в коровник, под деревьями лежало старое бревно, на него я и уселся, собираясь подождать, когда закончится утренняя дойка. Судя по смеху двух хохотушек–служанок и матушки Талулы, осталось недолго.

Ага, так и знал. Коровы начали выходить из ворот. На лугах выбивалась первая травка, и позевывающий сын хозяйки сейчас погонит их на пастбище.

Я дождался, когда все стихнет, и пошел к дому.

- Кармин, мальчик! Как хорошо, что ты пришел. Проходи в дом, позавтракай с нами. Кевин сейчас вернется с пастбища, и поедим все вместе.

- Спасибо матушка Талула. Я уже поел. Заскочил к вам на минутку по пути в город, за вашим чудным молоком.

- Конечно, зачем еще такой молодой и хорошенький мальчик может заглянуть к старой развалине вроде меня.

- Ну что вы, матушка Талула. Какая же вы старая. Глядя на Вас и вашего сына, никто не посмеет заподозрить в Вас его мать. Максимум брат и сестра.

- Льстец. Маленький лгунишка и льстец. Так бы и оттаскала за уши, но я прощу тебя, если поможешь моему сыну.

- Кевину нужна помощь?

- Нет, старшенькому моему. Ах, да ты ж не знаешь. У меня есть старший сын – Дамиан. Он редко бывает дома. Все в разъездах, в дороге. Заскочит на денек, узнать как дела, даже на ночь не всегда остается. Такой он у меня непоседливый.

- И что ему за помощь понадобилась?

- Да травка одна, название я плохо помню, то ли зиминица, то ли синелица.

- Может зимерица, – я был обеспокоен этой просьбой. Травка эта в умелых руках превращалась в сильный яд. – А зачем ему?

- Разбил он флакон с каким-то снадобьем, теперь вот новое надо делать, да рано для травки еще, весна только в силу вступает. Вчера отправился в город местных знахарей спросить, не уступит ли кто, да там и заночевал. Дело-то молодое.

- Травку я такую знаю, но у меня ее нет. Извините. Последнюю еще в начале зимы старому Людвигу продал. Лекарь это, он у старой площади живет, и…

- Знаю-знаю. Он мой старый приятель и лекарь хороший. Зря денег не возьмет.

Пока мы разговаривали, Лара налила мне еще теплого молока и принесла кувшинчик. Я сразу отхлебнул, а матушка Талула рассмеялась.

- Как маленький, честное слово. Может, все же позавтракаешь с нами? Вон и Кевин показался.

- Спасибо, но я все же пойду.

- Пусть боги облегчат твою дорогу. Приходи к нам. Не забывай.

- Обязательно приду. Спасибо.

Попрощавшись, я направился по дороге в сторону города. Пошел немного и, скрывшись из вида, свернул в лес. Так, сделав круг, вернулся в свой овражек. Скинул одежду, спрятал ее на место и, обернувшись зверем, потащил свою драгоценную ношу домой.

Рассвет я встретил, почесывая бока о стену своего дома. Ой, как же чесалось все тело, вы себе не представляете. Мои дикие собратья трутся о скалы в период линьки, оставляя там клочки своей отмершей шерсти, а у оборотня шерсть так не выпадает, как у истинных животных. Нет у нас сезонной линьки, но все равно все чешется. Вчера, когда я бегал за молоком, зуда не было, а сегодня с утра я просто шкуру готов с себя содрать. Хорошо, домик крепкий, спасибо его строителю за бревенчатые стены, о них так удобно тереться.

Домик мой хоть и маленький, но вполне удобный, стоял на небольшой полянке, прислонившись задней стенкой к практически отвесной скале. А вокруг росли старые, можно даже сказать древние деревья. Сам дом состоял из одной комнаты и закрытого крыльца. Слева к дому сделана пристройка, этакий сарайчик, в котором, судя по слабому аромату, когда-то содержалась лошадь, а теперь в ней живет миэлон. Справа крытая поленница.

Вся мебель в комнате досталась мне от прежнего хозяина. Кровать, стол и пара колченогих табуреток. Когда я здесь объявился, в домике еще имелись котелок и сковородка с треснувшей ручкой, а также старая деревянная лохань для купания, как она не рассохлась, не знаю. Теперь я обзавелся хозяйством. На окне появилась синяя занавесочка, прибавилось посуды, постельное белье, салфетки, полотенца, веник, ведро для воды, сундук, в котором я храню свои вещи, и много всякой мелочевки. В полу под кроватью нашелся люк, ведущий вниз. Подпол оказался небольшим, стоять там можно было, только согнувшись, и в длину не больше двух метров. Там я упрятал лохань. В теплое время я ходил купаться на водопад, а зимой вещица эта оказалась очень полезной. Недалеко от дома бил родник, из которого я брал воду и для питья, и для купания, а если он замерзал, набрать снега и растопить в печке, было делом получаса.

• Предыдущая
• 2/8
• Следующая