Маленькие дикари (др.перевод) - Сетон-Томпсон Эрнест - Страница 36

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая

– Да, тысячу долларов, а лучше и все полторы тысячи, – продолжал фермер. – Не изумляйся и выслушай, что я тебе скажу.

И он подробно передал старому другу свой план. Выслушав приятеля, старик с чувством пожал ему руку.

Когда Рафтен рассказал жене о том, что он придумал для Калеба, и об обещании выдать ему полторы тысячи долларов, изумленная женщина всплеснула руками.

– Полторы тысячи долларов! Вильям, разве можно так насмехаться над бедным стариком? А я думала, что ты в самом деле помирился с ним…

– Успокойся, это вовсе не насмешка, – перебил фермер. – Вот деньги, которые я хочу дать ему. Он их только покажет своему вору-зятьку и потом сейчас же возвратит мне. Калеб человек честный и не обманет меня, да и пользы ему никакой не будет, если бы он захотел присвоить себе эти ничего не стоящие бумажки.

И он показал жене пачку фальшивых кредиток, находившихся у него, как у судьи, на хранении.

Получив от Рафтена эту пачку, Калеб тотчас же отправился с ней к зятю.

Дочь Сарианна встретила отца если и не особенно приветливо, то и не враждебно, зато зять с сердцем крикнул:

– Что тебе нужно, старый дармоед? Мало того, что ты живешь на нашей земле, так еще и постоянно шляешься к нам неизвестно зачем.

– Дик, ты забываешь, что это мой отец… – попыталась защитить Калеба Сарианна.

– Я ничего не забываю! – гневно перебил тот жену. – Если бы он был настоящим отцом, то не стал бы лодырничать, а работал бы на ферме от зари до зари!

– Успокойся, Дик, теперь я уж недолго буду надоедать вам, – проговорил слабым голосом старик, тяжело опускаясь на стул.

– А что с тобой, отец? – с участием спросила молодая женщина.

– Мне что-то очень не по себе… Должно быть, долго не протяну…

– Давно пора! – пробурчал Пог.

– Я… отдал вам… свою ферму, – продолжал еще более слабым голосом Калеб, как бы не слыша слов зятя. – Но мне хотелось бы… Ох, как у меня жжет внутри!.. Дайте мне чего-нибудь выпить.

Сарианна бросилась к дверям, но муж гневным окриком остановил ее.

– Стой! Мало ли чего он захочет. У нас не трактир… Продолжай, что ты там еще хотел сказать? – обратился он к старику.

– Я отдал вам ферму, – проговорил все более и более слабеющим голосом старик, – а теперь хочу отдать и вот эти деньги… Я приберег их на… черный день… Их немного… всего полторы… тысячи… долларов, но, думаю, и они вам… пригодятся… Мне же они больше не… понадобятся… Вот… они.

Он дрожащей рукой вынул из кармана куртки пачку крупных кредиток и вместе с револьвером, который вытащил как бы нечаянно, положил их перед собой на стол.

Полторы тысячи долларов! Эта сумма вдвое превышала стоимость фермы… Зять вскочил с места. Его обращение со стариком моментально изменилось.

– Сарианна! – крикнул он жене. – Отец совсем болен, его трясет лихорадка. Ему необходимо согреться. Сделай скорее грог, а я пока разведу огонь.

Молодая женщина поспешно выбежала из комнаты, а ее муж стал разводить огонь. Когда в камине весело затрещали дрова, Сарианна вернулась со стаканом горячего грога.

– Вот, выпей, отец, – сказала она, поставив перед стариком стакан. – Это тебя подкрепит. Может быть, ты голоден? Я быстро приготовлю…

– Нет… благодарю… мне теперь лучше, – проговорил Калеб, сделав несколько глотков из стакана. – Ну, так слушайте. Банкноты эти именные, то есть их номера записаны в банке на мое имя. Поэтому их можно передать только официально, по дарственной. Где у вас моя дарственная на ферму? Я бы добавил туда пару строк, чтоб все было по закону…

Пог бросился за документом. В те времена в Канаде еще не существовало нотариальных реестров, в которые заносятся все важные документы. У кого находился в руках такой документ, тот и считался неоспоримым владельцем известного имущества, а если лишался документа, то терял и право на имущество.

Пока зять ходил за документом, старик дрожащими руками перебирал банкноты, делая вид, что пересчитывает их.

– Верно… как раз… полторы тысячи, – как бы про себя проговорил он, когда зять вернулся с документом, пером и чернилами.

Услышав еще раз магические слова «полторы тысячи», Пог изобразил на своем лице приятную, заискивающую улыбку и поспешил вручить старику документ, услужливо подвинув пузырек с чернилами и перо поближе к тестю, а сам скромно отошел в сторону.

Руки Калеба сильно дрожали, когда он разворачивал пергамент. Старик внимательно осмотрел его и убедился, что это та самая дарственная, которой он думал облагодетельствовать дочь и зятя, но которая сделала его нищим, когда зять выставил его с фермы.

Калеб оглянулся. Зять и дочь находились на противоположном конце комнаты и делали вид, что смотрят в окно. Старик вдруг поднялся, быстро подошел к камину и бросил в него документ. Потом, держа в правой руке револьвер, а в левой пачку кредиток, он повернулся спиной к камину и выпрямился во весь рост.

От его слабости не осталось и следа. Зять бросился было к камину, чтобы спасти документ, но при виде наведенного на него револьвера со страхом отступил, глядя обезумевшими глазами, как беспощадный огонь уничтожал документ, а вместе с ним и его, Пога, право на ферму…

– Убирайтесь теперь вон из моего дома! – произнес твердым и повелительным тоном Калеб и, подойдя к двери, стукнул в нее: – Судья Рафтен, прошу вас войти и вывести отсюда этих людей.

Дверь отворилась, в комнату вошел Рафтен в сопровождении двух полицейских, которые по приказанию судьи без церемоний вытолкали вон упиравшегося Пога и его жену. Старик позволил им взять только их собственные вещи, и через полчаса бывшие владельцы фермы отправились пешком по дороге в Дауни, везя небольшую ручную тележку, нагруженную немногочисленными пожитками.

– Ну, вот, дружище, все и устроилось, – проговорил с улыбкой Рафтен, глядя в окно на Пога с женой. – Давай теперь…

Он вдруг замолчал и стал выжидать, что сделает его приятель. Тот понял, в чем дело, и поспешил вручить Рафтену пачку кредиток, которую все еще держал в руке.

– Вот, получай обратно свои деньги, Вильям, – сказал он. – Большое тебе спасибо.

– Не стоит, – ответил Рафтен. – Ну, теперь до свидания. Устраивайся, а потом зови на новоселье, или, вернее, на «староселье».

И приятели дружески распростились. Калеб так и не узнал, что капитал в полторы тысячи долларов, который был у него в руках, в действительности не имел никакой ценности.

Через несколько дней, когда старик ужинал в обществе Турка, в дверь тихонько постучали. В комнату вошла Сарианна.

– Что тебе нужно? – резко спросил Калеб.

– Отец, прости меня! – ответила подавленным голосом молодая женщина. – Ты сам знаешь, что я не виновата. Все это он… А теперь он выгнал меня…

И дочь со слезами на глазах поведала отцу всю правду. Пог женился на ней из-за фермы, а теперь он больше знать не хочет жену и велел ей даже не показываться ему на глаза.

– Он вел очень дурную жизнь, гораздо хуже, чем думают другие… Он постоянно водил компанию с разными темными личностями… Я это знала, но вынуждена была скрывать, потому что он угрожал убить меня… – заключила молодая женщина и горько расплакалась.

Калеб очень любил дочь и тосковал по ней. Теперь, когда она вернулась и поведала ему всю правду, он обрадовался и оставил дочь у себя. Сарианна опять стала вести хозяйство, и в доме старого охотника снова водворился прежний порядок.

В округе было совершено несколько краж. Во время последней, особенно дерзкой кражи преступников удалось поймать. Их судили и приговорили к нескольким годам тюрьмы. При попытке бежать оттуда преступники были убиты сторожами. Одним из них был Пог, а другим – бродяга с тремя пальцами на правой руке. С тех пор кражи в округе совершенно прекратились.

По случаю своего «староселья», как назвал Рафтен водворение приятеля на ферме, Калеб устроил вечеринку, на которую были приглашены Рафтены, Бернсы и Бойли. Не были забыты, конечно, и юные «индейцы». Приглашая к себе враждовавших между собой соседей, старый охотник надеялся заставить их помириться.

• Предыдущая
• 36/41
• Следующая