У удачи два лица (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
Почти ничего не видя перед собой, я вышла из палатки через довольно просторный тамбур, в котором, кажется, тоже имелась какая-то мебель. И всем своим существом потянулась к высокому чистому небу, совсем не похожему на горное; светлому, тускловатому, подёрнутому лёгкой дымкой.
Меня окликнули по имени, но я даже не глянула в ту сторону, расправляя крылья и поднимаясь вверх. Всё выше и выше, пока воздух всё ещё может служить опорой. Туда, где тяжело дышать, где холод сковывает тело, болью прокатываясь по напряжённым мышцам часто и тяжело плещущих крыльев. Растворяясь в бесконечной безразличной ко всему живому синеве, чтобы, достигнув предела, сложить уставшие крылья и камнем рухнуть вниз с тихим протяжным рыком, переходящим в стон.
Земля кружится где-то очень далеко вверху, стремительно падая на голову. Воздушные плети оглаживают чешую, не способные причинить вред ни длинному гибкому телу, ни плотно окутавшему его кокону крыльев. Солнце висит где-то сбоку, слепя и дополнительно дезориентируя в пространстве.
Потом, когда столкновение уже кажется неизбежным, выровнять падение и выйти из пике. Держать, стиснув зубы, выворачивающий суставы и рвущий тонкую перепонку ветер, — пока крылья не превратятся в сгустки жгучей, острой, безжалостно отрезвляющей боли. Выплюнуть небу в глаза слепящее голубое пламя, — долгим выдохом, пока не останется ни воздуха в лёгких, ни огня в душе. Выплеснуть в этом единственном выдохе всю боль, всю тоску об ушедших, всю ненависть к убийцам. И заставить себя вспомнить, что никто и никогда не уходит бесследно, и зеркала этого мира ещё отразят родные золотые глаза, — не сейчас, но когда-нибудь.
Просто уйти за любимым.
Гораздо сложнее отпустить его одного…
Позволить измученному телу опуститься в высокую траву, уткнуться в неё лицом, обхватить ничего не чувствующими человеческими руками вздрагивающие плечи и разрешить ласковой темноте забвения окутать сознание, спеленать, убаюкать и на неопределённо долгий срок укрыть от всего мира. Там, в темноте, спрятать всё, что оказалось неспособным вместить небо. Про запас, когда выдастся шанс предъявить этот счёт кому-то, пусть даже — самому Дракону. И там же, в этой же темноте, отыскать способность жить дальше, верить в лучшее и вновь расправить крылья.
Сон опять был мерзкий, причём ещё хуже, чем предыдущий. В очень тесной клетке я билась, пытаясь освободиться, калечась о прутья. И всё никак не могла остановиться, прекратить эту бесполезную самоубийственную борьбу с равнодушным железом; меня вёл жуткий, парализующий волю страх.
К счастью, сон этот оказался недолгим. Ррванулась сильнее, прутья подались… и я резко села на койке, обшаривая окружающее пространство шальным взглядом.
Место узнала сразу: всё тот же лазарет. И рубашка та же самая или очень на неё похожая. А вот дальше начались отличия. Во-первых, на дворе явно была ночь. Во-вторых, состояние моё оставляло желать лучшего: всё тело ломило, от слабости шатало, во рту был мерзкий металлический привкус. В-третьих, не отличалось радужностью и настроение; было мне тяжело, горько и обидно. Но, впрочем, если сравнивать с разъедающей сердце болью и ненавистью, царившими в душе до похожего на обморок сна, можно сказать — весьма неплохо. Ну и, в-четвёртых, я была не одна.
На соседнем лежаке, устроившись на нём с ногами, при свете прицепленной к краю койки странной лампы на длинной суставчатой ноге сидела с книгой Рася. Будто почувствовав мой взгляд, девушка вскинулась и радостно улыбнулась.
— Привет! Наконец-то ты очнулась! Хочешь пить?
— Привет, — несколько озадаченно ответила я и тут же закашлялась; горло нестерпимо саднило. Рассвета, игнорируя мою бурную протестующую жестикуляцию, тут же спорхнула с насиженного места, кинулась к столу и вернулась ко мне с большой жестяной кружкой в руках.
— Вот, держи, — протянула посуду, аккуратно придерживая, чтобы я не расплескала, и присела рядом со мной на край кровати.
— Спасибо, — выдохнула я, осушив махом едва ли не пол кружки. Вода была приятно прохладная, но не ледяная.
— Ну, как ты? — поинтересовалась девушка, забрала ёмкость с живительной влагой и участливо погладила меня по плечу.
— Спасибо тебе большое, — неуверенно улыбнулась я в ответ. Не догадаться, зачем она тут сидит, было сложно; наверняка контролирует, чтобы по пробуждении не совершила какую-нибудь глупость. — Совершенно не обязательно было куковать у моей постели пол ночи. Всё нормально, я… перегорела уже, не волнуйся.
— Ну как же — не обязательно! Как минимум, непременно стоило перед тобой извиниться за этих дураков, — нахмурилась она.
— За каких?
— Да за Кая с Иваром. Два чурбана, одно слово — мужчины! Ты не волнуйся, я у них уже всё выспросила, и даже уже отругала обоих. У тебя беда такая, а они со своими допросами… Не удивительно, что в конце концов вот так прорвало, — сочувственно качнула головой девушка.
— Не думаю, что по мне можно было понять, что я на грани истерики. Откуда им было знать, — философски заключила я. — Это… нормальная реакция, защитный механизм. Взрослые драконы ничего не забывают, и если в плане хронологии событий это очень удобно, то с эмоциями уже сложнее. Мы умеем… принудительно сбрасывать излишки, «отпускать» события. Память никуда не исчезает, но смягчается отношение к проблеме. Тура ведь не вернуть, а страдать о нём и ковыряться когтями в собственной ране — довольно бессмысленное занятие. Он сам бы этого первый не одобрил, — я пожала плечами. Сейчас воспоминания о мужчине не давили и были наполнены скорее светлой грустью, чем болью, и говорить о нём я могла совершенно спокойно.
— А истории про драконью любовь, выходит, сказки? — она удивлённо вскинула брови, и тут же смущённо отвела взгляд. — Прости, я не подумав ляпнула.
— Да ничего, — хмыкнула я. — Нет, это не сказки. Просто иногда эмоции оказываются настолько сильны, что выжигают дракона целиком. Но, к счастью, такое случается довольно редко. Ты ещё раз извини, что из-за меня тебе пришлось…
— Не извиняйся, я сама вызвалась тут посидеть, — отмахнулась она. — Во-первых, тебе на самом деле не стоит сидеть в одиночестве, даже если всё на самом деле обстоит не так трагично, как я думала. Во-вторых, я совершенно не хочу спать, и рада предоставившейся возможности не бессмысленно ворочаться в кровати, а заниматься чем-то полезным. Ну, и, в-третьих, мне ужасно интересно с тобой поболтать, если ты не против. Я до сих пор не видела настоящих драконов, вы же у нас считаетесь сказкой. Ты очень красивая, особенно в небе!
— Ну, это нормально, — захихикала я, легко соглашаясь на «поболтать» и принимая предложенную тему. — Дракон — он только в небе дракон, а на земле — так, странная цветная ящерица.
— Ох и навела ты шороху, — заговорщицки подмигнула мне Рассвета, заметно оживляясь. — Но зато теперь Ивар с Каем не смогут тебя прятать от всех остальных, а то эти перестраховщики уже собирались. В город, правда, не отправили бы, — Кай тогда извёлся бы от любопытства, — но вот «контакты ограничить» пытались, — кривляясь, явно передразнивая оригинал, сообщила она. — Со мной в частности. Мужчины, что с них взять! Любят разводить секретность на пустом месте. Ой, а, может быть, это я тебя стесняю? Ты скажи, я не обижусь, — опомнилась девушка. — А то, может, тебе надо поспать, а я своей трескотнёй нагоняю тоску.
— Наоборот, — улыбнулась я. — Разгоняешь, и это правильно. А спать я не хочу; видимо, выспалась. Честно говоря, я и сама бы очень хотела с тобой поболтать и расспросить о некоторых вещах, о которых мужчины говорить отказались.
— Договорились! — даже в полумраке палатки было видно, как вспыхнули предвкушением глаза собеседницы. — Надо только получше устроиться, а то так сидеть неудобно. Чувствую, мы долго будем болтать!
— Ну… можно попробовать сдвинуть пару кроватей, — с некоторым сомнением предложила я. Идея была воспринята «на ура», и минут через пять мы уже с комфортом устроились рядышком в полулежачем положении.
- Предыдущая
- 7/48
- Следующая
