Безумие Джоула Делани - Стюарт Рамона - Страница 8

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая

– Когда можно будет его увидеть?

– Когда хочешь. Его перевели из палаты для буйных в психиатрическое отделение. Это на первом этаже. Я заказала тебе пропуск.

Чем закончился мой визит, я уже не помню. Мне не терпелось увидеть Джоула. Наконец Эрика нажала на какую-то кнопку, и Чарлз, возникнув неожиданно, словно джинн, провел меня через всю квартиру, заполненную трофеями доктора Райхмана. Гостиную украшали шелковые знамена Водана и маска Общества Леопардов. Возле шкафа в прихожей стоял ритуальный барабан, украшенный человеческими челюстями. Надевая пальто, я вспомнила, что рассказала Эрике не все. Мои пальцы коснулись в кармане рукоятки ножа с выскакивающим лезвием.

В соответствии с теорией психоанализа, вы забываете именно то, что связано с вашими бессознательными стремлениями. Я думала об этом по пути в «Бельвю». Очевидно, мне могла понадобиться помощь Эрики для освобождения Джоула. А нож мог вызвать у нее вполне определенные сомнения.

Уже у входа в психиатрическое отделение царила тревожная атмосфера. Я нажала на кнопку больничного звонка и, ожидая, когда мне откроют, прочла табличку, запрещавшую давать пациентам спички, стеклянную посуду и бритвенные лезвия. В холле царило запустение. Часы на стене не имели стрелок, в лифте не работал указатель этажей. Рядом с лифтом стояла тележка для белья, а в ней лежали окурки. Наконец за дверью послышалось какое-то ворчание, и я поспешно сообщила:

– У меня пропуск для свидания с Джоулом Делани. Это был, конечно, не лучший способ завязать беседу.

Я даже решила, что обратилась к одному из пациентов. Но через некоторое время ключ повернулся в замке, и передо мной возник дежурный. Он схватил мой пропуск и тут же захлопнул дверь, как зверек, спрятавшийся в свою норку. В раздражении я уже собиралась позвонить еще раз. Но, вероятно, моя бумажка удовлетворила его. Он резко открыл дверь пошире и жестом пригласил меня войти.

– Подождите здесь, – сказал он, снова заперев дверь, и оставил меня один на один с пациентами.

Бледные люди в поношенных пижамах окружили меня, словно золотые рыбки упавший к ним в пруд незнакомый предмет. Я оглядывалась по сторонам, стараясь сохранить невозмутимый вид. Кто-то писал на стене непристойности черным жировым карандашом. Его товарищ пытался стереть надпись. Один человек начал петь, другие тут же зашикали на него. Наконец появился Джоул в такой же пижаме, как остальные, и так же шаркая ногами в бумажных шлепанцах. Небритый и похудевший, как после долгой болезни, все же передо мной стоял прежний Джоул.

– Привет, Нор, – сказал он в своей обычной манере. Правда, он не решался встречаться со мной взглядом. Когда мы поцеловались, собравшиеся вокруг нас пациенты стали разочарованно расходиться.

– Я принесла сигареты.

– Спасибо.

Он сделал попытку весело улыбнуться и показал на окно с металлической сеткой.

– Не хочешь посидеть в нашей темнице?

Мы прошли и сели на деревянную скамью. Он тут же изъявил желание покурить. Но когда я протянула ему пачку, мне вдруг вспомнилась табличка в холле.

– Черт возьми, спички… – пробормотала я.

Джоул удивленно взглянул на меня, потом покраснел. Он показал на мою сумку, и, когда я открыла ее, сам взял коробок и подал мне. После того, как я дала ему прикурить, наступило тягостное молчание.

Я вспомнила, как в детстве мы играли в шахматы. Джоул предпочитал оборонительную тактику и подолгу обдумывал ходы. Иногда, получив большое преимущество, он становился смелым и даже безрассудным, но такое случалось нечасто. Теперь он упорно молчал, и я видела, как дрожали его пальцы, державшие сигарету. Прямой вопрос мог бы пробить брешь в обороне, но у меня не хватало решимости задать его, и вместо этого я сообщила, что взяла к себе Уолтера.

– Спасибо, – кивнул он, глядя на извилистый дымок от сигареты.

– Я воспользовалась твоей старой сумкой с молнией.

– Да, хорошо.

– Я нашла ее у тебя в прихожей над шкафом.

Он снова рассеянно кивнул, явно не вспомнив о ноже с выскакивающим лезвием. Я поняла, что окольные пути ни к чему не приведут, и спросила напрямик:

– Джоул, что ты принял?

Он молчал. Только между бровей у него пролегла небольшая складка.

– Я нашла тебя на полу.

Складка углубилась. Он опустил голову и стал рассматривать свои белые, сделанные из папье-маше шлепанцы с черными точками, похожими на дырки от перфоратора.

– Ты не узнал меня, – продолжала я, – а потом отбивался от санитаров «скорой помощи».

Он поднял голову, и я вдруг подумала, что ему, наверное, здорово досталось от санитаров, когда те напяливали на него смирительную рубашку.

– Ты совсем не помнишь, как я тебя нашла? Полицию, «скорую помощь»?

Красивое лицо Джоула застыло в напряжении. В конце концов он решился взглянуть на меня.

– Послушай, Нор, – тихо произнес он, – я ничего не принимал.

Глядя на человека, с которым меня связывала самая старая, самая большая любовь в моей жизни, к тому же окрашенная чувством вины, я погрузилась в воспоминания о далеком детстве. Как наивны были все его хитрости и уловки!

Джоул разбивает большое рыбное блюдо и среди бела дня ложится спать. Он похищает у меня деньги, предназначенные для оплаты счета из прачечной, покупает на них черепаху у мальчишки из соседнего квартала, а потом исчезает. В конце концов полицейский обнаруживает его в кустах возле библиотеки.

Джоул никогда не сочинял историй, как другие дети. Ложь не доставляла ему удовольствия. Он скрывался и молчал, если это было возможно. Только когда его ловили, он лгал, глупо и бездарно. Меня сводило с ума это зрелище: с ужасной гримасой он зажмуривал глаза и отрицал очевидные факты.

Мне хотелось схватить Джоула и вытрясти из него всю правду, но вместо этого я неожиданно закричала:

– Почему ты всегда отрицаешь очевидное?!

Он пожал плечами – характерный жест Джоула, от которого у меня кровь прилила к вискам. Мне захотелось ударить его. Но в нашей семье дело никогда не доходило до драки. Детям основателя акционерной компании оружием служило только слово.

– Если ты ничего не принимал, почему же тебя привезли сюда? – Я показала на оконную сетку, на всех этих алкоголиков, наркоманов, психов. – Тед вызвал «скорую». Ты не узнал меня. Была полиция, были санитары, врачи. Они написали официальные отчеты. Если ты начнешь все отрицать, тебе отсюда не выбраться.

Джоул задержал дыхание – от страха или негодования, – но, прежде чем он успел ответить, перед нами появилась Шерри Тэлбот с огромной дорожной корзиной. Очевидно, мы были столь поглощены спором, что не заметили, как она вошла.

Многолетний опыт предвыборных баталий научил Шерри спокойно относиться к таким пустякам, как семейная свара в городской психушке. Она улыбнулась нам своей лучезарной улыбкой.

– Привет, Джоул.

Ее чудесные светлые волосы сияли. Она протянула Джоулу корзину, и он в смущении стал разглядывать великолепные яблоки, гроздья винограда и персики, завернутые в зеленый целлофан.

– Как ты попала сюда? – спросил он наконец.

– Я вспомнила одного парня – мы с ним встречались прошлым летом в Хэмптоне. Он тут на какой-то административной должности.

– Но как ты узнала, что я здесь?

– Нора сказала, – ответила она.

Он бросил на меня пронзительный взгляд, и я поняла, каково ему теперь: небритый, в поношенной пижаме и шлепанцах на босу ногу. Но у меня не было возможности объясниться.

Видя, что от нас толку мало, Шерри уселась на соседнюю скамейку и, не обращая внимания на зарешеченные окна и разгуливающих вокруг психов, принялась рассказывать нам о газетной заметке, которую ее попросили написать.

Пока она говорила, Джоул, очевидно, сам того не замечая, протяжно вздохнул, и этот вздох показался мне очень знакомым. Когда он повторился, я вспомнила, что так же вздыхала наша мать. Был теплый майский день. Она распахнула окна, и вся комната наполнилась ароматом цветущей сирени. Мама лежала и вздыхала, рассеянно поглядывая на экран телевизора. Вечером отец отвез ее обратно в санаторий для душевнобольных, и на следующий день она покончила с собой. Ей удалось найти ножницы в корзинке для шитья, принадлежавшей сиделке.

• Предыдущая
• 8/39
• Следующая