Малая качурка - Стюарт Мэри - Страница 25
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая
Констебль Джимми тщательно писал. Я не смотрела на Ивэна, но почувствовала, как он замер. Я откашлялась.
— Не стану рассказывать долго. После ленча я пошла к Дому. Хотела повидаться с мистером Хэмилтоном. Он уже рассказывал вам о том, как он впервые попал сюда. Потом мы с ним встретились, и он разрешил мне приходить туда, когда только захочу. Я хотела посмотреть остров — Тюлений Остров — потому что мистер Хэмилтон сказал, что там можно увидеть тюленей при отливе. Сначала я подошла к дому. Его не было. Обнаружив лодочный сарай пустым, я решила, что он уплыл, наверное, на остров посмотреть скалы на дальней стороне. Он ведь геолог, вам это, наверное, известно? Или же отправился на рыбалку. Я перебралась на остров, и тюлени там были, и я наблюдала за ними. Позже я обнаружила, что мои часы остановились, я и пропустила прилив. Когда я поняла, что не в состоянии перейти через дамбу, я пошла к палатке мистера Хэмилтона и поужинала. — И посмотрела на Нейла. — Я думала, что ты не станешь возражать?
— Ну, конечно. Ради Бога.
— А дальше-то что? — спросил Ивэн. Он с грохотом поставил пустую чашку на пол около своего стула и стиснул ручки стула, будто хотел встать. — Сержант Фрэзер, мне что, опять повторить? Или вы предъявляете мне обвинение и задерживаете меня, или отпустите восвояси. Только проверьте, не повредили ли ваши парни или мой друг Нейл своим великолепным мастерством вождения судна мою лодку.
Сержант проигнорировал его.
— Продолжайте, пожалуйста, мисс Фенимор.
— Я надеялась, что мистер Хэмилтон вернется на лодке и заберет меня с острова, но он не появился, поэтому я забралась в палатку и заснула. Потом я проснулась и, так как было светло, подумала, что прилив кончился. Я вышла наружу и услышала шум мотора. Я, конечно, подумала, что это мистер Хэмилтон, поэтому оделась и спустилась к дамбе. И увидела мистера Макея. Он, должно быть, оставил свое судно на якоре в Срединном Доме и дошел до причала по тропе между скал.
Мертвая тишина. Никогда прежде у меня не было таких внимательных слушателей. Сержант откинулся на своем стуле. Словно по сигналу, вступил констебль:
— Вы уверены, что это был мистер Макей?
— Уверена. Если вы знаете остров, то вам известно, что пролив не широкий, а я находилась у конца дамбы, и он как раз спустился к лодочному сараю. Наверное, чтобы проверить, пустой ли он.
Ивэн резко произнес:
— Догадки или ложь, какое это имеет значение? Сержант, разве вы не понимаете, что такое невозможно? Отлив начался между четвертью и половиной пятого сегодня утром. Она застряла на острове примерно в три часа. Разве можно узнать кого-либо в такое время и при таком свете?
— На вашем бы месте я бы помолчал, сэр, и дал бы леди закончить, — ответил сержант. — Продолжайте, мисс, пожалуйста. Не обращайте внимание. Просто расскажите о том, что видели.
Я глубоко вздохнула. Атмосфера стояла такая тяжелая, что мне казалось, что я плыву против сильного течения.
— Я увидела, как мистер Макей достал бинокль и посмотрел на палатку. Я закрыла ее. Он, должно быть, подумал, простите, это не важно. Потом он повернулся и пошел в садовые ворота. По тропе к дому.
— Вам был виден дом с того места, где вы стояли? — спросил сержант.
Когда я ответила: «Нет», он кивнул, и я поняла, что ему тоже хорошо известны эти места. Я с трудом продолжила:
— Некоторое время я ждала — полчаса, может быть, — потом он появился с сумкой на плече. Она была размером… в общем, походила на спортивную сумку. Она казалась очень тяжелой. Оставив ее за сараем, он пошел за… вновь к садовым воротам.
— Ага, — произнес Ивэн, — мы решили больше не предполагать? — Слова звучали насмешливо, но, когда он меня перебил, я взглянула на него, в его глазах насмешки не было. Тревога, мольба, знание того, что сейчас, наконец, последует то, что он не сможет отрицать. Эта картина, этот не относящийся к делу портрет дяди Фергуса, до сих пор стоял, прислонившись к стене лодочного сарая, ожидая, когда я расскажу свою историю и отправлю полицейских на поиски спортивной сумки, которую Ивэн где-то бросил во время погони вдоль берега. Я внезапно вспомнила, как «Малая качурка» скрылась из вида за большой прибрежной скалой, по-видимому, после того, как Ивэн заметил таможенный катер. Спрятал ли он где-нибудь там сумку, чтобы вернуться за ней позже?
Говорят, что компьютер, получив информацию, может решить проблему за миллисекунды. Но с человеческим мозгом ему все равно не сравниться. Когда я была вынуждена встретиться взглядом с Ивэном Макеем, я за микромомент все о нем поняла. Приемное дитя, хорошие родители и их попытки победить плохую наследственность; скучная жизнь на тихом далеком острове для мальчика энергичного, необузданного и умного, который к тому же обладал красивой внешностью и очарованием. Мальчик, который, так же как и любой нормальный ребенок, мечтал быть замеченным, стать кем-то, стать значительным. И для старого джентльмена в большом доме, для Полковника, он стал необходимым. Нейл, предположительно, для того, чтобы уязвить Ивэна, употребил слово «помощник». Ивэн относился к этому иначе. Он был «компаньоном» старого джентльмена, когда тот ходил на охоту. Возможно, мальчик любил старика, а полковник, по-видимому, доверял ему. Но полковник умер, и вдова (наверное, сработал тот самый легендарный женский инстинкт) не нашла в своей душе места для мальчика. И тогда мальчик, чьи мечты о лучшем «усыновлении» потерпели крах, уехал с Мойлы в суматошный большой город, где можно оставаться неизвестным. И, обучась манерам, присущим среднему классу, он научился применять свой ум и пользоваться своим обаянием. И все было хорошо, пока он не допустил ошибку, за которую и заплатил. Заплатил. И тут слова миссис Макдугал мелькнули на мониторе, но тут же пропали и сменились всем тем, что я увидела и услышала об Ивэне сама, начиная с ночи в среду. На это он и рассчитывал: доброта и жалость людей к нему становилось оружием в его руке. Тетя Эмили Хэмилтон была всего лишь еще одной вдовой, которую надо было ограбить. И в этот момент я должна была сделать все, чтобы ему это не сошло с рук.
— Когда он вернулся к лодочному сараю, — проговорила я, — он нес большую картину. Картину маслом. Он поставил ее в то же место, за сарай. Затем он забрал спортивную сумку и ушел с ней вверх по тропе между скал. Вскоре появилась лодка Нейла. И, когда мы услышали, как взревел мотор Ивэна, мы бросились за ним. Спортивная сумка… ладно, это всего лишь мое предположение. Но картина до сих пор на месте. — Я вздохнула и произнесла несчастным голосом: — Вот и все.
— Что ж, — заявил Ивэн, — надеюсь, что все. Он встал и вытянул вперед руки явно театральным жестом. — Сдаюсь. Я действительно забрался в дом Хэмилтонов сегодня рано утром, и я действительно взял картину. Признаюсь. Но я не крал. Это портрет полковника Хэмилтона, и я считал, что он принадлежит мне. Полковник всегда говорил, что я для него совсем, как сын, единственный сын, а миссис Хэмилтон говорила, что, когда она умрет, я могу забрать его себе.
— Она никогда не могла такого сказать. Она терпеть тебя не могла и не верила тебе, — рассердился Нейл.
— Да что ты знаешь об этом? Ты никогда туда не приезжал, только на каникулы, так откуда тебе знать, как они ко мне относились?
— Я достаточно знаю. — Внезапно они оба чуть ли не бросились друг на друга. — И то, что ты о них думаешь. Да, с дядей моим ты ладил, но тетя Эмили никогда с тобой не общалась. И многие на Мойле это знают и могут подтвердить.
— Тогда объясни мне, зачем мне было так рисковать? Да, я признаю, я был в доме и поступил так, потому что тебя не было, потому что я знал, что ты скажешь… зачем мне картина, если мне ее не обещали. Он был. мне, как отец, больше, чем тот, которого я могу назвать своим.
И снова это неопределенное, но явное ударение на слове «отец». Мне-то это было понятно, потому что Ивэн и раньше намекал на возможную свою связь с семьей Нейла, предположение, что приемный сын садовника, на самом деле, был дитя любви Хэмилтона, и посему его так ненавидела жена полковника.
- Предыдущая
- 25/35
- Следующая
