Девять карет ожидают тебя - Стюарт Мэри - Страница 10
- Предыдущая
- 10/48
- Следующая
Жарко и солнечно. Белый кот загорал на высокой стене у примул. Единственное бистро раскинуло полосатый черно-красный тент. Дома, несмотря на выгоревшую краску, очень весело прижимали к стенам цветные открытые ставни. У магазина висела маленькая клетка, в ней пела канарейка. Загорелые черноволосые дети что-то изучали в водосточной канаве. У продовольственного магазина разлеглись яркие капуста, сыр и усталые апельсины. Мальчик проехал на велосипеде с длиннющим хлебом под мышкой. Приятная мирная сцена настроила меня на легкомысленный лад. В кармане лежали деньги, я могла делать что угодно целых два часа, тень приюта полностью растворилась под ярким солнцем. Теплый ветер нес запах примул и лепестки вишен. Весна.
Я медленно пересекла площадь, убедилась, что детей в канаве занимают камушки, а не лягушка или котенок, и зашла в аптеку, чтобы выполнить данные мне поручения.
— Мадмуазель Мартин?
Аптекарь вылез из своей пещеры.
Он меня уже знал. Миссис Седдон, когда переставала пить антигистаминные препараты, существовала преимущественно на аспирине и том, что она называла «лосьон». Во мне приютская жизнь пробудила неискоренимую страсть к как можно более экзотическому мылу. Я сказала жизнерадостно на самом английском французском:
— О, доброе утро, месье Гаруэн. Сегодня хороший день, не так ли? Вчера был хороший день. Завтра будет хороший день. Нет? Я ищу мыло, как всегда.
Я сказала par usuel, и его тонкие губы сморщились. Исправлять мой французский было его еженедельным развлечением, и я не собиралась лишать его удовольствия.
— Comme d'habitude.
— Plait il? — спросила я очень свободно. Этому он учил меня на прошлой неделе.
— Comme habitude, — повторил он, повысив голос, будто я слегка глуховата.
— Comme quoi? He понимаю.
Я вела себя плохо, но был замечательный весенний день, а аптекарь такой засохший и пыльный, как пучок травы, которую хранили слишком долго. И вообще он всегда старался поставить меня на место, которое мне, по его мнению, предназначалось. Я тоже повысила голос и громко повторила:
— Я сказала, что ищу мыло par usuel.
Он дернул тонким носом, но с усилием взял себя в руки, глядя на меня через гору слабительного.
— Понятно. И какое вы хотите? — Он вытащил коробку яз-под прилавка. — Это поступило на этой неделе. Роза, фиалка, сандаловое дерево, гвоздика…
— Да, пожалуйста. Гвоздика. Я это люблю.
В его глазах ракообразного показалось слабое удивление:
— Вы знаете этот цветок? Oeillet mignardise?
Я ответила спокойно:
— Название на мыле. С картинкой. Voila. — Я схватила пачку мыла, понюхала и улыбнулась. — C'est le plus bon, ca.
Опять попался:
— Le meilleur.
Я проблеяла:
— Le meilleur, спасибо.
— Делаете успехи, — сказал аптекарь великодушно. — А от хозяев есть сегодня поручения?
— Да, пожалуйста. Мадам де Валми просила получить ее лекарство и таблетки для спанья.
— Хорошо. Рецепт есть?
— Рецепт?
— Вы должны дать мне бумажку, понимаете?
Я подняла брови, пытаясь вспомнить, давала ли мне Альбертина рецепт вместе со списком покупок. Аптекарь начал проявлять нетерпение, губы делались все тоньше, пока совсем не исчезли. Он повторил очень медленно, как имбецилу:
— Вы — должны — иметь — бумажку — от — врача.
— А, рецепт? Почему вы так и не сказали? Она мне его не дала. Можно я его принесу в будущем году?
— Году?
— Неделе.
— Нет. Не отпущу без рецепта.
Я уже пожалела, что дразнила его, и сказала очень печально:
— Но мадам специально просила свое лекарство, я принесу рецепт сразу, как смогу, или пришлю, или еще как-нибудь, честно, пожалуйста, месье Гаруэн, поверьте мне на день или два!
— Невозможно. Нет. — Его костлявые пальцы укладывали куски мыла. — Что вам еще надо?
Я заглянула в список. Он содержал массу предметов и был написан к счастью на французском. Я прочитала все вслух: зубной порошок, шампунь, мозольный пластырь и йод (интересно кому, хорошо бы Альбертине) и так далее до самого конца, где находились неизбежные аспирин, лосьон и то, что миссис Седдон обозвала просто «моя бутылка».
— И таблетки для миссис Седдон, — выпалила я наконец.
Он выдал пачку аспирина:
— А другие не дам. (Я наверняка не знаю слова астма. И антигистаминный.)
— Таблетки для ее грудной клетки.
— Вы брали их на прошлой неделе.
— Не думаю.
— А я знаю.
Голос у него был почти грубым, но я это проигнорировала.
— Возможно, ей нужно еще.
— Нельзя, раз она получала их на прошлой неделе.
— Вы уверены? Она сама вставила их в список.
— У вас есть бумага… Рецепт. Вы сами получали их на прошлой неделе, торопились и дали мне рецепт вместе со списком. Может, вы забыли ей их отдать. У меня отличная память, более того, у меня все записано.
— Извините, забыла. Наверняка, вы правы. Ой, а вот рецепт в сумке. Voiez-vous, это то?
Хорошо, что я не позволила себе интонацию «я же вам говорила», потому что он сказал сварливо:
— Это рецепт на сердечное лекарство мадам де Валми.
— А я не знала, что он у меня есть. Он, наверное, был вместе со списком, я спешила и не заметила. Значит дадите мне лекарство все-таки?
Лицо аптекаря выражало, что нельзя спорить с умными людьми, он надел очки и прочел рецепт очень внимательно. Я смотрела, как солнце светит в дверь. Он прочел его еще раз. Можно подумать, что я Маделайн Смит и небрежно прошу продать полфунта мышьяка. Неожиданно я осознала, как это забавно и рассмеялась.
— Все в порядке, месье, совершенно безопасно мне его дать. Я доставлю его по назначению. Я очень редко ем дигиталис, или что там такое, сама!
Аптекарь сказал сухо:
— Я этого и не предполагаю. — Он аккуратно сложил рецепт и толкнул ко мне покупки. — Вот все это. Я дам вам капли, и возможно вы также проследите, чтобы мадам Седдон получила таблетки, отправленные ей в прошлую среду? — Я молча собирала вещи, а он подозрительно на меня поглядывал. — Должен поздравить, ваш французский очень улучшился.
— Спасибо, месье, — ответила я холодно, — я очень стараюсь и занимаюсь каждый день. Через три недели вы и не поймете, что я англичанка.
— Anglaise? — эхо прозвучало мужским голосом прямо за моей спиной. Я обернулась, не слышала, как кто бы то ни было входил, но теперь осознала, что большое тело пришельца перекрыло дверь в аптеку, а огромная тень, которую расстелило перед ним утреннее солнце, заполнила весь магазин. Он шагнул вперед:
— Извините, но вы сказали: «Je suis anglaise?» Вы правда англичанка?
— Да.
— Какое облегчение!
Он смотрел на меня сверху вниз. Очень крупный молодой человек в шортах цвета хаки и ветровке, без головного убора на копне густых светлых волос. Голубые глаза и смуглое лицо. На загорелых руках и ногах под лучами солнца сверкали волосы, бледные, как ячмень в сентябре. Он залез во внутренний карман и достал старый потрепанный конверт.
— Вы не могли бы мне помочь, как вы думаете? У меня тут целый список нужных вещей, и я гадал, каким бы способом мне их купить. Мой французский не существует, а у вас такой отличный…
Я сказала твердо:
— Может, он так для вас звучит, но он ничто для месье Гаруэна.
Я отправила аптекарю сияющую улыбку, на которую он не отреагировал, и опять повернулась к англичанину, который продолжал говорить.
— Во всяком случае он дает очевидные результаты, — и он указал на мои свертки.
— Не поверите, как мне ради этого приходится биться. Но, конечно, помогу, если смогу. Покажите список.
Англичанин с облегчением от него отделался.
— Ужасно хорошо с вашей стороны разрешать мне себя беспокоить. Обычно приходится бить себя в грудь, как Тарзан, и показывать пальцем.
— Отчаянный вы человек, отдыхать здесь, не зная ни слова на французском.
— Я здесь работаю.
— Наемный убийца?
— Простите?
— Список наводит на размышления. Бинты — три, полтора и один дюйм, пластырь, эластичный бинт, мазь от ожогов, борная кислота… Вы забыли зонд.
- Предыдущая
- 10/48
- Следующая
