Пленники Раздора (СИ) - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка" - Страница 6
- Предыдущая
- 6/104
- Следующая
Славен сидел на лавке и зло глядел на стоящего напротив колдуна.
— Ты с цепи что ли сорвался? Зачем жену мою напугал? Что я вам сделал?
Тамир смерил его тяжелым взглядом и сказал:
— Рассказывай, как головы Осенённым дурил.
— Ты мне никто. И говорить я с тобой не стану. Везёте в Цитадель, так везите. Там и побеседуем. А Ясну ещё пугать вздумаешь, зубы выбью, придётся по всему лесу собирать.
— Э-э-э… — между мужчинами вклинился Елец, разводя руки так, чтобы бранящиеся, буде приспичит, не могли друг до друга дотянуться. — Хватит, хватит. Славен, охолонись.
— И не подумаю, — Ходящий неотрывно смотрел на колдуна. — Я с вами добром пошёл, никому ничего плохого не делал. Если будете, как со скотиной со мной, не ждите добра. Я в холопы не отдавался и с грязью себя мешать не позволю.
— А ну как жене расскажем, каков ты есть, небось по-другому запоешь? — прищурился Тамир.
— Вы меня уж который день этим пугаете, я даже бояться перестал.
— Тамир, — негромко подал голос из своего угла Велеш. — Оставь его, правда, в покое. Вези в крепость, пусть Клесх и спрашивает. Главное-то уж понятно — обереги его — деревяшки простые, а обережная черта — без Дара нанесена, резы он на воротах сам рисовал, тем глаза и отвел. А мы и не вняли. Знамо дело — живет человек в лесу, значит защищён. Мы ж и знать не знали, что они днём ходят, да и притом… — он осекся, не желая продолжать, что не догадывался, будто ночные твари могут быть, как обычные люди.
Колдун скрипнул зубами, но от пленника отстал. Славен обвел троих мужчин мрачным взглядом и вдруг произнес:
— Вот потому Серый вас и жрёт.
— Чего сказал? — дёрнулся Елец.
Мужчина спокойно, с расстановкой повторил:
— Потому. Вас. Серый. И жрёт. Как вы во мне человека не видите, так и он в вас себе подобных. Мы для Цитадели — твари кровожадные. Вы для нас — еда. Только, вот ведь, как получается: в доме моём вы приют и ласку находили. Никого не тронул, хотя мог. И ног бы не унесли. Отчего ж вы теперь взъярились, едва узнали, какого я племени? Я-то в вас еду не видел. А вы во мне только зверину дикую зрите.
Обережники переглянулись. Ответил Велеш, как самый спокойный:
— Славен, тяжело нам это… — Он с трудом подбирал слова, но так и не придумал, что ещё добавить, лишь вымолвил через силу: — Прости.
Ходящий усмехнулся:
— Прощаю. Но последний раз прошу жену не пугать. Больше молить не стану.
Тамир глядел волком, но взгляд прозрачных глаз Велеша несколько охладил клокочущую в нём ненависть.
…Когда укладывались спать, Елец подвинул свою лавку так, чтобы стояла на входе, поперек двери. Славен на это только грустно усмехнулся. Тамир раздевался, зло дергая завязки на рукавах и вороте рубахи. Он никак не мог взять в толк, из-за чего вправду накинулся на мужика? Ну Ходящий, ну и что теперь? Вон, Лют, тоже Ходящий, да ещё из тех, кто людей жрал, не нежничал. Или, например, Белян, на которого и вовсе глядеть противно. А тут — обычный мужик, так отчего?
Обережник пытался разобраться в себе, никак не понимая причин внезапной ненависти, а потом, когда уже улегся и около оборота провертелся с боку на бок, запоздало сообразил: Лесана. Вот, в ком дело… Она снова пожалела дикую тварь, он по глазам видел — пожалела. И это его злило. Зачем она их жалеет, как может? Он же заметил. Заметил, как последние дни ходила по Цитадели, будто мертвая. И глаза были опухшими от слез. Колдун все ещё помнил, каково это — терять. Пусть плохо, но помнил. И сочувствовал ей в душе. Потому что… ну что она в этой жизни видела, кроме боли и потерь? Но всё равно ничему не училась, всё равно всех жалела. Дура.
С этой мыслью он и уснул.
Назавтра, когда солнце перевалило за полдень, они добрались до Цитадели. Тамир был угрюм и вспыльчив, поэтому Лесана старалась с ним не разговаривать, всю дорогу беседовала с Ясной и Славеном, расспрашивала о том, как живется одним на заимке, не страшно ли, не лютуют ли волколаки? Колдун ехал рядом и молчал. Девушка гадала, чему он злится? Ответа не было.
— Ой, громадина-то! — ахнула Ясна, когда из-за деревьев появилась крепостная стена. — Ты погляди!
Она обернулась к мужу, но тот лишь кивнул и обеспокоенно посмотрел на Лесану. Обережница понимала, Славен особенно остро сейчас осознал, что скоро тяжелые ворота Цитадели захлопнутся у него за спиной и тогда путь назад окажется отрезан. Нет его и сейчас, но остается хотя бы вероятие умереть свободным. А что ждёт там, впереди?
— Не бойтесь, — сказала девушка спутникам. — Тут не обидят.
Славен глубоко вздохнул, стегнул лося, и сани покатились вперед.
Тамир ехал следом мрачный и оттого ещё более похожий на Донатоса, будто тот сам во плоти явился. Лесане сделалось досадно, и она больше не глядела в его сторону.
Двор крепости встретил прибывших многолюдством, гудел, как растревоженный улей — приехало сразу три обоза, купцы и странники гомонили, разбирая поклажу с саней.
— Эй! — Лесана махнула девушке из служек и повернулась к Ясне: — С ней ступай, она тебя к людским проводит, там у нас много покоев свободных, обустроишься, поглядишь — где что. А мы Славена к Главе отведем. Да не робей, не робей.
— Ясна! — муж вдруг порывисто обнял женщину и прошептал: — Иди, не бойся ничего, я скоро вернусь.
Она улыбнулась, не подозревая даже о том, что творится у него на душе, какие сомнения и опасения гложут. Сама-то Ясна уже успокоилась. Глухая тревога отступила поутру, едва откланялись и отбыли восвояси Елец и Велеш. Будто гора с плеч свалилась. А теперь за высокими каменными стенами и вовсе сделалось спокойно. Чужое всё, да, но безопасно и народу много.
— Идём, — Лесана кивнула Славену.
Они двинулись к высокому крыльцу.
Мужчина оглядывался, всё пытался отыскать взглядом жену, запомнить в какую сторону та пошла, но за мельтешащими головами ничего не увидел.
Внутри каменной громады после яркого зимнего дня показалось темно и мрачно, путанные коридоры, бесчисленные всходы… Славен быстро потерял счет шагам и ступенькам. Пожалуй, бросят тут одного — не выберешься до ночи. Остановились же перед самой обыкновенной дверью. Лесана толкнула створку и шагнула через порог, а Славена пихнул в спину идущий следом колдун.
В прохладном и светлом покое за крепким столом сидел молодой мужчина и разбирал сорочьи грамотки. Птица важно прохаживалась перед ним по столу. В остывшем очаге угли уже подернулись пеплом.
— Глава, вот тот, кого ты приказал доставить, — Лесана кивнула на Ходящего.
Обережник оторвался от берестяных завитков, лежащих на столе, и устало сказал:
— У Радая, что ни грамота, то, будто сорока набродила — ничего не разобрать. Садитесь.
Но девушка не села, подошла к очагу, бросила несколько поленьев, подула на угли и спросила просто, хотя и не к месту:
— Ты сегодня в трапезной был?
— Нет, — он потёр лицо и повернулся к тому, кого она привела с собой. — А ты, значит, Славен?
— Значит, да, — ответил мужчина, глядя в уставшее лицо Главы Цитадели.
Славен был удивлен. Он ожидал увидеть либо мудрого старца, либо могучего головореза, а напротив сидел мужчина одних с ним лет. Неужто, он держит Крепость? Тем временем обережник спросил:
— Есть хочешь?
Растерянный и сбитый с толку Славен медленно кивнул. Он приготовился, что с ним снова будут говорить, как со скотиной, обольют презрением, а вышло иначе. Может, подвох? Пока он лихорадочно над этим размышлял, хлопнула дверь покоя — это ушла куда-то Лесана.
Тамир остался сидеть в углу, сверля Ходящего глазами.
— Как вы меня нашли? — задал, наконец, Славен вопрос, который больше всего его беспокоил.
— Показали на тебя. Мальчишка из ваших. Лесана его поймала по осени в деревеньке одной разоренной. Парень трусоват и мало что знает, вспомнил лишь про тебя, да рассказал, где искать, а я отправил сторожевиков из тройки. Мне надо поговорить хоть с кем-то, кто в ясном разуме.
- Предыдущая
- 6/104
- Следующая
