Коралловый корабль - Стэкпул Генри де Вер - Страница 1

• 1/26
• Следующая

Голубое море простиралось вплоть до самого горизонта, и какое голубое! Слова бессильны, если вам не удалось увидеть это море, омывающее Виргинские острова и дающее пристанище военным судам у Порт-Ройяля. Это обширное водное пространство с множеством подводных скал и рифов, которые бороздили суда корсаров, протянулось от мыса Катоша до Подветренных островов и от Юкатана до Багамских островов.

На белоснежный песок, блестевший под ослепительными лучами солнца, набегали светло-зеленые, прозрачные волны. Море, набравшись сил у западных берегов, обрушилось жестоким штормом на Виргинские острова и теперь засыпало.

Гаспар Кадильяк, кочегар с «Роны», прислонившись спиной к стволу пальмы, был занят выколачиванием своей старой трубки и прислушивался к голосу моря.

«Я впитало в себя влагу западных берегов и обрушило ее на Виргинские острова, — казалось, шептало оно. — Теперь же я отдыхаю от своих трудов».

Французские моряки делятся на две группы: на южан и на северян. К первым принадлежал Гаспар, уроженец Прованса, красивый брюнет, сухопарый и подвижный. Его приятель Ивес, тоже кочегар с «Роны», был рослым бретонцем с белокурой бородой и голубыми глазами.

Только он с Гаспаром и спаслись при гибели корабля.

Сейчас Ивес находился на другой стороне острова, где в маленьких бухточках ловил крабов к ужину.

Недалеко от берега, напротив того места, где сидел Гаспар, покачивалась «Рона», килем вверх, с лопнувшими котлами, с днищем, превращенным в щепы, — точно кулак какого-то гиганта, поднявшегося из морской пучины, размолотил судно.

Судьба была благосклонна к Гаспару и Ивесу. Катастрофа произошла с молниеносной быстротой в то время, как море было залито лунным светом. Огромный вал поднял «Рону» и швырнул на рифы, словно подстерегавшие свою жертву. Раздался свист пара и крики обваренных людей, с оглушительным треском взорвались котлы, палуба полезла вверх. Это была зловещая картина!

Ивес был хорошим пловцом, но он потерял голову от страха. Его наверняка засосало бы в воронку вместе с кораблем, не окажись рядом Гаспара. Провансалец поддерживал Ивеса, помогая ему держаться на поверхности. Когда Гаспар ухватился за плавающее рядом с ними большое бревно, Ивес облегченно вздохнул, чувствуя себя спасенным.

Ящики и корзины с разбитого судна прибивало к берегу. Они застревали в лабиринте рифов, тянувшихся вдоль восточной оконечности острова. Гаспар с Ивесом выловили такое количество провианта, которого должно было хватить на несколько месяцев, а в зарослях лавровых кустов Ивес нашел родник.

Остров лежал недалеко от морского пути, и спасшиеся были уверены, что их скоро вызволят из плена. Эта мысль поддерживала в них хорошее расположение духа.

Гаспар, решив, наконец, что трубка вытряхнута как следует, набил ее табаком и закурил. Затем он лег на спину, заложив руки за голову и надвинув козырек кепки на глаза, и стал пускать колечками дым, медленно плывший вверх в почти полном безветрии.

Но штиль длился недолго. Начинался отлив, слабый ветер уже кренил верхушки пальм. Не то бриз доносил человеческие голоса, не то просто крик чаек стал громче. В ушах провансальца звучала песенка французских моряков:

Он сам не заметил, как задремал. Гаспару грезилось, что он снова кочегар на «Роне». Руки его обмотаны паклей, чтобы не жгла кочерга. Он даже слышит звяканье заслонки.

Кью! Кью! Кью!

Надоедливый ноющий крик чаек рождает образ «Тамальпэ», трехмачтовика, на котором Гаспару пришлось совершить всего лишь один рейс. Но вот «Тамальпэ» превратился в завиток дыма, Гаспар уже в баре, за стойкой которого красивая девушка.

Да это же Анизетта! Ивес и Гаспар познакомились с ней в Риге, и она предпочла первого. Да, Анизетта пренебрегла Гаспаром, хоть тот готов был дать отсечь себе руку, взгляни она на него только разок.

Кью! Кью! Кью!

Померкли и девушка, и бар, и рижская таверна. Гаспар открыл глаза и с раздражением подумал об Ивесе. Да, к этому счастливчику девушки так и льнут.

Огромный краб шлепнулся на песок. Гаспар поднял голову. Перед ним стоял Ивес.

Северянин улыбался. Он поймал краба между скал, а под мышкой держал еще пару, с клещами, перевязанными веревкой.

— Я нашел лодочный парус «Роны», — сказал Ивес. — Из него можно соорудить палатку.

Он швырнул свою добычу на песок, уселся около товарища, вытащил трубку, набил табаком и с наслаждением затянулся.

Бриз посвежел, крики чаек стали еще громче. Провансалец докурив свою трубку, сдвинул на затылок кепку и уселся.

— Знаешь, — продолжал Ивес, — там, где я наткнулся на парус, я нашел еще кое-что.

— Что же? — равнодушно спросил Гаспар.

Ивес ухмыльнулся и зарыл босые ноги в горячий песок.

— Кое-что забавное, черт возьми. Держу пари, только взглянешь — не отведешь глаз.

— Забавнее тебя самого, пожалуй, ничего не найдешь.

— Пойдем, увидишь.

Ивес поднялся, завернул крабов в парусину и положил в тени пальм.

— Теперь не удерут, — удовлетворенно произнес он.

Островок, не более четверти мили в ширину, зарос лавровым кустарником. Единственными деревьями были семь пальм, росших на берегу, в тени которых нежился провансалец.

Северный, южный и восточный берег острова окаймляли рифы, послужившие причиной гибели «Роны». Только с запада подступ к острову был безопасен.

— Вот здесь, — сказал Ивес, подводя приятеля к северному берегу.

Рифы, выступающие местами из воды, напоминали черные цветы, распустившиеся на лазурной поверхности моря. Белизна кораллов была подобна хлопьям снега, линии пены показывали, где притаились смертоносные камни. Рифы и отмели чередовались в восхитительном освещении тропиков: утром из небесно-голубой воды выступали окрашенные в пурпур гряды рифов, в полдень в морских затонах цвета василька, как в зеркале, отражалось небо, в час заката и остров, и рифы, и вода казались отлитыми из золота.

Ивес уже карабкался по камням, грядой тянувшимся от берега наподобие мола. Гаспар следовал за ним, стараясь не поскользнуться на водорослях.

С отливом вода отступила фута на два, и подводная часть рифов обнажилась. Они как каемкой окружали эллиптической формы лагуну, протянувшуюся с севера на юг. Сейчас, когда море было спокойно, лагуна напоминала крупный изумруд безукоризненной формы.

В футах тридцати от берега Ивес остановился и указал на прозрачную поверхность воды. Слева от рифа что-то чернело. На первый взгляд, это была скала, обросшая водорослями. Они покачивались в воде, словно былинки или листва на легком ветерке.

Основанием скалы служила колонна в обхват человеческого тела. Кое-где ее тусклая поверхность сияла всеми цветами радуги. Колонна стояла на широком цоколе, уходившем в глубину.

Гаспар, заинтересовавшись, опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть колонну, и вздрогнул от изумления. Скала была верхушкой мачты корабля, колонна — мачтой, обросшей кораллами, цоколь же, на котором она возвышалась, — самим кораблем.

• 1/26
• Следующая