Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер - Страница 17
- Предыдущая
- 17/198
- Следующая
— Да, королева, и еврейский, но не могу говорить на них. Это теперь мертвые языки.
«Она» радостно захлопала в ладоши.
— Это верно! Хотя ты и безобразное дерево, но приносишь плоды мудрости, о Холли! — произнесла королева. — Но расскажи мне про иудеев, которых я ненавидела за то, что они называли меня «язычницей», когда я хотела научить их своей философии, — пришел ли их Мессия?
— Их Мессия пришел, — ответил я, — но пришел бедный и простой, и они не захотели Его, оскорбляли и смеялись над Ним и распяли Его. Но Его дела и слово вечно живы, ибо Он был Сын Божий и теперь управляет миром!
— Ах, эти жестокосердные волки! — произнесла она. — Приверженцы суеты, жадные к деньгам! Я, как сейчас, вижу их мрачные лица! Так они не признали Мессию? Я верю этому. И Он был Сыном Вечного Духа и пришел без пышности и величия? А они, этот избранный народ Того, Кого они звали Иегова, этот сосуд Ваала, Астарты, египетских богов, — прожорливый народ, жаждущий богатства и власти, — они не признали своего Мессию потому, что Он был беден и скромен, и рассеялись по всей земле?! Да, да, я помню, об этом говорили пророки. Пусть их! Эти иудеи разбили мне сердце, смотрели на меня злыми глазами, и когда я хотела научить их мудрости, их белобородые лицемеры и раввины внушали народу у ворот храма побить меня! Смотри, вот знак, оставшийся с тех пор!
Резким движением она внезапно отвернула газ, окутывающий ее прекрасную руку, и показала мне шрам, краснеющий на молочной белизне руки.
Я испуганно отскочил назад.
— Прости меня, королева, — сказал я, — но я ничего не понимаю. Две тысячи лет прошло с тех пор, как Иисус был распят на Голгофе. Как же ты могла учить иудеев философии прежде, чем Он пришел на землю? Ты — женщина, а не дух! Может ли женщина жить 2000 лет? Зачем ты дурачишь меня, королева?
Она откинулась назад, и я увидел блеск ее глаз. Ее взгляд проник в мое сердце.
— О человек! — произнесла она тихо и спокойно. — Это тайна, которой ты не знаешь! Почему ты думаешь, что все живущее умирает?
Ничто и никогда не умирает! Смотри, — она указала на рисунки на стенах, — шесть тысяч лет прошло с тех пор, как великая раса погибла от великой болезни… Но они живут и теперь. Может быть, их души присутствуют сейчас с нами, в эту минуту! — она оглянулась вокруг. — Иногда мне кажется, я вижу их!
— Да, но для мира они умерли навсегда!
— Нет, на время, и возродились снова и снова… — Я, Аэша, — так меня зовут, чужестранец, — говорю тебе, что жду возрождения любимого человека и знаю точно, что он придет сюда, ко мне! Ты знаешь, я — всемогуща, моя красота превосходит красоту греческой Елены, которую воспели поэты, моя мудрость — выше мудрости Соломона, я знаю тайны земли, могу устроить все для моей пользы, зачем, скажи мне, чужестранец, я остаюсь здесь, с этими варварами, которые хуже животных?
— Не знаю! — ответил я.
— Потому, что я жду того, кого люблю! Быть может, жизнь моя была злом, я не знаю. Но кто может сказать, что такое зло или добро?
На минуту я растерялся и не мог ответить. Это было выше всякого понимания.
— О королева, — произнес я наконец, — если мы, люди, не умираем, а только меняем оболочку и снова рождаемся… то как же те, которые никогда не умирали?..
— Да, — ответила она с блеском в глазах, — я разгадала одну из величайших загадок мира. Скажи мне, чужестранец, раз жизнь существует — почему не может она длиться вечно? Что такое десять, двадцать, пятьдесят тысяч лет в истории человечества? Почему гора стоит десять тысяч лет под бурей и дождем? Эти пещеры не изменились за десять тысяч лет, не изменились и животные, и человек, подобный животному. В этом нет ничего удивительного. Природа имеет живительную силу, а человек — дитя природы и должен проникнуться этой силой и жить ее жизнью!
Он не будет жить вечно, потому что сама природа не вечна и должна умереть или заснуть, пока не наступит время ее пробуждения. Но когда она умрет? Неизвестно. И пока она живет, человек, познавший ее тайны, живет с ней. Для тебя, несомненно, это — великая загадка. Скажи мне, был ли ты удивлен, что я узнала о вашем приезде сюда и спасла вашу жизнь?
— Да, королева! — ответил я.
— Смотри в воду! — она указала мне на сосуд, похожий на купель, наклонилась и подняла над ним свою руку. Я взглянул. Вода потемнела, потом посветлела, и я совершенно ясно увидел нашу лодку на этом ужасном канале. На дне ее спал Лео, прикрыв лицо от москитов, около него сидели я, Джон и Магомет. Я узнал каждую мелочь.
Я отскочил назад, воскликнув, что это колдовство.
— Нет, нет, Холли, — ответила она, — это не колдовство! Это твое невежество! Я не умею колдовать, я знаю только тайны сил природы. Эта вода — мое зеркало, и в ней я вижу все, что мне нужно. Я могу показать тебе твое прошлое, или припомни какое-нибудь лицо, и я покажу его тебе в воде! Я знаю далеко не все тайны природы, я не умею читать о будущем. В Аравии и в Египте колдуны умели разгадывать его несколько веков тому назад!
Однажды я вспомнила о старом канале, по которому плавала 20 лет тому назад, и захотела увидеть его. Взглянув, я увидела лодку, троих людей и еще одного молодого человека, спавшего на дне лодки, и приказала пощадить вас. А теперь прощай! Погоди, скажи мне что-нибудь об этом юноше, о Лео, как его называет старик. Я хотела бы взглянуть на него, он болен лихорадкой и ранен?
— Он очень болен! — ответил я грустно. — Не можешь ли ты, королева, помочь ему?
— Конечно. Я могу вылечить его. Но отчего ты так печально говоришь о нем? Ты любишь юношу? Может быть, он твой сын?
— Он — мой приемный сын, королева. Можно принести его сюда, к тебе?
— Нет. Давно ли он заболел лихорадкой?
— Сегодня третий день.
— Хорошо… Оставь его полежать еще день. Быть может, молодость и сила одержат верх над болезнью, и это лучше, чем мое лечение. Если завтра ночью, в тот самый час, когда началась у него лихорадка, он не почувствует себя лучше, я приду и полечу его. Кто ухаживает за больным?
— Наш белый слуга, которого Биллали называет Свиньей и еще, — добавил я нерешительно, — женщина по имени Устана, красивейшая из женщин этой страны. Она подошла и поцеловала Лео, как только увидела его, и осталась с ним с тех пор по обычаю твоего народа, королева!
— Моего народа! Не говори мне о моем народе! — ответила она сурово. — Эти рабы не могут быть моим народом, собаки, приставленные ко мне, пока не наступит день моего освобождения! Что касается их обычаев, я не имею ничего общего с ними! Не зови меня королевой, — мне надоело это, а зови Аэша. Это имя так хорошо звучит. Устану я совсем не знаю. Не тот ли это юноша, которого я жду? Ну, увижу потом!
Наклонившись, она провела рукой над водой.
— Смотри, — произнесла она, — эта женщина?
Я посмотрел в воду и увидел силуэт Устаны, которая стояла, нагнувшись, с бесконечной нежностью глядя на что-то, и локон ее волос опустился на правое плечо.
— Это она! — произнес я тихо. — Она охраняет сон Лео!
— Лео! — повторила Аэша, — «Лео» значит «лев» по-латыни. Старик удачно назвал его львом. Странно, странно, — продолжала она, — так похож! Это невозможно! — нетерпеливым жестом она провела рукой над водой.
— Не хочешь ли ты что-нибудь спросить у меня, Холли? — заговорила Аэша после минутного молчания. — Тебе тяжело жить среди дикарей? Посмотри, чем я питаюсь! — она указала на фрукты. — Я не употребляю ничего, кроме фруктов, кекса и воды. Мои служанки ожидают тебя! Они — глухонемые, но верны и преданы мне, и я понимаю их! Я сама воспитывала их. Это продолжалось несколько столетий и стоило многих хлопот. Первое поколение моих воспитанниц оказалось безобразным, и я позволила им умереть! Теперь, как ты видишь, все они красивы. Я хотела воспитать целую расу великанов, но природа не допустила этого. Что ты хочешь спросить у меня?
— Только одно, Аэша, — ответил я смело, — позволь мне взглянуть на твое лицо!
Она засмеялась звенящим смехом.
- Предыдущая
- 17/198
- Следующая
