Небо сингулярности - Стросс Чарлз - Страница 10
- Предыдущая
- 10/85
- Следующая
Он пожал плечами.
– Да, понимаю. – Чо снова перевел взгляд на герцога. – Да, конечно. И все же позволю себе поинтересоваться, достаточно ли ясно обрисовал я вам преимущества, связанные с участием ООН? Я думаю, нам много чего есть предложить; мне бы даже в голову не пришло заговорить об этом, не будь я уверен, что вы могли бы получить от нашего предложения большую пользу.
– Есть польза, есть побочные эффекты. Вы имеете в виду что-нибудь конкретное? – Михал подался вперед.
– Вообще-то… да. Это тоже восходит к Пункту Девятнадцать – запрету на оружие, нарушающее принцип причинности. «Всякий, кто создает оружие, способное нарушить и так далее, считается виновным в преступлении против человечества и подлежит за таковое наказанию, установленному международным сообществом». Мы прекрасно знаем, что вам и в голову не пришло бы использовать такое оружие против ваших собственных миров. Но у нас недостаточно фактов, чтобы судить о намерениях… гм… агрессора, этого самого Фестиваля. Информация о нем весьма скудна, что тревожно само по себе. Вот я и предполагаю, что для вас может быть выгодно иметь в составе вашей экспедиции независимого наблюдателя от ООН – чтобы отвергнуть любые обвинения в преступлениях против человечества и иметь свидетеля, если ваши войска подвергнутся нападению подобного рода.
– Ага. – Михал скрипнул зубами и улыбнулся послу. – А почему вы думаете, что будет экспедиция?
Тут уж была очередь Чо улыбаться. Он провел почти двое суток без сна, разбирая донесения разведки, отслеживая СМИ и пытаясь в одиночку сложить всю мозаику: численность дипломатического персонала жестко ограничивалась правилами Новой Республики.
– Полно-те, ваше превосходительство! Вы хотите, чтобы мы поверили, будто Новая Республика решит оставить без ответа такое оскорбление своей чести, не говоря уже о нарушении территориальной целостности? Какая-то реакция неизбежна. Здесь вашего флота стало гораздо меньше, на базах повышено состояние тревоги, идет активная деятельность в Кламовке, Либау и В-1 – все это говорит в пользу вероятной экспедиции флота. Вы же не перебросите туда своих солдат, скомандовав им трижды щелкнуть каблуками и сказать: «Ничего нет лучше дома родного»?
Михал потер переносицу, чтобы скрыть хмурую гримасу.
– Я не буду ни подтверждать, ни опровергать ваши предположения о готовящейся экспедиции.
– Разумеется, – кивнул Чо.
– Тем не менее. Вы знаете что-нибудь об этом Фестивале? Или о том, что там делается, на Рохарде?
– На удивление мало. Вы же все, что происходит, держите в секрете – и не очень тонко, боюсь. Отчаянные донесения Четвертой гвардейской дивизии о защите столицы читались бы более убедительно, если бы не оповещение месяцем раньше о переброске Четвертой гвардейской с Новой Праги на Байкал-четыре. Но не только вы держите это в секрете. Мои люди ничего не смогли нарыть об этом Фестивале, а это действительно тревожно. Мы даже послали запрос о помощи Эсхатону, но в ответ получили только шифрограмму со словами: «П. Т. Барнум был прав».
(Криптограмма была зашифрована ключом из секретного дипломатического одноразового портфеля ООН, и утечка шифра вызвала колоссальную панику в службах безопасности.)
– Интересно, кто такой этот самый Барнум, – заметил герцог. – Впрочем, неважно. Этот Фестиваль оказал на планету Рохард катастрофическое влияние. Экономика в развалинах, гражданские беспорядки и открытый бунт ширятся, как пожар. А это… – Он бросил резкий взгляд на посла. – Вы понимаете, что это значит для основополагающих принципов нашей цивилизации?
– Я являюсь всего лишь послом, представляющим интересны членов ООН в Новой Республике, – безразличным голосом ответил Чо. – Я здесь не для того, чтобы выносить суждения о вашей стране. Это было бы самонадеянно.
– Хм! – Герцог опустил глаза к письменному столу. – Мы действительно рассматриваем возможность экспедиции, – сказал Михал, и Чо едва смог скрыть удивление. – Но это будет трудно. В системе, куда она направится, враг уже хорошо окопался. Мы не знаем, откуда он явился. А если мы прямо пошлем туда флот, его может постигнуть та же судьба, что и эскадру на станции. Поэтому мы обдумываем одну довольно-таки… гм… отчаянную стратагему.
Чо подался вперед.
– Ваше превосходительство, если вы думаете о нарушении принципа причинности, то должен вам сообщить…
Герцог поднял руку.
– Уверяю вас, господин посол, что в результате действий флота Новой Республики никаких глобальных нарушений принципа причинности не произойдет. Намерений нарушать Пункт Девятнадцать у нас нет. – Он чуть поморщился. – Тем не менее, локальные нарушения принципа причинности иногда разрешаются в пределах тактической ситуации, ограниченной непосредственным световым конусом события? И я думаю, что… да. Наблюдатель от ООН сможет заверить все стороны, что наши действия были правильными и законными. Сможет ведь?
– Наблюдатель от ООН будет скрупулезно придерживаться правды, – заявил Чо, снова потея.
– Хорошо. В этом случае, думаю, мы можем удовлетворить ваш запрос – если будет принято решение о посылке экспедиционного корпуса. Только один инспектор, с верительными грамотами, будет допущен на флагманский корабль. Его задачей будет отслеживать применение оружия модификации реальности всеми сторонами конфликта и свидетельствовать перед всеми цивилизованными мирами, что Новая Республика не замешана в непозволительном использовании путешествий по времени как оружия массового уничтожения.
Чо кивнул.
– Я думаю, это приемлемо. Инспектор Мансур в Кламовке получит уведомление немедленно.
Михал мимолетно улыбнулся.
– Пошлите мне записку через секретаря. Я ее передам в штаб адмирала Курца. И гарантирую вам, что он будет сотрудничать не за страх, а за совесть.
Младший прокуратор Василий Мюллер из ведомства Куратора стоял возле огромного окна в четвертом наблюдательном отсеке и смотрел в пропасть бесчисленных световых лет. Мимо, как на вращающемся дисплее, летели звезды. Вращение огромной станции создавало достаточно комфортное подобие гравитации – процентов восемьдесят от нормальной. Прямо за двойной стеной из синтетического алмаза расположилась верфь, и там каплей космической красоты повис корпус звездолета.
Тени залегли поперек серого цилиндра полосами вечности, заостренными по краям неестественной прозрачностью вакуума. Осмотровые люки висели распахнутыми в разных точках корпуса, неприятно выглядели вываливающиеся оттуда клубки корабельных внутренностей, подставленные под дистанционные модули манипуляторов, прицепившихся к кораблю членистыми конечностями. Все это напоминало разлагающуюся тушу дохлого кита, поедаемого кишащими зелеными крабами. Но корабль, как понимал Василий, дохлым не был – это была хирургия.
Корабль был как марафонец, распластанный хирургами, надеющимися превратить его во что-то вроде киборга перед забегом, решающим судьбу мира. Аналогия с собственной слегка побаливающей головой не ускользнула от внимания Василия: до него дошло, что эти радикальнейшие приготовления необходимы для предстоящей схватки. Он уже ощущал новые возникающие связи – как фантом какой-то непонятной конечности, закрепляющейся где-то за гранью его восприятия. Еще три дня, как сообщили ему врачи сегодня утром, и он уже сможет тренировать этот черепной разъем. Ему дали целый чемодан инструкций, небольшой и весьма незаконный (уж про цену и говорить не стоит) набор инструментов и пропуск, дающий право внеочередного проезда к орбитальной станции на шаттле ПВО, минуя медленный космический лифт.
– Вы, очевидно, и есть прокуратор Мюллер?
Он обернулся. Подтянутый тип в светло-зеленой флотской форме, с лейтенантским шевронами на рукавах. Василий отдал честь.
– Вольно. Я лейтенант Зауэр, бортофицер безопасности на «Полководце Ванеке». Вы тут в первый раз?
Василий кивнул – у него так пересохло во рту, что ответить он не мог. Зауэр повернулся к окну.
– Правда впечатляет?
- Предыдущая
- 10/85
- Следующая
