Джинн и Королева-кобра - Керр Филипп - Страница 54

Иногда незнание — это счастье. Иными словами, если бы дети, заточенные в темницу под розовым фортом гуру Масамджхасары, знали о том, что произошло с Лейлой Гонт, они лишились бы последней надежды и в сочетании с потерей крови это могло бы иметь роковые последствия для их пошатнувшегося здоровья.

Однако в мире нет ничего невозможного. Во всяком случае, в этом мире. Особенно когда ты джинн. Как сказал однажды один великий поэт: «Доступно все — лишь захотеть рискни». А потом добавил:

На следующий день после того, как Джон предложил воспользоваться нутряной джинн-почтой и послать через Нимрода письмо матери, детей в третий раз потащили в лабораторию, чтобы откачать из каждого еще пол-литра их драгоценной крови. На этот раз здесь дежурил Джаггернаут, облаченный, как и второй санитар, в специальный утепленный костюм. Филиппа припомнила, как он рассказывал, что до прибытия в ашрам работал медбратом в больнице. Да, все теперь обрело свой истинный смысл…

Безмятежный криогенный сон Нимрода и господина Ракшаса все длился и длился. Зато гуру Масамджхасара был на этот раз взвинчен больше обычного и вскоре выложил причину своего возбуждения.

— Сегодня вам выпадет честь приветствовать меня в качестве соплеменника. Я стану таким же джинн как и вы сами, — заявил он. — Как только я выкачаю из вас новые порции крови, я добавлю к полученным ранее и смогу полностью заместить кровь, что течет в моих жилах сейчас.

— Нам выпадет честь? Еще чего выдумал! — возмутился Дыббакс. — В гробу я тебя поприветствую, в белых тапочках.

— Я ждал этого мгновения больше десяти лет, — сказал гуру. — И никому не испортить мой праздник. Даже тебе, мой юный джинн-друг.

— Вы хоть понимаете, что джинн отличаются от людей не только наличием джинн-силы? — обратилась Филиппа к гуру. Джаггернаут в это время наклонился к ней, ввел в вену иглу. И подмигнул. Сердце девочки бешено заколотилось.

— Продолжай говорить с гуру, — пробормотал Джаггернаут. — Долго и обстоятельно. Но слушай при этом меня, внимательно слушай.

Филиппа явственно слышала его голос, но губы его не двигались. Ах, ну да, он же рассказывал, что раньше баловался чревовещанием!

— Да, представьте, быть джинн — очень большая ответственность, — продолжала свою речь Филиппа, обращаясь к гуру. — Поэтому на джинн-силу поначалу накладываются определенные ограничения.

— Ребята, вы действительно джинны? — спросил Филиппу Джаггернаут. — Как в сказке про Аладдина? Три желания, волшебная лампа и тому подобное?

Филиппа кивнула, и Джаггернаут расплылся в улыбке.

— Классно, — сказал он. — Слушай, детка, я помогу вам сбежать. И вам троим, и папашке вашему, господину Гупте, или как его там зовут по-настоящему. Короче, который по канатам лазит. Но при одном условии.

— Если ты про зубы мудрости, Филиппа, так я их уже удалил, — сказал гуру. — Давно, когда учился в медицинском институте.

— Чтобы быть джинн, этого тоже недостаточно, — назидательно проговорила Филиппа.

— Условие такое, — чревовещал Джаггернаут. — Я помогаю вам выбраться, а вы исполняете три моих желания. Как только согреетесь на солнышке. Ладно? Три желания — как в «Тысяче и одной ночи». Договорились?

Филиппа кивнула.

— Договорились, — сказала она.

— Ты что-то сказал, Джаггернаут? — вскинулся гуру.

— Я только спросил девочку, хорошо ли вошла игла, сэр, — ответил Джаггернаут и, приладив к койке Филиппы пакет для сбора крови, перешел к Джону.

— Прости, Филиппа, — сказал гуру. — Я не расслышал. Что ты говорила?

— Только одно. Джинн-сила должна применяться грамотно и осознанно, — ответила Филиппа. — Это пучок энергии, и каждый джинн управляет им с помощью своего особого слова. Слово-фокус так и называют потому, что оно фокусирует энергию. Совсем как лупа, которая фокусирует солнечные лучи в одной-единственной точке на листе бумаги так, что лист в результате загорается Слово-фокус работает точно так же.

— Вот ты, Филиппа, меня всему и научишь, — обрадовался гуру Масамджхасара. Он улегся на больничную койку и, закатав рукав своей шубы из меха койота, подготовился к полному переливанию крови. — Да-да, отныне ты станешь моим гуру. — И он снова издал свой мерзкий смешок.

— Я — гуру? — удивилась Филиппа. — Ну уж нет, не стану я вас ничему учить.

— Понятненько. Ты предпочитаешь, чтобы у твоего дяди Нимрода во сне случайно отключилась нужная трубка? Или чтобы мистер Джалобин взял у меня урок полетов с крыши форта? Без самолетов-вертолетов? Нет уж, Филиппа, ты непременно станешь моим гуру и поведешь меня к великому прозрению, к совершенному истинному знанию. Я стану джинн и буду знать, как применять джинн-силу.

— Только истинное знание состоит не в том, как, а в том, когда, — твердо сказала Филиппа. — Надо знать, когда использовать джинн-силу. И когда лучше воздержаться.

— Поживем — увидим, — фыркнул гуру и замолчал, поскольку Джаггернаут уже собрал три свежих порции крови, достал все шесть предыдущих и начал готовиться к переливанию всей этой крови в тучное тело гуру.

Филиппа наблюдала за Джаггернаутом в надежде, что парень поймает ее взгляд и подаст какой-то знак. Как же, каким образом он собирается им помочь?

— Надеюсь, чужая кровь отравит ваш организм, — сказал Джон, когда переливание наконец началось.

— Ты что, забыл? — сказал гуру. — Мы, джинн, устоим не только против змеиного яда, но и против любого чужеродного белка. Отравление нам не грозит.

Джон не стал с ним спорить. Он надеялся, что когда-нибудь гуру на собственной шкуре узнает, что у джинн нет иммунитета к яду пауков и скорпионов. И, что еще важнее, Джон надеялся оказаться в какой-то момент радом с Нимродом и засунуть ему в рот письмо для мамы.

— Простите, — сказал он кротко. — Я не желаю вам зла.

— Ничего страшного. Впредь думай, что говоришь.

— А могу я посмотреть на дядю? — все так же смиренно спросил Джон.

— Так ты его и с койки видишь. Вон же он, дрыхнет.

— Но я хотел бы подержать его за руку, — сказал Джон. — Просто удостовериться, что он все еще жив.

— Так ты ни в чем удостовериться не сможешь — отозвался гуру. — Рука у Нимрода холодна как льдышка. О том, что он жив, нам говорят только показания приборов на экране над его головой.

— Пожалуйста, — умоляюще сказал Джон. — Для меня это очень важно.

— Почему? Какой-нибудь трюк задумал? Все джинн такие изобретательные! — Гуру почесал себе задницу.

— Ну что вы? Никаких трюков. Да и что я могу сделать? У меня же никакой джинн-силы не осталось. И у него тоже. Ну пожалуйста!

— Однако ты наглец, юный джинн. Сам только что желал мне смерти, а теперь меня же просишь об одолжении. И не стыдно?

— Очень стыдно, — покаянно сказал Джон. — Но я извинился. И готов извиниться снова.

Гуру перестал чесать задницу и понюхал пальцы.

— Тогда я принимаю твои извинения. Можешь подержать его за руку. Но не раньше, чем мы закончим переливать кровь и по моим жилам побежит живительная джинн-сила. — Гуру захихикал, даже заквохтал, точно курица. — На самом деле это уже… уже происходит. Я чувствую себя потрясающе! Никогда не ощущал такой внутренней мощи, не испытывал такой благодати. По всему телу раскатывается тепло и радость. Неужели джинн так себя чувствуют всегда?

— Вполне возможно, — неопределенно ответил Джон. Потому что в жизни это было совсем не так. Обычно — по крайней мере, когда он не промерзал до мозга костей и не лишался половины собственной крови из-за какого-то сумасшедшего — Джон вообще никак особенно себя не чувствовал. Как самый обычный, нормальный человек. Как все. И он добавил: — Да, наверно, вы правы.

Прошло уже больше часа, и, наконец, последняя порция джинн-крови была перелита в дряблую руку гуру. Процедура закончилась. Гуру Масамджхасара уселся, спустил ноги с койки и глубоко вздохнул, словно пробудился от долгого освежающего сна.