Гомер. Илиада - Барикко Алессандро - Страница 6
- Предыдущая
- 6/28
- Следующая
– Слушай, Пандар, быть может, ты незаметно вытащишь из колчана стрелу и поразишь Менелая? Прямо сейчас. Он стоит там совсем беззащитный. Ты мог бы убить его, ты на это способен. Ты станешь героем для всех троянцев, а Парис, я уверен, осыплет тебя золотом. Поразмысли над этим!
Я поразмыслил. Я представил, как моя стремительная стрела с железным наконечником вонзается в плоть Менелая. Я увидел конец войны. «Оправдывает ли подлость благая цель?» – над этим вопросом можно биться тысячелетиями, но так ничего и не придумать. Допустимо ли предать ради окончания войны? Там, среди воинов на поле боя, у меня не было времени толком подумать. Меня влекла слава. И желание изменить историю одним метким выстрелом. Тогда я схватил лук. Мой лук был сделан из рогов серны, которую я сам убил на охоте: я поразил ее стрелой в грудь, когда она собиралась прыгнуть с утеса. А из рогов шестнадцати ладоней в длину я приказал изготовить лук Я поставил свой лук на траву, пригнул к земле и, натягивая тетиву из бычьей жилы, набросил золотое кольцо на шейку рога. Мои товарищи, видимо, поняли, что я замышляю, и подняли свои щиты, чтобы укрыть и защитить меня. Я открыл колчан и достал стрелу – новую и быструю, затем вознес мольбу к Аполлону – покровителю лучников. Поднял лук, приложил стрелу к тетиве из бычьей жилы и натянул ее так, что моя правая рука коснулась груди, а конец стрелы – лука. Я с силой изогнул круговидный лук, притянул тетиву к себе и выстрелил.
Тетива зазвенела, а остроконечная стрела промчалась высоко над головами воинов. И поразила Менелая в то место, где золотые пряжки скрепляют панцирь с поясом. Стрела пробила броню, пропорола кожаный пояс и вонзилась в плоть Менелая. Кровь полилась из его бедра, стекая по ноге на прекрасные лодыжки, Атрид задрожал, увидев свою черную кровь, и задрожал Агамемнон, сразу бросившийся к нему:
– Брат мой, на погибель тебе заключил я договор с троянцами, выставив тебя одного сражаться за всех! А теперь троянцы вероломно тебя поразили и попрали священные клятвы!
Агамемнон плакал:
– Менелай, если умрешь ты, я тоже умру от горя. Ни один из ахейцев не захочет больше здесь воевать, мы оставим Приаму твою супругу Елену, и я, отягченный великим стыдом, принужден буду вернуться в Аргос. Твои кости истлеют у троянских стен, а троянцы будут, надменные, их попирать со словами: «Где же Агамемнон, великий герой, что привел сюда войско ахейцев, а потом вернулся домой на пустых кораблях, оставив тело брата в чужой земле?…» Менелай, не умирай, если погибнешь ты, пусть земля подо мною разверзнется!
– Не бойся, Агамемнон, – отвечал ему Менелай, – и не пугай ахейцеа Видишь, стрела не вошла целиком в мое тело. Панцирь и пояс остановили ее. Это всего лишь царапина…
– О, если бы так, – сказал Агамемнон, А потом приказал позвать Махаона, сына Асклепия, знаменитейшего врачевателя. Глашатаи разыскали его среди воинов и привели к светлокудрому Менелаю, туда, где он лежал, истекая кровью. Рядом стояли все лучшие ахейцы. Махаон склонился над Менелаем. Вырвал стрелу из плоти и осмотрел рану. Выжал кровь и умело посыпал снадобьями, силу которых когда-то кентавр Хирон открыл по дружбе отцу его.
Они по-прежнему толпились вокруг Менелая, когда мы, троянцы, пошли в наступление. Мы подняли наше оружие, нам не терпелось пустить его в ход, И тогда мы услышали, как Агамемнон кричит своим людям:
– Ахейцы, вспомните прежнюю доблесть! Зевс не помогает предателям. Тела вероломных растерзают собаки и птицы, когда мы завоюем их город и увезем на своих кораблях их жен и детей.
Агамемнон оставил сомнения и жаждал свирепого боя. Мы шли на врага. И каждый что-то кричал на своем языке – в стане троянцев было много чужеземных союзников. Мы были похожи на стадо овец, блеющих на тысячу разных ладов. Ахейцы, наоборот, шли на нас молча. Слышны были только приказы вождей, невероятно, как все остальные им подчинялись: с почтением и молча. Они шли на нас, будто волна на скалистый берег, их доспехи переливались подобно пене морской, что разлетается брызгами над поверхностью воды.
Когда войска сошлись, раздался страшный скрежет щитов и копий – это воины на бронзовых колесницах яростно набросились друг на друга. Столкнулись выпуклые щиты, смешались в ужасающем грохоте крики радости и боли, вопли живых и стоны умирающих, и полились кровавые реки на пыльную землю.
Первым Антилох метнул копье в Эхепола. Пробив бляху косматого шлема, копье пронзило чело троянца, и тьма покрыла его очи. Эхепол грянулся на землю, будто высокая башня, средь яростной битвы. Тело убитого ухватил за ноги Элефенор, предводитель отважных абантов, и, спеша снять с троянца доспехи, потащил прочь с поля боя. Но, увлекая за собой труп, он не мог прикрываться щитом, и тут его в бок поразил медной пикой налетевший Агенор. Испустил дух Элефенор, и над его телом завязалась жестокая схватка: словно волки ахейцы с троянцами сцеплялись в борьбе за добычу.
Сын Теламона Аякс ударил юного Симоисия, он ударил его в правую сторону груди, пройдя насквозь, копье вышло через плечо, и герой повергся на пыльную землю, как срубленный тополь, засыхающий на берегу реки. Аякс совлекал с него латы, как вдруг Антиф, сын Приама, завидев его издалека, послал в него копье. Но промахнулся: копье угодило в живот Левку, Одиссееву другу, тащившему в сторону труп, и упал он – на мертвого мертвый. Увидев убитого Левка, гневом вспыхнул герой Одиссей. Приблизившись к телу, он искал глазами жертву. При виде него враги из первых рядов отступила Одиссей же с силой ринул копье и попал в висок Демокоонту, побочному сыну Приама. Вышло копье через другой висок, и тьма покрыла очи Приамида. Он рухнул на землю, и загремели на павшем доспехи.
Диор, сын Амаринка, был поражен острым камнем в правую голень над пяткой. Камень метнул в него Пирос, предводитель фракиян, раздробив ему кость и порвав сухожилие. Рухнул на землю Диор, он простирал к товарищам руки и умолял их о помощи. Но тут подоспел Пирос и вонзил копье ему в живот: внутренности вывалились наружу, и мрак окутал Диора.
На Пироса напал Фоас и, ударив копьем, пробил ему легкое. Он тотчас же вырвал копье из груди фракийца и, обнажив острый меч, нанес ему смертельную рану в живот.
Мало– помалу удача склонилась на сторону ахейцев. Каждый их вождь побеждал кого-либо из наших. Сперва Агамемнон, пастырь народов, сбил с колесницы великого Годия, вождя гализонов. Тот обратился было в бегство, но Агамемнон мощным ударом вонзил копье ему в спину. С шумом пал он на землю, и загремели на павшем доспехи.
Идоменей убил Феста, прибывшего из плодоносной Тарны. Сын меонийца Бора, он всходил на колесницу, когда Идоменей Девкалид ударил его в правое плечо своим длинным копьем. Опрокинулся на спину Фест, и окружила его ужасная тьма.
Пал от руки Менелая Скамандрий, отпрыск Строфия, славный стрелец. Сама Артемида, казалось, его обучила поражать диких зверей, населявших холмы и дубравы. Но ни богиня ему не помогла, ни его меткие стрелы. Менелай ему, убегавшему, в спину послал копье, и медное острие вышло из груди. Грянулся Скамандрий лицом в прах, его оружие зазвенело.
Мерион поверг Ферекла, зодчего, руки которого были опытны во всяком искусстве. Именно он строил прекрасные суда Париса – начало всех бедствий. Мерион преследовал его и, настигнув, ударил копьем в правую ягодицу, копье прошло под костью сквозь мочевой пузырь. С воплем пал троянец на колена, и Смерть осенила падшего.
Мегес сразил Антенорова сына Педея. Сын он был незаконный, но, угождая супругу, воспитала его мачеха как родного. Копье Мегеса проникло ему в затылок и, отрубив герою язык, вышло между зубов. Педей упал на пыльную землю, стиснув зубами холодную медь.
Эврипил лишил жизни Гипсенора, жреца Скамандра, чтимого народом как бог. Эврипил настиг убегающего Гипсенора и, ударив мечом по плечу, отсек ему руку. Окровавленная рука упала на землю, и очи троянца смежила беспощадная Судьба и суровая Смерть.
- Предыдущая
- 6/28
- Следующая
