CITY - Барикко Алессандро - Страница 16
- Предыдущая
- 16/92
- Следующая
— Это просто кошмар, — сказала она двум мальчишкам, которые выходили из ворот, прижимая локтями книги и какие-то ботинки, очень похожие на ботинки из комиксов.
— Что-то не так?
— Все не так.
— Да неужели?
Мальчишки явно издевались.
— Знаете Гульда?
— Гульда?
— Да, Гульда.
— Мальчика?
Издеваются.
— Да, мальчика.
— Конечно, знаем.
— И что смешного?
— Кто же не знает господина Нобеля?
— Что смешного?
— Эй, сестренка, успокойся.
— Так знаете или нет?
— Да знаем, знаем.
— Вы дружите?
— Кто, мы?
— Да, вы.
Издеваются.
— У него нет друзей.
— В смысле?
— В смысле — никто с ним не дружит.
— Он ходит с вами в школу?
— Он живет в школе.
— Ну и?…
— И ничего.
— Он учится вместе со всеми?
— А твое какое дело? Ты что, журналист?
— Нет.
— Это его мамочка.
Издеваются.
— Нет, я не его мамочка. У него есть мама.
— И кто же она? Мария Кюри?
— Мать вашу…
— Эй, сестренка, уймись.
— Сам уймись.
— Совсем обалдела.
— Твою мать…
— Ого!
— Оставь ее в покое, она чокнутая.
— Да какого хрена…
— Брось, не трожь…
— Чокнутая.
— Пошли отсюда.
Больше не издеваются.
— ВЫ НЕ БУДЕТЕ ТАК ВЫДРЮЧИВАТЬСЯ, КОГДА ПРИБУДУТ ГУСАРЫ, — крикнула им вслед Шатци.
— Нет, ты только послушай.
— Брось, пошли.
— ТАКИХ, КАК ВЫ, ОНИ БУДУТ ВЕШАТЬ ЗА ЯЙЦА, А ПОТОМ ПРОДЫРЯВЯТ.
— Чокнутая.
— Жуть просто.
Шатци резко повернулась и пошла к школе. И повесят за яйца, пробормотала она. И шмыгнула носом. Ничего страшного, просто холодно. Она взглянула на большой луг и кривоватые деревья. Она уже видела такие деревья, вот только не помнила где. Перед каким-то музеем, что ли. Ничего страшного, просто холодно. Шатци вытащила и надела перчатки. Сучий мир, подумала она. Посмотрела на часы. Мальчики все входили и выходили. Здание школы было выкрашено в белый цвет. Трава на лугу пожелтела. Сучий мир, подумала она еще раз.
И побежала.
Она стремглав промчалась по аллее до самой лестницы и, перескакивая через две ступеньки, ворвалась в школу. Пробежала длинный коридор, поднялась на третий этаж, вошла в какое-то помещение вроде столовой и вышла через другую дверь, снова спустилась на первый этаж, открывая все двери, которые попадались на пути, опять оказалась на улице, пересекла футбольное поле и сад, вошла в желтое четырехэтажное здание, поднялась по лестнице, заглянув в библиотеку и во все кабинеты, сунулась в приемную, вошла в лифт, промчалась стрелой мимо надписи «ОБЩЕСТВО ГРАБЕНАУЭРА», повернула назад, проскочила коридор, выкрашенный в зеленый цвет, открыла первую попавшуюся дверь, посмотрела в аудиторию и увидела стоящего у кафедры мужчину. За партами никого, кроме мальчика в третьем ряду с банкой кока-колы в руке.
— Шатци.
— Привет, Гульд.
— Что ты тут делаешь?
— Ничего, я только хотела узнать, все ли в порядке.
— Все в порядке, Шатци.
— Все нормально?
— Да.
— Ладно. Как отсюда выбраться?
— Спускайся вниз и иди вперед.
— Вперед.
— Да.
— О'кей.
— Увидимся.
— Увидимся.
В аудитории остались Гульд и профессор.
— Это моя новая гувернантка, — сообщил Гульд. — Ее зовут Шатци Шелл.
— Очень милая, — отметил профессор по имени Мартенс, что и требовалось доказать. Затем он продолжил лекцию. Лекцию номер 14, что и требовалось доказать.
— И в самом деле, это готовит самую суть такого рода эксперимента, благодаря тому, что это выборочное исследование до конца неясно, — излагал профессор Мартенс в лекции номер 14. — Возьмем в качестве примера некоего субъекта, который, как обычно, соотнесся с действительностью согласно плану, по пунктам разработанному еще утром; вот он следует по выверенным меткам точно размеченного плана и уверенно идет по городским улицам. И, допустим, внезапно на небольшом участке мостовой по воле случая перед ним оказывается черный каблучок-шпилька — факт неожиданный, но, с другой стороны, предсказуемый.
И он останавливается, словно заколдованный.
Он один, он цепенеет, а вокруг нет никого, кто находился бы в аналогичном расположении духа и поведения, тысячи людей видели черный каблук-шпильку, но рефлекторно вытеснили ее на задний план, как предмет любопытный, но в данный момент не способный должным с прагматической точки зрения образом повлиять на систему внимания. Наш субъект, наоборот, застрял на полпути, внезапное видение ослепило его; он витает в облаках и в то же время стоит на земле, а в ушах слышится какой-то призыв, от которого невозможно уклониться, почти пение, способное отражать бесконечность.
— Это странно, — произносит профессор Мартенс в лекции номер 14. — Когда через наше восприятие проходит целая толпа материальных образов, то какая-нибудь одна-единственная и незначительная мелочь отрывается от лавины всех остальных образов и увиливает от контроля — таким образом, серьезно повреждается поверхность автоматического невнимания. Как правило, это не связано с рассудком, потому что мгновения, подобные этому, случаются, все-таки происходят, неожиданно зажигая в нас необычные эмоции. Это похоже на обетования. На проблески обетований.
Обетованные миры.
— Я сказал бы, — излагает профессор Мартенс в лекции номер 14, — что достоверное видение едва заметных объектов можно сопоставить с незначительностью самой реальности, они становятся крошечными отверстиями, которые мы перешагиваем, чувствуя, а быть может, и постигая — полноту миров. Миров. Незначительность потерянного на улице каблука-шпильки отражает свечение женщины, свечение женщины, и мира, — излагает профессор Мартенс в лекции номер 14, — так что в конце концов спрашиваешь себя / а может, это и есть та единственная дверь, ведущая в подлинность миров
этого нет ни в одной женщине любой женщине потерявшей на улице каблук-шпильку / можно нести в руке нечто похожее / что-то имеющее саму суть ужасающая коллективно бесчеловечная и распростертая история носит имя женщины / мы говорим переменчивую правду / более точно то есть в реальном соответствии с тем как наш кругозор воспринимает происходящее с какими эмоциями и ощущениями воспроизводит оборот речи женщина
- Предыдущая
- 16/92
- Следующая
