Со всеми и ни с кем. Книга о нас — последнем поколении, которое помнит жизнь до интернета - Харрис Майкл - Страница 22

• Предыдущая
• 22/49
• Следующая

Как ни странно, я нашел сочувствие у Мэтта Этчити, главного редактора rottentomatoes.com. Я высказал ему свое мнение о суммировании мнений критиков: «В какой-то степени это проклятье и забвение самого смысла критики, так как лишает ее субъективности». Этчити ответил: «Этот вопрос так меня волнует, что я порой не могу спать по ночам». Я спросил, в чем он видит свою роль в критических спорах. Он пояснил, что его работа — собрать воедино самые ценные мнения в стране, чтобы сделать их доступными для миллионов читателей сайта. «Иногда я чувствую себя городским глашатаем, — сказал Этчити, — этаким герольдом». Возможно, им руководят самые благие намерения, но на сайте продолжается суммирование и опрощение критики.

Надо ли нам создать в критике своего рода вакуум, искусственное приглушение шума толпы, на фоне которого более отчетливо зазвучат голоса, высказывающие внятные личные мнения?

Возможно, следует потребовать больше подобного вакуума от таких компаний, как Songza, музыкальный сайт, предлагающий списки рекомендуемых произведений на основании мнений множества экспертов (или знаменитостей — от Джастина Бибера до бывшего мэра Нью-Йорка Майка Блумберга). Деятельность Songza основана на простом принципе: если на полках музыкальной «ярмарки» лежат 24 миллиона песен, то люди теряются от такого изобилия и выбирают несколько уже известных им вещей. При наличии доступа ко всему человечество вообще перестает что-либо искать. Работа Songza заключается в том, чтобы узнать у вас, что вы намерены делать под музыку (прогуляться по солнышку? лечь спать?), а потом в соответствии с вашим настроением предложит произведения, о существовании которых вы даже не подозревали. Каждый день сайт бывает занят семьдесят миллионов минут. Я разговаривал с сооснователем компании Элиасом Романом, двадцатидевятилетним вундеркиндом из Квинса, включенным в список Forbes 30 известнейших людей в возрасте до 30 лет. Признаюсь, я с большим облегчением выслушал его мысли относительно будущего музыки. «Некоторые вещи очень хорошо подходят для краудсорсинга, — сказал он, — но если вы хотите составить последовательный и внятный список музыкальных произведений, то придется сделать нечто большее, чем просто скомпоновать биты информации. Я хочу сказать, что эта работа полезна для формирования вкусов».

Формирование вкусов? Было очень странно слышать это словосочетание, зашкаливающее элитарностью, из уст новичка сетевого предпринимательства. «Мы очень хотим быть законодателями вкусов, — продолжал он. — Да, иногда наши алгоритмы предложат пользователю музыку, которую он уже выбирал в прошлом, но наша задача в том, чтобы продвигать и неизвестные пользователю песни, которые он, возможно, выбрал бы сам, если бы знал о них. В этом будет нечто приятное и одновременно неожиданное».

Настойчивость, с какой Роман говорил о формировании вкусов, характерна для большинства провайдеров контента, стремящихся лишь к одному — к потаканию желаниям пользователей. Эта тенденция должна еще пройти долгий путь, прежде чем сможет противостоять тому, что известный сетевой активист Элай Парийзер назвал «пузырем фильтров».

Вот как работает этот пузырь: с 2009 года Google предвосхищал те результаты поиска, которые посетитель сайта мог посчитать наиболее интересными. Затем система выдавала эти результаты после каждого запроса, постепенно сужая кругозор самого пользователя. В 2013 году Google объявил, что так же будет работать и сервис Google Maps, облегчая нахождение мест, которые, по мнению поисковика, вам нравятся (и затрудняя поиск мест, ранее вам неизвестных). Этому примеру последовал Facebook, выдавая подобным образом по запросу список активности ваших «друзей». В конце концов информация, с которой вы имеете дело, начнет казаться вам абсолютно персонифицированной, она будет подтверждать правильность ваших убеждений, предрассудков, верность жизненного опыта. Но такой подход тормозит личностное развитие. Персонификация — восхваление вашего вкуса, мнения — может оказаться смертельно опасной для настоящего обучения. Только в том случае, если поисковые сайты, подобно Songza, продолжат выдавать пользователям «неожиданный» контент, мы сможем избежать «пузыря фильтров». Высокая оценка тех редких экспертных оценок, которые пока появляются в сети, поможет сделать нас восприимчивыми к чему-то поистине новому, неизведанному и волнующему.

* * *

Неизбежный спутник девальвации профессионального экспертного мнения — это завышение оценки общественной точки зрения именно в награду за любительщину. Комментарии в сети буквально усеяны акронимом ИМХО, обозначающим совершенно безобид­ную, на первый взгляд, фразу (in my honest opinion — «по моему искреннему мнению», или in my humble opinion — «по моему скромному мнению»). Эта аббревиатура возникает, когда нужна индульгенция на безнаказанность публичного высказывания. «ИМХО, мексиканцы должны хорошо говорить по-английски, если они хотят работать в нашем ресторане». Не прикасайтесь ко мне! Это всего лишь мое мнение!

Я привык видеть в ИМХО предвестник глупости и чепухи. Акроним обычно предупреждает о том, что комментарий либо плохо обдуман, либо пропитан предрассудками, либо пустяковый. Это элемент той культуры публичных обсуждений, в которой «искреннее мнение» заслуживает публикации и усвоения не из-за своих достоинств, а лишь за «искренность». В своей чудесной книжке On Bullshit специалист по философии морали Гарри Франкфурт предлагает полезное уравнение, предсказывающее превращение обсуждения какого-либо вопроса в чушь:

Чушь неизбежна всякий раз, когда обстоятельства вынуждают человека говорить о том, чего он не понимает. Таким образом, чушь производят всегда, когда необходимость или возможность заставляют человека говорить о каком-то предмете, обсуждение которого требует знания фактов, неведомых говорящему.

Так не создаем ли мы сами машины по производству чепухи? Не становится ли ясно по содержанию более ста миллионов любительских описаний путешествий, заполняющих сайт Tripadvisor, что желание говорить публично практически всегда превосходит наши знания о предмете? Во всяком случае, приглашений к выплескиванию в сеть всякого бреда предостаточно.

Когда я начинаю тонуть в абсурде — своем и чужом, — я вдруг задумываюсь о том, каково было сидеть, скажем, году в тридцатом где-нибудь в нью-йоркском кафе, читая в New Yorker книжное обозрение Дороти Паркер. Интересно, какие ощущения вызывало такое чтение? Эти комментарии, состоявшие из сотен слов каждый, были и понятными, и внушающими понимание, в них не было ничего смешанного и избыточного. В них не было демократических претензий на «независимое мнение», в них звучал один, но значимый голос. «Независимое мнение» мисс Паркер было обычно немногословным. Она знала цену остроумию («как и изящному дамскому белью»), которое ценится именно за краткость. Рецензируя любимую ныне книгу Алана Милна «Винни-Пух и все-все-все», она не стала распространяться о ее достоинствах. Например, описав, как Винни и Пятачок пели в снегу, Дороти заявляет: «А в этом месте я растаяла и упустила развитие сюжета». И никто, слава богу, не откликнулся несусветной тарабарщиной... Искренность заметок Паркер тогда не глушилась десятками голосов, спешащих заполнить пространство глупыми комментариями.

Обзор был прочитан, журнал выброшен, и читателю предстояло самому решать, доверять ли мнению мисс Паркер. На этом все и заканчивалось. Изредка читатели писали в редакции (и эти письма публиковали, если они были осмысленны). Но чаще всего суждение критика было окончательным, и дискуссия велась только от него в сторону читателя. Какое это благо — помолчать, послушать и не спешить с возражениями. В этом есть безмятежность и налета благодати.

В нашей жизни всегда было немало абсурда. Однако никогда прежде не придавалось такого серьезного значения пустой болтовне, в которую выливаются зачастую публичные обсуждения. Раньше каждый мог ткнуть пальцем в известных болтунов (политиков и полубезумных пророков) и осуждающе покачать головой. Сегодня не на кого показывать пальцем, ибо все мы плывем в этом болоте. Когда диванному философу дают в руки мегафон, а толпа «независимых мнений» глушит одинокие голоса профессионалов, разве не приходит нам в голову, будто нести околесицу — это единственный способ общения с массами? Может быть, мы сумеем создать вакуум мнений, искоренить абсурд и выделить действительно лучшее?

• Предыдущая
• 22/49
• Следующая