Культура на службе вермахта - Пленков Олег Юрьевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/118
- Следующая
Немецкие университеты, как и прочие образовательные учреждения в Третьем Рейхе, также стали жертвами государственного и партийного вмешательства. Вмешательство это облегчалось элитным характером самой высшей школы. Сословный характер образования не способствовал распространению демократических убеждений в высшей школе, и она отнюдь не была оплотом демократии; таковыми университеты стали только после Второй мировой войны, и такими мы привыкли воспринимать их сейчас.
Немецкие университеты отличались от прочих университетов Европы наибольшим развитием традиций студенческих корпораций и наивысшей в Европе (по крайней мере, в первой трети XX в.) научной репутацией, которая, разумеется, не была одинаковой у всех. Впрочем, не эта репутация отделяла разные немецкие университеты друг от друга, а прежде всего стиль студенческой корпоративной жизни. Считалось, что Иена и Виттенберг превосходят всех по количеству выпитого пива и проломленных черепов, Марбург опережал других по числу дуэлей, а в Лейпциге студенты были наиболее распущенными.
Студенчество являлось грозой бюргеров (Burgerschreck), на горожан смотрели в лучшем случае снисходительно (если не с презрением), зачастую пренебрегая их гражданскими правами и человеческим достоинством. Простой люд вынужден был мириться с оскорблениями по соображениям меркантильного характера: для пивоваров, оружейников, портных, коновалов студенты были не последним источником доходов. Что касается тех сословий, откуда выходили студенты — знать, чиновничество, духовенство, богатые бюргеры, — то они терпимо относились к проделкам своих отпрысков, считая их нормальным средством избавления от естественной склонности к насилию и распутству. В конце XIX в. Фридрих Паульсен писал, что студенческие корпорации с их давней историей и крепкими традициями являются «своего рода школой общественной жизни, прививающей навыки самообладания и сдержанности». Несмотря на нелепые ритуалы и обильные пивные возлияния, сопутствовавшие их формальной активности, корпорации учили своих членов уважению к традиции, порядку, иерархии и, поощряя дуэли и суды чести, развивали качества, необходимые будущей правящей элите{54}. Примечательно, однако, что всякий раз, когда организованная деятельность студентов ставила своей целью коренные политические изменения, реакция имущих классов и властей становилась немедленной и суровой — так было во времена наполеоновских войн.
С 1880-х гг. студенческие корпорации стали испытывать влияние антисемитизма, чему способствовало образование и деятельность гипернационалистического, фёль-кише и монархического Союза немецких студентов «Киф-фхойзер» (VDS Kyffhauser — Verband der Deutscher Studenten). Активность «Киффхойзера» возымела результаты — с 1906 г. в студенческие корпорации перестали принимать евреев. В первой трети XX в. 56% студентов были членами каких-либо корпораций, остальных презрительно называли «учащимися ради заработка» (Brotstudenten){55}.
В основной массе корпоранты политикой не интересовались, поэтому они стали легкой добычей нацистских пропагандистов, делавших упор на аполитичные ценности и установки. Под руководством «Киффхойзера» студенты-нацисты внедрили террор в лекционные залы и аудитории, третируя либерально настроенных профессоров. Большую роль сыграло апеллирование нацистов к идеалистическим представлениям студентов, к их юношеской воинственности, а также призывы спасти Германию, воюя с ее врагами не на словах, а на деле — кулаками, дубинками и ножами. Национал-социалистический студенческий союз — НСДШБ (NSDStB) был создан в 1926 г. и за 5 лет стал самой значительной политической силой среди немецкого студенчества. Его поддерживала половина немецких студентов, абсолютное большинство в студенческих представительских организациях Всеобщего студенческого союза ACTA (ASTA) (двенадцать университетов) и большинство еще в восьми университетах. Столь безоговорочное принятие студентами нацистов произошло вследствие упомянутой традиционной аполитичности студенческого движения — эту аполитичность нацисты смогли обратить в свою пользу{56}. В 1931г. за НСДАП голосовало 50–60% студентов, что в два раза больше, чем было отдано голосов за нацистов по стране в целом{57}. Может быть, удовлетворительное объяснение сближения нацистов и студенчества можно найти в объективных причинах: в социальной и духовной неустойчивости, в антиреспубликанских установках немецких студентов; эти установки разделяла значительная часть немецкой интеллигенции, воспринимавшая республику как результат поражения в войне. С 1933 г. зачисление в студенты стало автоматически означать вступление в НСДШБ; правда, не все девушки привлекались в организацию — с 1936 г. только 65% девушек-студенток входило в «Сообщество национал-социалистических студенток» (Arbeitsgemeinschaft nationalsozialistischer Studentinen), во главе которого стояла Лизелотта Махвирт{58}.
Приход нацистов к власти открыл одну из самых печальных страниц в истории немецких университетов: они лишились самоуправления, университетские сенаты превратились всего лишь в совещательные органы, а ректоры стали назначаться. В соответствии с принципом фюрерства, с 1935 г. ректорам были подчинены университетские руководители Союза доцентов и студенческое руководство{59},Факультетское руководство также было организовано по принципу фюрерства: декан становился фюрером факультета, ему подчинялся Совет факультета, всех своих заместителей он назначал сам. Однако нацисты четко не определили функции новоиспеченных «фюреров», поэтому академический истеблишмент при желании мог защитить ценности свободных научных изысканий от дилетантизма и коричневой политизации науки. Поэтому нельзя сказать, что конфликт между академической традицией и нацистской идеологией определенно разрешился в чью-либо пользу, но господство нацистов в студенческих организациях облегчило им унификацию университетов. При полном одобрении учащихся, 9 ноября 1933 г. было введено правило, по которому еврейские студенты получали желтые студенческие билеты, неарийцы (без гражданства) — синие, а арийцы — коричневые{60}. Один из нацистских идеологов заявил, что университеты должны стать войсковыми подразделениями, а обязанность профессоров — этому способствовать. Перестройка университетов в соответствии с принципом фюрерства завершилась к 1935 г.; студенчество также было организовано на военных началах сверху донизу и подлежало неусыпному контролю со стороны партии и Министерства культуры. По приказу министра Руста, четвертый семестр студенты должны были выполнять трудовую повинность на сельскохозяйственных работах. Важной воспитательной инстанцией в рейхе после 1933 г. стала Имперская трудовая служба РАД, главой которой с 31 марта 1933 г. стал Константин Хирл. С 1935 г. издавался журнал РАД «Человек труда». Перед началом обучения студенты отбывали трудовую повинность в рабочем лагере. Из абитуриентов 1933 г. 10 500 добровольцев записались в «трудовой семестр», который состоял из 4 месяцев рабочего лагеря и 2 месяцев военно-спортивного лагеря. С 1934 г. все абитуриенты обязательно проходили этот трудовой семестр, и летний семестр целиком выпадал из учебного процесса. В 1935 г. Гитлер объявил о всеобщей воинской повинности, и начало учебы отодвинулось еще на полтора года (отсрочки от воинской службы в Германии студентам не давали). 26 июня 1935 г. вышел Закон о 6-месячной обязательной трудовой повинности для мужчин от 18 до 25 лет. К 1939 г. в РАД насчитывалось более 300 тыс. человек; с началом войны — в связи с увеличением занятости студентов в РАД из-за нехватки рабочих рук — был на месяц продлен летний семестр и на неделю — зимний{61}.
- Предыдущая
- 8/118
- Следующая
