Риск эгоистического свойства - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/55
- Следующая
– Повторюсь, – продолжала монотонно говорить бабушка, – за свои дела ты отвечаешь сама, но если поступят жалобы от преподавателей на плохую успеваемость или недостойное поведение, если нарушишь расписание, я сурово тебя накажу и отправлю в интернат. На сегодня все. Думаю, три дня нам хватит, чтобы войти в новый распорядок жизни. А сейчас я покажу тебе твою комнату.
– Можно мне в туалет? – решилась спросить Катька.
– Это так срочно? – недовольно поинтересовалась Ксения Петровна.
– Я очень хочу писать.
– Это безграмотно так говорить! Придется еще и за речью твоей следить!
Но в туалет она Катьку отпустила. Сидя на унитазе, Катюшка позволила себе одну совсем малюсенькую слезинку. Очень быстро утерла ее кулачком – кто его знает, как отнесется бабушка к слезам! Выяснять это Катьке совсем не хотелось!
Маленькая комнатушка, метров десяти, с тоскливыми серыми обоями, односпальной кроватью, двустворчатым шкафом, письменным столом, стулом, тремя полированными книжными полками над столом стала на многие годы камерой тюремного заключения Катеньки Воронцовой.
И в тот момент, когда восьмилетняя Катерина стояла на пороге этой комнаты, в ее детском мозгу что-то сместилось и она ясно поняла, что в ее жизни больше не будет ни радости, ни веселья, ничего хорошего и теплого.
И надежды не будет. Детство кончилось!
Дисциплина, порядок, расписание!
Плац и строевая! Подъем – отбой! Ногу тя-ну-у-уть!
Но детская неистребимая вера в чудо взбунтовалась в ней, просясь наружу, и шепнула на ушко: «Ничего, это только на месяц, а потом папочка меня заберет!»
Отца она увидела спустя долгие годы.
И мать тоже.
А с Лидой встретилась полгода назад, и не по своей, а по ее, весьма меркантильной, инициативе.
Катерина стояла у распахнутого окна, смотрела на шумно хлопочущую над своими «важными» делами детвору на маленькой детской площадке внутри дворика.
Что это вдруг прорвались воспоминания? Эти картинки из детства она себе запрещала. Разрешалось вспоминать только Тима и все, что вошло в ее жизнь вместе с ним. И ничего более!
Ну, устала, понятно, да еще неприятность с затоплением – этакий «подарочек» по возвращении домой с работы! И столкновение с соседом, оставившее неприятный осадок и легкое возмущение.
По квартире через распахнутые окна-двери свободно гулял июльский ветер-сквознячок, щедро приправленный металлическим привкусом выхлопа машин, от которого в центре Москвы не спасало наличие маленького уединенного дворика перед окнами.
Кондиционеры с необходимостью срочного высушивания помещения не справлялись, пришлось прибегнуть к простым и, соответственно, непопулярным радикальным средствам, а именно: подвергнуть все пространство банальному сквозняку, насыщенному июльской жарой запредельного градуса, распахнув настежь все открывающиеся вертикали, вплоть до входных дверей, благо при повышенной охраняемости подъезда опасаться проникновения посторонних не приходилось.
А ей нравилось – успокаивал ветерок, свободно гуляющий по межквартирному пространству, шурша занавесками и страницами медицинского журнала, брошенного на столешницу.
«Соскучилась по Тиму, совсем соскучилась. Сильно, – подумала Катерина, давая определение своему состоянию, – может, поэтому и впадаю в воспоминания. Сейчас бы рассказать ему, за кого меня принял мужик. Посмеялись бы над всеми моими „фи“, обсудили бы. Господи, Тимка, где тебя носит родина с ее заданиями?! И как я соскучилась, ты бы знал!!»
Маленькая Катька, за пару дней начавшая взрослеть и совсем повзрослевшая от предательства, когда поняла, папа не заберет ее уже никогда, уяснила, что главная задача – быть как можно незаметнее. Полностью исполнять установленный порядок и ни с какими своими делами, просьбами, трудностями, проблемами не обращаться к бабушке.
По большому, гамбургскому, счету Ксению Петровну не интересовало, как живет и что делает внучка. Главное и первостепенное, чтобы внучка секунда в секунду следовала распорядку дня, хорошо училась, занималась самодисциплиной и приучалась к жесткому порядку.
Все!
Подъем, завтрак, школа, возвращение из школы по часам, обед, выполнение домашнего задания, прогулка, уборка помещения, отведенное время на чтение русской классической литературы, умывание, отбой.
Никаких телевизоров, кукол-игрушек, подруг-друзей, иных развлечений. Раз в неделю проверка дневника, поставив Катьку по стойке «смирно» перед собой.
За четверки прогулка сокращалась на час, заменяясь дополнительными занятиями по предмету и чтением классики.
Катька сжималась от ужаса, представляя, какие последуют репрессивные меры, если в дневнике обнаружится тройка или замечание о плохом поведении.
Но таковых, слава богу, не имелось, а вскорости ее стараниями и четверки исчезли со страниц дневника.
Всю ее одежду и обувь бабушка покупала сама, ни разу не взяв Катьку с собой в магазин для примерки. Она тщательно и планомерно определяла все Катькины размеры портновским метром, вплоть до ступней ног. Заносила данные в специально купленный для этих потребностей блокнот и ехала в магазин.
Можно себе представить, как выглядел ребенок, одеваемый такой бабушкой!
Конечно, без всяких сомнений, среди сверстников она была девочка-изгой, уродина, нелюдимая одиночка, презираемая отличница, чучело.
У нее никогда не было подруг-друзей, даже просто хорошо относившихся к ней ребят. Нигде – ни в школе, ни во дворе. Положенные по расписанию два часа вечерней прогулки Катька просиживала на скамейке с книжкой, естественно, классической русской литературы, предписанной к прочтению – шаг влево, шаг вправо – хо-хо…
Ее не трогали, не задевали и не подходили к ней ребята со двора, до такой степени она была сера и незаметна. Даже хулиганы, имевшиеся во дворе и окрестностях, – а как же без них-то – не снисходили общением или «наездами» до Катерины, сидевшей смирной мышью на скамейке с книжицей на коленках, иногда в окружении местных бабулек.
И произрос бы из этого дитя либо какой-нибудь убогий овощ, удобренный уверенностью в своей «кругом ужасной виноватости», с подавленной окончательно в зародыше волей и характером, либо бунтарь, страдающий пьянством, наркотой и всеми возможными идиотизмами подросткового протеста, если бы не вошел в ее жизнь Тимофей.
Нет, не вошел. Правильнее сказать – она его втащила своими детскими ручками.
Стояло лето. Катерина прожила с бабушкой год.
Летом распорядок дня менялся в связи с окончанием учебы, наполняя школьные часы занятий чтением «правильной» литературы, посещением музеев с обязательным устным отчетом об увиденной экспозиции и предъявлением входного билета на оную, все остальное изменению распорядка дня не подлежало.
В музеи, кстати, девятилетняя Катерина ходила сама, придумав одну-единственную во всех посещаемых заведениях отговорку для кассирш и билетерш на входе:
– Бабушка ушла вперед, а я догоняю!
Выдавать всегда с энтузиазмом и улыбкой!
Срабатывало без сбоев! Да и кто бы заподозрил, что девятилетний ребенок, находясь в трезвом уме и при памяти, по собственной инициативе в одиночку станет посещать пыльные музеи, да еще во время летних каникул. Вот вы знаете такого ребенка? Вот и билетерши не знали.
Благо жили они в самом центре, и до любого музея можно было если не дойти пешком, то добраться на троллейбусе или автобусе, не спускаясь в метро, что Катерине категорически запрещалось.
Дальние музеи, усадьбы типа «Коломенского», «Царицына» и далее по списку достопримечательностей столицы, бабушка включила в распорядок летнего дня с четырнадцати Катькиных лет.
Но оказалось, что штудирование классической литературы часами и музеи не единственное изменение в летней жизни Катерины. Как-то Ксения Петровна, призвав внучку по правилам проводимых ими бесед «встань передо мной, как лист перед травой», проще говоря навытяжку по стойке «смирно», огласила:
– Каждое лето я уезжаю на июль месяц к своей знакомой на дачу для оздоровления организма. Не вижу причин менять данный распорядок. Ты останешься здесь одна, но для тебя ничего не меняется, список литературы, которую тебе необходимо прочитать, на этот месяц я составила, как и список музеев, необходимых к посещению. По моем возвращении ты перескажешь мне содержание прочитанного, а также отчитаешься о посещении выставок, приложив билеты. Список нужных тебе продуктов я также составила, рассчитав твой ежедневный рацион. Магазин за углом, в соседнем доме, в другие магазины не ходи, продавщиц я предупредила. В остальном расписание твоего дня не меняется, за исключением того, что тебе придется готовить себе еду, что и как готовить, я тебе написала. Присматривать за тобой будет соседка Евгения Ивановна. Мы договорились, я ей за это деньги заплачу, а это расходы. Ты взрослая, справишься. Я буду звонить со станции раз в неделю. По субботам. Свои координаты я оставила Евгении Ивановне и тебе на тумбочке возле телефона. На случай непредвиденной экстренной ситуации. Все.
- Предыдущая
- 7/55
- Следующая
