Обитель теней - Страуб Питер - Страница 6
- Предыдущая
- 6/123
- Следующая
Карандаш продолжал барабанить по столу.
Покончив с анкетой, я огляделся. Большинство новичков, за исключением одного-двух, уже закончивших, продолжали писать. Злосчастная челка Дейва Брика опять упала ему на лоб. Физиономия его от натуги покраснела и покрылась капельками пота: у него, очевидно, были проблемы. Брик поднял руку, и мистер Фитцхаллен не спеша проследовал к его столу.
– Похоже, он мужик что надо, – шепнул мне на ухо Боб Шерман.
Мы оба принялись наблюдать, как Фитцхаллен, вытащив руки из карманов элегантного пиджака, склонился к бумагам Брика. Изящество, судя по всему прирожденное, сквозило во всем облике учителя, но не оно вызвало у Шермана симпатию. Среди преподавателей мистер Фитцхаллен был самым молодым – ему, очевидно, не исполнилось и тридцати. Даже беззаботно-рассеянное выражение его лица, чуть отстраненное и в то же время доброжелательное, сближало его скорее с нами, чем с коллегами-учителями. Фитцхаллен выпрямился, подошел к столу библиотекаря и вернулся с шариковой ручкой, которую и протянул Брику коротким жестом, при этом вид его, как и этот жест, выражал чуть насмешливое добродушие. Этот короткий эпизод словно говорил нам, что еще недавно мистер Фитцхаллен был таким же школьником и что его теперешнее положение служит для нас живым примером, которому неплохо было бы последовать.
Этот образ – один из трех, оставшихся со мною навсегда со школьных дней, – быть может, менее яркий, чем два других (о которых ниже), но точно так же неразрывно связан, хоть и по-своему, с дальнейшими событиями. Сейчас, оглядываясь в прошлое, вспоминая тот добродушно-насмешливый жест молодого учителя, протягивающего шариковую ручку злополучному страдальцу Дейву Брику, я не перестаю удивляться тому, как легко нас, маленьких простачков, можно было обмануть элегантным внешним видом и безукоризненными манерами.
Полдюжины листков, полученных нами вместе с анкетой, содержали самую разнообразную информацию о школе. Тут был текст школьной песенки ("Восславим же, друзья, родную нашу школу, что высится там, на зеленом холме"), гимн футбольной сборной ("Зеленое на золотом"), девиз школы на латыни: "Alls volat propriis" – со следовавшим тут же переводом: "Летящий на собственных крыльях". Кто этот "летящий", было непонятно. Скорее всего, это относилось к Б. Тармену Бантеру, который в 1901 году основал предшественницу школы – академию Лоудстар. Свое теперешнее наименование школа Карсона обрела в 1914 году, когда директором был Томас А. Роуэн, "англичанин по рождению с ирландскими корнями", как следовало из пояснения. Отдельный листок содержал перечень директоров школы, начиная с Роуэна и заканчивая нынешним, Лейкером Брумом. В списке преподавательского состава было десятка три имен, причем последнее – Александр Уэзерби – вписано чернилами. Выяснилось также, что книжный фонд библиотеки насчитывает двадцать тысяч томов, что число учеников так называемой Верхней школы (в противоположность Нижней – начальной) равняется ста двенадцати, что школа располагает двумя футбольными полями и столькими же площадками для бейсбола. Был даже отдельный список учащихся старших классов, где звездочками отмечались имена старост.
Какая-то возня сзади заставила меня обернуться. Возле одного из столов я увидел побагровевшего мистера Ридпэта.
Левой рукой он ухватил за шиворот беднягу Найтингейла, а правую сунул под стол, пытаясь добраться до какой-то штуковины, которую насмерть перепуганный Найтингейл хотел передать соседу, Тому Фланагену. Тот тоже выглядел испуганным, хотя и не так, как Найтингейл. Наконец, завладев столь разгневавшим его предметом, мистер Ридпэт триумфально воздел руку.
– Что-о-о?! Карты?! – зарычал учитель.
Это была и в самом деле упаковка от игральных карт, и еще даже не закрытая, значит, колоду только что засунули обратно, когда заметивший криминал мистер Ридпэт поднял шум. Трое остальных преподавателей и все ученики ошеломленно уставились на эту сцену, а раскрасневшийся Ридпэт принялся допрашивать виновников происшествия:
– Кто из вас принес эту гадость в школу? Чьи карты?
А ну, быстро признавайтесь!
– Мои, – выдавил Найтингейл. Сейчас он напоминал мышонка в когтях кошки.
– Та-а-ак… – Учитель, дернув мальчика за воротник, злобно оглянулся по сторонам: он определенно не верил, что такой замухрышка способен на подобное. – Ничего не понимаю… А ну, говори ты, Фланаген!
– Сэр, он всего лишь собирался показать мне новый карточный фокус.
– Новый. Карточный. Фокус, – раздельно повторил Ридпэт, вздергивая Найтингейла за шиворот так, что его галстук зацепился за ухо. – Новый карточный фокус! – Внезапно Ридпэт выпустил из рук воротник мальчика. Колода с глухим стуком шлепнулась на стол. Впрочем, учитель тут же накрыл ее ладонью. – Эту мерзость я выброшу. Миссис Олинджер, подойдите, пожалуйста.
Она приблизилась к столу. Мистер Ридпэт убрал ладонь с колоды. Миссис Олинджер взяла карты, даже не взглянув на них, затем направилась к мусорной корзине, после чего вернулась на место.
– Так вот, фокусники, – проговорил мистер Ридпэт, – на сей раз вам это сойдет с рук, но лишь потому, что сегодня ваш первый день в школе. – Склонившись над столом, он переводил взгляд с одного мальчика на другого. – Но больше чтоб такого не было. Никогда карты в школе больше не появятся. Понятно вам? – Найтингейл с Фланагеном согласно кивнули. – Ишь, фокусники… Лучше бы хорошенько запоминали то, что напечатано на этих вот листках: вам это очень пригодится. А ты, Фланаген, учти: свою карьеру в школе ты начинаешь из рук вон…
Слова эти прозвучали как угроза. Вернувшись за свой стол, Ридпэт утомленно сжал пальцами виски.
– Передайте регистрационные анкеты по рядам вперед, – распорядился мистер Фитцхаллен.
Взглянув на Найтингейла, я увидел, что оливковая кожа его лица от только что пережитого испуга стала пепельно-серой.
Спустя несколько минут мы через темный холл направились на нашу первую аудиенцию у директора Лейкера Брума.
Кабинет директора располагался внизу, в самом сердце старинного особняка. Миссис Олинджер, что-то бормоча себе под нос, спускалась первой и освещала карманным фонариком путь остальным. За нею шли учителя, последний из которых, мистер Уиппл, держал свечу для нас, замыкающих шествие. На лестнице, впрочем, это казалось лишним – через окна-бойницы все еще проникал свет, а вот в вестибюле уже было совсем темно.
Именно отсюда начинался коридор, ведущий в административную часть здания, откуда к нам впервые вошла миссис Олинджер. Пол был застлан восточным ковром. Напротив резной деревянной арки, обозначавшей вход в коридор, виднелась тяжелая дверь, также из дерева, с прикрепленными крест-накрест длинными стальными пластинами. Она походила на парадный вход в церковь.
Остановившись в зыбком свете свечи, мы притихли.
Мистер Фитцхаллен лишь один раз стукнул в тяжелую дверь.
Проговорив: "Удачи вам, мальчики", миссис Олинджер исчезла в коридоре вместе со своим фонариком. Фитцхаллен открыл дверь, и мы вошли.
В глаза ударил яркий свет, а в нос – сильный запах воска: на каждом свободном дюйме стояла по меньшей мере пара свечек. Впечатление, что мы вдруг очутились в церкви, усилилось. За письменным столом восседал директор, сняв пиджак и закинув руки на затылок. Директор встретил нас улыбкой:
– Подойдите ближе, мальчики, дайте мне вас рассмотреть.
Когда мы скучились перед столом, он опустил руки и поднялся.
– Только постарайтесь не уронить какую-нибудь свечку, хорошо? – шутливым тоном проговорил он. – Обожаю свечи, однако они могут быть опасны в смысле пожара. – Он был невысокого роста, худощавый, с коротким ежиком седеющих волос и глубокими бороздами морщин у рта. – Знаете, директор напоминает невольника: он должен быть на рабочем месте, даже когда занятий нет. Тем самым я хочу сказать, что при необходимости вы можете меня здесь найти практически в любое время. Зовут меня мистер Брум. Ну что вы так робеете? Не стесняйтесь. Если у вас ко мне возникнут какие-то вопросы, обратитесь к миссис Олинджер, и она назначит время, когда я вас приму.
- Предыдущая
- 6/123
- Следующая
