Полуночный Прилив (ЛП) - Эриксон Стивен - Страница 23

Дар свободы, дар воли, не скованной ничем, кроме свободно налагаемых самоограничений. Громадная толпа предложений, и каждое шепотом обещает спасти от неудач, и обертывает обещаниями, словно панцирем.

Тралл Сенгар видел цепи летерийцев. Видел сплошную сеть, что их связала, звенья рассуждений, сплетенные в хаотическую массу — не найти начал и концов. Он понимал, почему они молятся пустому трону. Он знал способы, которыми они оправдывают все свои деяния. Прогресс, необходимость, рост и процветание. Взаимная выгода — удел глупцов; долги — вот связующая сила природы, каждого народа, каждой цивилизации.

У долгов свой язык, каждое слово которого — уговор, оправдание и обещание; закон стал спутанным клубком, заслоняющим очи правосудия.

Пустой трон. На вершине золотой горы.

Отец Тень нашел мир, в котором неопределенность способна вливать свой хитрый яд в избирающих оружием непримиримость, в не слышащих гласа мудрости. Мир, в котором каждая крепость рушится внутрь себя под самим весом цепей, созданных быть нерушимыми.

Он мысленно спорил с тем духом, Предателем. Тем, кто тысячи лет назад пытался убить Отца Тень. Он говорил, что именно определенность и есть пустой трон. Что все, знающие одну тропу, неизбежно придут восхвалять его, хотя трон стоит на шатком уступе. Он подыскивал слова, и в тишине равнодушия того духа к любым его словам осознал, что говорит — яростно и непримиримо — от подножия пустого трона.

Скабандари Кровавый Глаз не сотворил этот мир. Он исчез в нем, потерявшись на тропе, по которой никто больше не смог пройти.

Тралл Сенгар стоял над курганом из гнилых листьев и чувствовал опустошенность своего сердца. Множество путей лежало впереди, и все они были грязны и залиты отчаянием.

По тропе застучали подошвы. Он повернулся.

Приближались Фир и Рулад. В руках они несли плащи. Фир тащил одежду для Тралла, а также небольшой мешок. Лицо Рулада пылало, и Тралл не смог определить, тревога это или торжество.

— Привет тебе, Тралл, — сказал Фир и передал ему вещи.

— Куда мы идем?

— Отец этой ночью был в храме, молился за помощь в пути.

— Каменный Кубок, — сказал, сверкнув глазами, Рулад. — Мать послала нас к Каменному Кубку.

— Зачем?

Рулад пожал плечами. Тралл обратился к Фиру: — Что такое Кубок? Никогда о нем не слышал.

— Старое место. Во Рву Кашенов.

— Ты знаешь это место, Рулад?

Младший брат покачал головой: — Узнал только этой ночью, когда Мать рассказала. Мы ходили до конца Рва. Конечно, внутри его непроницаемая тьма — как можно было угадать, что там сокрыто святое место?

— Святое место? А абсолютной тьме?

— Суть этого станет вскоре понятна, — ответил Фир.

Старший брат двинулся вперед, двое других пошли следом. В лес, на северо-западную тропу. — Фир, — сказал Тралл, — Уруфь раньше говорила тебе о Каменном Кубке?

— Я Мастер Оружия, — ответил брат. — Нужно было соблюдать обычаи.

Тралл припомнил, что среди этих обычаев было памятование обо всех битвах Эдур. Он подивился, почему именно это вспомнилось ему в ответ на слова брата. Какие скрытые связи пытается отыскать его разум, и почему он оказывается бессилен?

Они шли, стараясь избегать освещенных луной, лишенных тени полян. — Томад запретил нам этот поход, — сказал Тралл некоторое время спустя.

— В вопросах магии, — ответил Фир, — Уруфь главнее Отца.

— А это дело магии?

Рулад фыркнул за спиной: — Ты же был с нами в ладье Короля — Ведуна.

— Был, — согласился Тралл. — Фир, одобрит ли Ханнан Мосаг наш поход по желанию Уруфи?

Фир промолчал.

— Ты слишком часто сомневаешься, брат, — отозвался Рулад. — Это тебя связывает…

— Я видел тебя на тропе к кладбищу. После ухода Сумерек и перед восходом луны.

Если Фир и расслышал, то никак этого не показал. Даже не споткнулся.

— И что? — спросил Рулад очень уж спокойным и равнодушным тоном.

— Не надо отвечать на мои слова пустой болтовней, братец.

— Я знал, что Фир слишком занят, возвращая оружие на склад, — сказал Рулад. — Я чувствовал злодейство в приближавшейся Тьме. Так что я встал на тайной страже его нареченной, оставшейся на далеком кладбище. Я хотя и не омыт кровью, братец, но не лишен смелости. Знаю, ты считаешь, что неопытность вскармливает ростки ложной смелости. Но я не фальшив, что бы ты не думал. Для меня неопытность — это целина, еще не проросшая корнями. Я стоял на месте брата.

— Злодейство, Рулад? Чье же?

— Не уверен, но я чувствовал.

— Фир, — сказал Тралл, — у тебя нет вопросов к Руладу?

— Нет, — сухо отвечал брат. — В вопросах нет нужды… когда вы рядом.

Тралл захлопнул рот, благодаря ночь, скрывшую румянец стыда на его щеках.

Долгое время они молчали.

Тропа пошла в гору, извиваясь между поросшими лишайником глыбами гранита. Тут и там приходилось перелезать через упавшие деревья, забираться на крутые склоны. Свет луны стал мутным, и Тралл понял, что к моменту, когда они доберутся до гребня, наступит заря.

Тропа сейчас вела их к востоку — вглубь материка — между рядами сухих деревьев и разломанных валунов. Запертая в углублениях камня вода сформировала непроницаемо — черные пруды, текла ручьями поперек тропы. Небо начинало светлеть.

Затем Фир сошел с тропы к северу, повел братьев по каменной осыпи, между скрюченных деревьев. Немного спустя им открылся Ров Кашенов.

Широкое ущелье, словно ножевая рана в утесах, с крутыми, покрытыми ручьями стенами, оно начиналось с залива Хасен (полдня пути к западу) и извивалось, в конце концов исчезая в сплошной скале более чем в дне пути к востоку. Они стояли у самой широкой — не менее ста шагов — части. Противоположный край был немного выше, но в остальном похож на этот — беспорядочно лежащие, словно вытолкнутые из ущелья наружу глыбы, кривые деревца, будто заболевшие от каких-то глубинных испарений.

Фир расстегнул плащ, положил мешок и взобрался на груду булыжников. Он сбросил с нее наваленные сучья, и Тралл понял, что это нечто вроде гробницы. Фир снял верхний камень и спустился в углубление. Вытащил моток узловатой веревки.

— Снимите плащи и оружие, — сказал он, таща веревку в краю обрыва.

Фир привязал одежду и оружие к концу веревки. Тралл и Рулад подошли ближе со своими вещами, и все тоже было привязано. Фир начал спускать веревку за край.

— Тралл, возьми второй конец и принеси его в тень. Туда, где тени останутся даже после восхода.

Тралл взял веревку и подошел к большому склоненному камню. Он поместил конец в тень за камнем — и почувствовал, как за нее ухватились бесчисленные руки. Отступил. Веревка натянулась.

Вернувшись к краю, он увидел, что Фир уже спускается. Рулад смотрел вниз.

— Ждем, пока он не долезет до низа. Тогда он потрясет веревку. Он сказал, что я должен идти следующим.

— Хорошо.

— У нее такие сладкие губы, — прошептал Рулад. Встретил взгляд Тралла. — Ты хотел, чтобы я сказал так? Подтвердил твои подозрения?

— У меня много подозрений, братец. Есть думы, сожженные солнцем, и есть думы, проглоченные ночной тьмой. А вот думы теней крадутся, как воры, подходят к самому краю этих царств — лишь чтобы поглядеть, что же там творится.

— А если они ничего не увидят?

— Им всегда есть что увидеть, Рулад.

— Тогда это иллюзии? Что, если они видят лишь плоды своего же воображения? Ложные игры света? Сгущения тьмы? Не так ли подозрения становятся ядом? Ядом, похожим на белый нектар — каждый глоток заставляет тебя жаждать все больше.

Тралл надолго замолчал. Затем сказал: — Фир недавно говорил о том, как мы воспринимаем человека, и каков он на самом деле. Как сила первого может превозмочь истину второго. Как восприятие заставляет истину замереть, словно волны в камне.

— Чего тебе нужно, Тралл?

Тралл взглянул брату в глаза: — Прекрати заигрывать с Майен.

Последовала странная улыбка. — Ладно, ладно, братец.

Глаза Тралла слегка расширились. И тут веревка дернулась три раза. — Моя очередь, — сказал Рулад. Он схватил веревку и вскоре исчез из вида.