Дети капитана Гранта (илл. П. Луганского) - Верн Жюль Габриэль - Страница 74
- Предыдущая
- 74/138
- Следующая
— Это рощи смерти, — сказал он.
Действительно, перед глазами путешественников было кладбище туземцев, но оно дышало такой свежестью, было так тенисто, так уютно, так оживляли его стаи птиц, что не навевало никаких грустных мыслей. Его можно было принять за райский сад тех времен, когда на земле еще не властвовала смерть. Казалось, все здесь сделано для жизни. Могилы, которые когда-то содержались в безукоризненном порядке, теперь уже исчезали под бурно нахлынувшими травами. Нашествие европейцев заставило австралийцев далеко уйти от земель, где покоились их предки, и было ясно, что продолжающаяся колонизация в ближайшем же будущем отдаст эти кладбища под пастбища скоту. Вот почему эти рощицы встречаются все реже и реже, и нога равнодушного путешественника часто ступает по земле, под которой скрыты останки не так давно еще жившего поколения.
Паганель и Роберт, опередив своих спутников, ехали по тенистым аллейкам между могильными холмиками. Они разговаривали, просвещая друг друга, ибо Паганель утверждал, что ему очень много дают беседы с юным Грантом. Но не проехали эти два друга и четверти мили, как Гленарван увидел, что они остановились, затем сошли с лошадей и нагнулись к земле. Судя по их выразительным жестам, они нашли что-то чрезвычайно любопытное.
Айртон погнал быков, и повозка быстро нагнала обоих друзей. Тотчас стало ясно, почему остановились и чем были так удивлены Паганель и Роберт. Под тенью великолепной банксий спал мирным сном мальчик-туземец лет восьми, одетый в европейское платье. О том, что мальчуган — уроженец центральных областей Австралии, красноречиво говорили его курчавые волосы, почти черная кожа, приплюснутый нос, толстые губы и необычайно длинные руки; но смышленое лицо ребенка доказывало, что образование продвинуло его развитие.
Леди Элен, заинтересовавшись, сошла с повозки, и вскоре весь отряд окружил спавшего крепким сном мальчика.
— Бедное дитя! — проговорила Мери Грант. — Неужели он заблудился?
— Мне думается, — сказала леди Элен, — что он пришел издалека, чтобы посетить эти рощи смерти. Здесь, верно, покоятся те, кого он любил.
— Его нельзя так оставить, — заявил Роберт, — он ведь совсем один и…
Но сострадательная фраза Роберта осталась незаконченной: маленький австралиец, не просыпаясь, повернулся на другой бок, и окружавшие его, к своему величайшему удивлению, увидели прикрепленный к спине мальчика плакат, где было написано по-английски:
— Узнаю англичан! — воскликнул Паганель. — Они отправляют ребенка, как какую-нибудь посылку, и пишут на нем адрес, словно на конверте. Правда, мне говорили, что у них так делается, но я не хотел этому верить.
— Бедняжка! — промолвила леди Элен. — Уж не был ли он в том поезде, который сошел с рельсов? Быть может, родители его погибли, и он теперь один на свете?
— Не думаю, сударыня, — сказал Джон Манглс. — Этот плакат, наоборот, указывает на то, что он путешествовал один.
— Он просыпается, — объявила Мери Грант. Действительно, ребенок просыпался. Глаза его открылись, потом закрылись от яркого дневного света. Леди Элен взяла его за руку. Мальчуган поднялся и с удивлением стал рассматривать путешественников. В первую минуту на лице ребенка отразился страх, но присутствие леди Элен успокоило его.
— Понимаешь ли ты по-английски, дружок? — обратилась к нему молодая женщина.
— Понимаю и говорю, — ответил мальчик на языке путешественников, но с сильным акцентом, напоминавшим тот, с каким обыкновенно говорят по-английски французы.
— Как тебя зовут? — спросила леди Элен.
— Толине, — ответил маленький австралиец.
— А, Толине! — воскликнул Паганель. — Если я не ошибаюсь, на языке австралийцев это значит «древесная кора», не так ли?
Толине утвердительно кивнул головой и снова принялся рассматривать путешественниц.
— Откуда ты? — продолжала расспрашивать леди Элен.
— Я из Мельбурна и ехал в поезде.
— Ты был в том поезде, который сошел с рельсов на Кемденском мосту? — спросил Гленарван.
— Да, сэр.
— Ты путешествуешь один?
— Один. Преподобный отец Пэкстон поручил меня Джеффри Смиту. К несчастью, бедный носильщик погиб.
— А ты никого больше не знал в этом поезде?
— Никого, сэр, но детей оберегает сам бог.
Толине произнес эти слова проникновенным голосом. Когда он говорил о боге, он становился серьезным, глаза его загорались, и чувствовалось, что он взволнован всей душой. Религиозный пыл у такого маленького мальчика объяснялся просто. Он был одним из детей туземцев, которых английские миссионеры окрестили и воспитали в суровом духе методистской церкви. Сдержанные ответы, аккуратный темный костюм уже и теперь придавали ему вид маленького священника.
Но куда же брел мальчуган через эти пустынные места и почему покинул он Кемденский мост? Леди Элен спросила его об этом.
— Я иду к моему племени в Лаклан, — пояснил Толине, — мне хочется повидать родных.
— Они австралийцы? — спросил Джон Манглс.
— Австралийцы из Лаклана.
— И у тебя есть отец, мать? — спросил Роберт Грант.
— Да, брат, — ответил Толине, протягивая руку юному Гранту.
Роберт, растроганный этим обращением, тут же обнял маленького австралийца, и оба мальчика сразу стали друзьями.
Путешественников так заинтересовали ответы маленького туземца, что скоро все сидели вокруг него и слушали. Солнце уже склонялось за высокие деревья. Место казалось удобным для стоянки, особенной надобности спешить не было, и поэтому Гленарван распорядился остановиться на привал. Айртон распряг быков, стреножил их с помощью Мюльреди и Вильсона и пустил пастись на свободе. Раскинули палатку. Олбинет приготовил обед. Толине, хотя и был голоден, не сразу согласился принять в нем участие. Сели за стол. Мальчуганов посадили рядом. Роберт выбирал лучшие куски для своего нового товарища, а маленький туземец принимал их с несколько смущенным видом, но очень мило.
Разговор во время обеда не умолкал. Все с большим участием отнеслись к ребенку и засыпали его вопросами. Путешественникам хотелось узнать его историю. Она была очень несложна. Прошлое Толине было совершенно таким же, как прошлое многих туземцев, отданных в раннем возрасте на попечение благотворительных обществ" колоний соседними туземными племенами. Австралийцы — народ кроткий. Они не питают к английским завоевателям такой ненависти, как новозеландцы и, быть может, некоторые племена северной Австралии. Их нередко можно видеть в больших городах: в Аделаиде, Сиднее, Мельбурне, где они прогуливаются в своих первобытных костюмах. Они торгуют мелкими поделками, охотничьими и рыболовными принадлежностями, оружием. Вожди некоторых племен предоставляют своим детям возможность получить английское образование.
Так поступили и родители Толине, настоящие дикари обширного Лакланского края, раскинувшегося по ту сторону Муррея. За пять лет, проведенных мальчиком в Мельбурне, он не видел никого из своих. Тем не менее неугасимое родственное чувство жило в сердце Толине, и он не побоялся тяжелого пути через пустыню, чтобы добраться до своего племени, быть может уже рассеянного по всему материку Австралии. Он стремился повидаться со своей семьей, быть может уже погибшей.
— А повидавшись с родными, ты снова вернешься в Мельбурн, дитя мое? — спросила у него леди Элен.
— Да, сударыня, — ответил Толине, с неподдельной нежностью глядя на молодую женщину.
— А чем ты хочешь заняться, когда вырастешь?
— Хочу вырвать моих братьев из нищеты и невежества: хочу дать им знания и веру. Я буду миссионером!
Слова эти, произнесенные с таким воодушевлением восьмилетним австралийцем, других, более легкомысленных людей могли бы насмешить, но вдумчивые шотландцы отнеслись к ним с пониманием и уважением. Паганель был тронут до глубины души и почувствовал подлинную симпатию к маленькому туземцу. А надо признаться, что до сих пор этот дикарь, одетый в европейское платье, был не очень по душе географу. Ведь он, Паганель, явился в Австралию не для того, чтобы видеть австралийцев в сюртуке, ему хотелось видеть на них татуировку. «Приличная» одежда мальчика спутывала все его представления о туземцах. Но восторженные слова Толине изменили мнение ученого о нем, и он объявил себя поклонником маленького австралийца.
- Предыдущая
- 74/138
- Следующая
