Эпизод III: Месть ситхов - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 15
- Предыдущая
- 15/113
- Следующая
Дуку разгладил складки плаща из переливчатой армированной ткани и, сохраняя достоинство, вышел в полутемное фойе. В тусклом аварийном освещении двери, ведущие в генеральские апартаменты, все еще тлели там, где эти две деревенщины, возомнивших себя героями, поработали лазерными мечами. Сунуться в дыру — рискнуть опалить себе штаны. Дуку вздохнул, взмахнул рукой, и полупрозрачный остаток двери бесшумно отъехал в сторону.
У графа не было ни малейших намерений сражаться с джедаями, имея дыру в штанах.
Разумеется, представление будет абсолютно реальным, но он должен следовать некоторым условностям.
Анакин крадучись скользил вдоль ряда кресел у просторного стола посреди центральной комнаты генеральских апартаментов; Кеноби отражением двигался по другую сторону столешницы. Бесшумно расцветали и гасли вспышки за изогнутым транспаристилом в дальнем углу. Турболазеры, легкие пушки, миниатюрные сверхновые звезды, которые отмечали гибель целого корабля, — вот и все освещение.
На фоне картины космического разрушения черной тенью поднимался силуэт гигантского кресла.
Анакин перехватил взгляд Кеноби и кивнул на темную фигуру посреди комнаты. Оби-Ван ответил принятым в Ордене жестом — приближайся осторожно — и добавил сигнал: приготовься действовать.
Скайуокер надулся. Как будто ему требуются напоминания! После всех неприятностей с турбо-лифтами, тут могло быть все что угодно. Насколько им было известно, помещение могло быть битком набито дройдеками.
Включился свет.
Анакин замер на месте.
Темная фигура в кресле — канцлер Палпатин. И никаких дроидов не было вообще. И сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но…
Палпатин выглядел плохо.
Казалось, Верховному канцлеру не меньше лет, чем Йоде. Угнетенный почтенным возрастом, измученный и больной, а хуже всего…
Анакин заметил то, что даже в страшном сне не предполагал увидеть, и открытие стерло из мыслей слова, а из легких — воздух.
Палпатин был напуган.
Анакин не знал, что сказать. Он и вообразить не мог, что следовало сказать. Ему оставалось лишь предполагать, что должны были сотворить с этим мужественным человеком Гривус и граф Дуку…
Его воображение взбудоражило кровь, затуманило сердце, а в ушах зарокотал гром. Гром Ааргонара. Гром Джабиима.
Гром кочевья тускенов.
Если Кеноби испытывал сходное потрясение, оно было невидимое. С обычной своей мрачноватой вежливостью магистр Ордена склонил голову.
— Канцлер, — приветствовал он Палпатина, словно встреча произошла совершенно случайно на площади возле Галактического сената.
А в ответ они получили торопливое:
— Анакин, сзади!
Скайуокер не оглянулся. Не было нужды. И дело было даже не в том, что на балконе клацнули подкованные сапоги и лязгнули намагниченные ступни механических ног; Великая сила собралась в Анакине и вокруг него, словно внезапно сжатые кулаки напуганного человека.
В изнанке мира он ощущал направление взгляда: Палпатин смотрел на источник страха, который клубился, словно теплый пар на морозном воздухе. Следом — холоднее, чем иней вокруг пасти минокки, — Анакина накрыла волна чужой силы, как будто в спину вонзили ледяной кинжал.
Забавно. После знакомства с Вентресс я всегда жду, что на Темной стороне будет жарко.
В груди словно повернули в замке ключ. Грохот в ушах растворился в кровавой дымке. Рукоять меча отыскала ладонь, рот растянулся, обнажая зубы в улыбке, украсившей бы крайт-дракона.
Вернулся дар речи.
— Это, — сообщил Анакин Палпатину и самому себе, — не проблема.
С балкона раздался приятный бас с приторными обертонами, резонирующий как пещерный рожок из дерева крийн.
Голос графа Дуку.
— Генерал Кеноби, Анакин Скайуокер, добрые господа…— добрые в самом широком смысле! — вы мои пленники…
Вот теперь у Анакина совсем не осталось никаких проблем.
Снизу должно было казаться, что Дуку нависает над джедаями.
Как все подлинные фарсы, предстоящий спектакль будет развиваться по законам безжалостной логики, а те основывались на абсурдном предположении, будто джедаи сумеют победить Дуку. Какая жалость, что его старый друг Мейс Винду не может присутствовать; граф не сомневался, что магистр с Харуун Кэла оценил бы представление.
Дуку всегда предпочитал понимающую аудиторию.
По крайней мере, здесь присутствовал канцлер, прикованный к слишком большому для него креслу в дальнем углу зала; орбитальная битва, что разворачивалась за его спиной, казалась исполинскими крыльями. Но Палпатин не столько зритель, сколько автор пьесы.
А это вовсе не одно и то же.
Скайуокер стоял к Дуку спиной, но клинок его был готов к сражению; высокий худой юноша застыл в предвкушении: такой неподвижный, что казалось, вот-вот задрожит от напряжения. Жалкое зрелище. Оскорбительно называть мальчишку джедаем.
А вот Кеноби — совсем другое дело. Седая классика. Он просто стоял, спокойно разглядывая Дуку и супердроидов, расслаблен, кулаки не стиснуты, на лице написан вежливый интерес к происходящему.
Граф испытал меланхолическое удовлетворение — причиняющее удовольствие осознание собственного величия — при мысли, что Скайуокер так никогда не поймет, сколько мыслей и сил, сколько трудов Дарт Сидиус положил на организацию его поддельной победы. Как не доступен ему артистизм, с каким граф проиграет ему.
Но такова жизнь. На алтарь добра всегда требуется жертва.
В конце концов идет война.
Дуку воззвал к Силе, собирая ее, кутаясь в нее, будто в плащ. Он вдыхал ее, пропускал через сердце, пока Галактика не стала вращаться вокруг него.
Пока он не стал осью веселенной.
Вот она — реальная мощь темной стороны, мощь, существование которой граф заподозрил еще в детстве, искал всю свою долгую жизнь, пока Дарт Сидиус не показал ее. Темная сторона не перенесла его в центр вселенной. Она сделала его центром.
Дуку напитывался энергией, пока Великая сила не стала существовать лишь для того, чтобы служить его воле.
- Предыдущая
- 15/113
- Следующая
