Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик - Рид Томас Майн - Страница 83

• Предыдущая
• 83/113
• Следующая

Я прервал ее и предложил проводить до дому. Ребенок после испытанного потрясения едва был способен стоять на ногах, и я предложил донести его до дому на руках. Мое предложение было принято, и мы отправились вдоль берега реки.

Большая собака из породы догов следовала за нами, и молодая девушка обратила мое внимание на это четвероногое.

— Роза побежала впереди меня, — начала она рассказывать, — и играла с догом. Она побежала к реке, дог за нею и неосторожно толкнул ее так, что она упала в воду. Я боюсь, что мать не пустит нас больше гулять на Ярру-Ярру, а я так люблю эту реку! Нам теперь идти недалеко, — прибавила она, — дом за этим холмом. Вы сейчас его увидите. Это не больше мили отсюда.

Прежде чем мы дошли до дому, я узнал всю простую историю ее жизни. Она была дочерью скваттера, приятеля Каннона, к которому мы и направлялись. Звали ее Джесси. Жизнь их была очень однообразная, и появление нового лица было необыкновенным событием. Джесси сказала также, что они ждут посещения друга отца с двумя своими приятелями.

— Этот друг — мистер Каннон? — спросил я.

— Да, и вы один из его приятелей, который должен приехать с ним, — сказала она весело, с женским инстинктом делая правильное заключение. — Мы будем очень счастливы видеть вас.

Когда мы вошли в дом, последовала трогательная сцена, виновницей которой была маленькая Роза. Джесси, казалось, решила выставить меня настоящим героем и описала событие такими красками, что я стал сразу знаменитостью и центром внимания.

Маленькая Роза была общей любимицей семьи. В доме скваттера сидели мои товарищи по путешествию, которые прибыли за час до меня.

Скваттер занимался скотоводством и специальным разведением овец для шерсти. Дело было поставлено на широкую ногу, и приносило большой доход. Он был прямодушным человеком лет пятидесяти; колонистом он был уже более двадцати лет.

Нас приняли с большой радостью и старались все время нашего пребывания разнообразить различными доступными удовольствиями, чтобы мы не скучали. На следующий же день по прибытии устроили охоту на кенгуру. Во время охоты я очень удивил своих спутников, Вена и Каннона, умением прекрасно ездить верхом на лошади. Они знали, что я моряк. Но я, ведь, не даром служил в американской кавалерии. Они, положим, этого не знали.

Каждый вечер мы проводили в обществе прекрасной Джесси.

Редко случалось встречать такую благовоспитанную девушку, хотя ее единственным воспитателем была природа. Она умела поддерживать беседу с каждым из нас на самые разнообразные темы, и в этих беседах проявляла много ума и такта.

Вен влюбился в Джесси с первого же раза, но его любовь не встретила никакого сочувствия со стороны девушки. Я кое-что понимал в любовных делах и видел, что Вен ни на что не может рассчитывать.

Я стал замечать, что она почувствовала особенную склонность ко мне. Без сомнения тут сыграло большую роль и мое первое, внезапное появление в образе спасителя маленькой Розы.

Ленора была для меня потеряна. Я стал размышлять, не постараться ли мне полюбить эту молодую, прекрасную девушку, смотрящую на меня с обожанием. Но после долгого размышления я понял, что полюбить Джесси не могу, так как все еще продолжаю любить одну только Ленору, Придя к такому заключению, я осознал, что дальнейшее мое пребывание у скваттера было неудобно, и что мне необходимо как можно скорее уехать.

На следующее утро я решил выехать в Мельбурн. В этот день я отправился на берег Ярры-Ярры, а когда возвращался обратно, встретил Джесси.

— Мисс Джесси, — сказал я, — я должен покинуть вас.

— Вы оставляете нас! — воскликнула она дрожащим голосом.

— Да, я должен вернуться в Мельбурн завтра утром.

Несколько минут она молчала; я увидел, что она сразу побледнела.

— Очень жаль, — тихо сказала Джесси, — очень жаль слышать это.

— Очень жаль! — повторил я, не зная, что ответить. — Почему это вас огорчает? — Я не желал задавать подобного вопроса и сразу осознал, что сделал большую ошибку.

На глазах ее появились слезы и я почувствовал, что эта девушка сильно меня любит.

— Мисс Джесси, — сказал я, — возможно ли так волноваться при отъезде простого приятеля?

— Ах, — ответила она, — я думаю о вас, как о друге, только о таком, какого никогда прежде не знала. Моя жизнь очень замкнута. Мы здесь, как вам известно, отделены от всего света и связаны дружбой с очень немногими. Ваша дружба внесла в мою жизнь неизвестную прежде радость. С тех пор, как я вас увидела, вы постоянно в моих мыслях.

— Вы должны постараться забыть меня, забыть, что мы когда-либо встречались. Я буду помнить вас только как друга.

Она положила свою руку на мое плечо и дрожащим голосом спросила:

— Вы любите другую?

— Да, я люблю другую, хотя безнадежно. Она никогда не может быть моей, и я, вероятно, никогда ее уже не увижу. Я вместе с ней рос и воображал, что она любит меня. Но я ошибался. Она меня не любила и вышла замуж за другого.

— Как это странно! Для меня это было бы невозможно!

Вся ее невинность и чистота души сказались в этом восклицании.

— И несмотря на то, что она с вами так поступила, вы все еще продолжаете ее любить?

— Увы! Такая уж моя несчастная судьба!

— О, сэр, если бы вы только знали, какое сердце вы отталкиваете от себя, какую преданность и постоянство, — вы никогда не покинули бы меня, остались бы здесь и были бы счастливы. Вы научились бы любить меня. Вы не найдете ни одной, которая полюбит вас так, как я. И до конца моей жизни!

Я ничего не мог ответить, так как, несмотря на безнадежность моего чувства, любил Ленору.

Мы пришли домой. Вечером я объявил всем, что завтра утром уезжаю в Мельбурн. Несмотря на уговоры, я твердо стоял на своем и с рассветом уехал.

Компания Вена и Каннона была для меня совершенно неподходящая. Оба они были любители легкой жизни и легкой наживы, совершенно неспособные к труду. Поэтому, когда они вслед за мною прибыли в Мельбурн, я решил как можно скорее от них отделаться и отправился к золотым приискам близ Балларата. Прибыв на место, я встретился со старым знакомым по Калифорнии, фареллем, которого в последний раз видел в Сан-

Франциско. Само собой разумеется, что мы отправились в ближайшую гостиницу и потребовали бутылку виски.

— Я думаю, — сказал Фарелль, — что вы не знаете, чем закончился мой маленький роман, о котором я рассказывал в Сан-Франциско.

— И не представляю себе, — ответил я, — хотя я был очень опечален случившимся. Сознаюсь, что я был тронут вашей доверчивостью. Наиболее интересная часть вашего романа, как вы назвали, мне неизвестна и я буду очень рад, если вы расскажете.

— Хорошо, — ответил Фарелль. — Как я говорил вам, мой друг Фостер и моя жена бежали в Калифорнию, и я рассчитывал их встретить в Сан-Франциско. Но они скрывались так удачно, что я не мог найти их следов, хотя они, как я потом узнал, жили в Сан-Франциско уже девять дней. Наконец, следы беглецов были найдены. Фостер снял на Сакраментской улице квартиру, обставил ее и купил большой запас различных напитков. Он намеревался открыть большой ресторан и как раз в то время, когда я их нашел.

Узнав адрес Фостера, я немедленно отправился к нему, но ни его, ни моей жены дома не застал. Они отправились за покупками, тратить остатки моих денег. В помещении был лишь молодой человек, нанятый в качестве управляющего.

Я немедленно взял в свои руки дело Фостера и вел его около девяти недель, а затем продал за пять тысяч долларов.

Ни Фостер, ни моя жена, хотя они находились все время поблизости, не показывались. Они, конечно, знали, что я вступил во владение делом, а затем продал его, но с их стороны никакого протеста не последовало.

Продав дело, я почувствовал опять желание отомстить преступной паре, и, осведомившись относительно их местопребывания, узнал, что они уехали в Сакраменто, где оба служат в гостинице. Денег они уже не имели и, следовательно, самостоятельного дела открыть не могли.

• Предыдущая
• 83/113
• Следующая