Драконы весеннего рассвета - Уэйс Маргарет - Страница 7

Она рассказала Танису, что в принципе существовала возможность вообще повернуть на северо-восток и отправиться в Митрас, на родину минотавров. Сколько-то минотавров, верно, сражалось в армиях Повелителей, но в целом этот народ не торопился присягать на верность Владычице Тьмы. По словам Корафа, минотавры выдвинули условие: власть над восточными пределами Ансалонского континента. А здесь уже был хозяин — недавно назначенный Повелитель, хобгоблин по имени Тоэд. Одним словом, минотавры, не больно-то жаловавшие эльфов и людей, не слишком ладили нынче и с Повелителями. Маквесте и ее команде случалось уже искать убежища в Митрасе. Капитан не сомневалась, что и теперь они будут там в безопасности. Хотя бы на некоторое время…

Возможность такой задержки не привела Таниса в особый восторг, но он сознавал, что уже не властен был распоряжаться собственной участью. Подумав об этом, Полуэльф невольно нашел взглядом человека, в одиночестве стоявшего посреди водоворота огня и крови, захлестнувшего мир… Берем держал штурвал твердыми, уверенными руками, а на детски-безмятежном лице его застыло отсутствующее выражение…

Танис повел глазами, и ему показалось, будто сквозь рубаху на груди рулевого пробивалось едва заметное зеленое мерцание. Танис отчетливо помнил увиденное несколько месяцев, тому назад, в Пакс Таркасе: зеленый самоцвет, вросший в живую человеческую плоть. Что за мрачная тайна билась в этой груди?.. Почему сотни драконидов не жалели сил и времени, разыскивая Берема, в то время как исход войны был еще далеко не решен?.. Почему даже смутного слуха о том, что его якобы видели в Устричном, оказалось достаточно, чтобы Китиара бросила свои войска в Соламнии на произвол судьбы и сломя голову кинулась в зачуханный городишко — лично присмотреть за его поисками?..

«Он — наш ключ ко всему! — вспомнились Танису слова Китиары. — Если мы схватим его, уже ничто не помешает Владычице Тьмы распространить свою власть на весь Кринн. Ничто не сможет противостоять нам!»

Дрожа всем телом и чувствуя, как ворочается внутри, норовя вывернуться наизнанку, желудок, Танис смотрел на Берема чуть ли не с благоговением. Казалось, тот пребывал настолько в стороне от всего — а может, превыше всего? — что мировые проблемы его как будто ничуть не затрагивали. Неужели он в самом деле был полудурком, как утверждала Маквеста?.. Танис вспоминал Берема и те несколько мгновений посреди ужаса Пакс Таркаса. Его лицо, когда он позволил предателю Эбену увлечь себя к воротам в отчаянной попытке бежать… Нет, оно не было ни тупым, ни безразличным, это лицо. Отрешенным — вот каким оно было! Как если бы он знал ожидавшую их судьбу — и покорялся ей. Когда же вдвоем с Эбеном они достигли ворот, прямо из стены им на головы обрушились громадные валуны — это сработал древний механизм, наглухо перекрывавший вход в крепость. Те валуны приподнял бы разве что могучий дракон — ни то ни другое тело так и не было найдено.

По крайней мере, тело Эбена. Второе же… Несколькими неделями позже, когда праздновалась свадьба Золотой Луны и Речного Ветра, Танис и Стурм вновь увидели Берема, причем совершенно живого! Они хотели расспросить его, но он поспешно скрылся в толпе. И больше уж не показывался. До тех самых пор, пока Танис не обнаружил его три… Нет, четыре дня назад, сидящим и преспокойно зашивающим парус на палубе «Перешона»…

…Берем уверенно вел корабль по курсу, и на лице его был мир. Танис перегнулся через фальшборт, и его вырвало.

Маквеста ничего не стала говорить насчет Берема команде. Причину же, понудившую ее срочно поднять якорь, она назвала самую простую — Повелитель Драконов-де начал проявлять повышенный интерес к ее кораблю, а посему следовало хотя бы на время скрыться долой с глаз. Вопросов задавать команда не стала. Матросы «Перешона» не питали особой любви к Повелителям. К тому же большинство уже просадило в Устричном все деньги…

Со своей стороны, Танис тоже так и не открыл друзьям истинных причин спешки. Конечно, все они в свое время слышали о человеке с зеленым камнем в груди, и, хотя все они (за исключением Карамона) из вежливости помалкивали, Танис знал, о чем они думали: а именно, что тогда на свадьбе рыцарь с Полуэльфом попросту слишком усердно поднимали тосты за новобрачных.

Они не допытывались у своего вожака, с какой, мол, стати им рисковать жизнью в море, где только что отбушевал шторм. Они верили в него безоглядно…

Танис скорчился у фальшборта, глядя в морскую даль и чувствуя себя очень несчастным. Морская болезнь и нечистая совесть терзали его с одинаковой силой. Искусство Золотой Луны, которой Богиня Мишакаль даровала силу целительницы, отчасти помогло ему, хотя с дурнотой, происходившей от качки, еле-еле могла совладать даже и жрица. Что уж говорить о смуте душевной…

Он сидел на палубных досках, глядя вдаль и страшась заметить там паруса нагоняющего корабля. Его спутники, успевшие выспаться в течение ночи, страдали от качки гораздо меньше его. Вот только волны, временами хлеставшие через борта, промочили всех до нитки.

Даже Рейстлин, к немалому удивлению Карамона, чувствовал себя вполне сносно. Маг сидел особняком, укрывшись за парусом, из которого моряки на скорую руку соорудили тент для пассажиров. Рейстлин не только не мучился тошнотой — даже кашель оставил его. Он напряженно размышлял о чем-то, и золотые глаза отражали свет утреннего солнца, которое временами проглядывало сквозь мчащиеся штормовые тучи…

Маквеста лишь пожала плечами, когда Танис сказал ей о вполне вероятной погоне. Ее «Перешон» был гораздо проворней тяжелых и неповоротливых кораблей Повелителей. Во всяком случае, их отбытие из гавани заметили одни лишь команды стоявших там пиратских судов — таких же, как «Перешон». А в этом братстве вопросы задавать было не принято… Море постепенно становилось спокойнее; ровный ветер как будто приглаживал взъерошенные, неровные волны. Темные облака, грозно нависавшие над самой водой, к вечеру начали рваться и наконец исчезли совсем. Ночь выдалась ясная и звездная. Маквеста велела добавить парусов, и корабль понесся стрелой.

Зато утром проснувшихся мореходов ожидало одно из наиболее страшных зрелищ на всем Кринне.

Они достигли внешнего края Кровавого Моря Истара.

Золотой шар солнца только-только появился из-за восточного горизонта, когда «Перешон» заскользил по волнам, столь же алым, как облачение мага, алым, как кровь, что выступала у него на губах, когда он кашлял.

— Да уж, подходящее имечко… — Сказал Танис Речному Ветру. Он стоял рядом с варваром у поручней и глядел вниз, в мутно-багровую воду. А прямо по курсу на кровавые волны ложились серо-свинцовые блики: там, над срединной частью моря, висел в небесах Вечный Шторм.

— Честно говоря, я не верил, — покачал головой Речной Ветер. — Помнишь, Уильям рассказывал?.. Я слушал его и думал, что это такая же чепуха, как морские драконы, глотающие целые корабли… Или водяные женщины с рыбьими хвостами вместо ног. А вот поди ж ты…

И варвар, житель Равнин, вновь покачал головой, с суеверным беспокойством глядя через борт в кровавую воду.

— Неужели правда, будто здесь плещется кровь тех, кто погиб, когда огненная гора ударила в храм Короля-Жреца?.. — подходя к мужу, тихо спросила Золотая Луна.

— Что за чушь!.. — фыркнула Маквеста, слышавшая эти слова. И капитан зашагала к ним по палубе, не забывая в то же время зорко поглядывать, все ли возможное было выжато из корабля и команды. — Наслушались, видать, Свинорылого Уильяма! — расхохоталась она, подойдя. — Любит он попугать вас, сухопутных. Воду окрашивает земля, поднимаемая течениями со дна. Не забывайте, что там, внизу — не песок, как на нормальном океанском дне. Здесь ведь была когда-то суша — стольный город Истар, деревни и все такое прочее. Когда упала огненная гора, земля раскололась. Океанские воды хлынули внутрь и образовали новое море. Жуть подумать, сколько богатств осталось лежать под волнами…

И Маквеста мечтательно уставилась за борт, словно желая пронизать взглядом толщу взбаламученной воды и разглядеть баснословные сокровища овеянного легендами города, триста лет назад ушедшего на морское дно. Тоскливый вздох вырвался у капитана, снискав ей негодующий взгляд Золотой Луны. У самой жрицы стояли в глазах слезы — слезы ужаса и скорби по всем тем, чьи жизни унесла страшная ночь Катаклизма.