Сошедшие с небес (сборник) - Гейман Нил - Страница 9

Пахнет кровью агнца. В полной тишине я иду с мечом в руке по пыльной улице. Высокие серебристые облака затеняют лик луны, словно легкое полотно, скрывающее лицо возлюбленной. Это мои облака, и покрывало тишины тоже мое. Есть задания, на которые никто не согласится под принуждением, даже если тебя толкает на это любящая рука Того-Кто-Он-Есть.

Один из моих братьев стоит в тени олив и гранатовых деревьев, время от времени взмахивая мечом и убивая змей. Легкая работа, чисто символическая.

Другие похищали дев и разрушали города. Работа нелегкая, хотя тоже символическая. Но потом они возвращались домой с чистыми руками и спокойной совестью. В конце концов, грешники существуют для того, чтобы понести наказание.

Но здесь и сейчас, на берегу Отца-реки собрался миллион бьющихся сердец, спящих сердец. Заслышав меня, не подают голоса собаки и стервятники перестают копошиться на крышах храмов. Даже мерзкие крокодилы засыпают, зарывшись в ил среди густого тростника.

Тот-Кто-Он-Есть направил меня вершить мщение. Не над эдемскими нарушителями запретов или развратниками Содома. Мне суждено остановить сердца десяти тысяч спящих сыновей. Большинство из них грешны лишь тем, что их тянет к материнской или девичьей груди.

Я подошел к каменному изваянию бога с шакальей головой.

– Ты, дружище, – прошептал я, – хотя бы не притворяешься лучше, чем ты есть. Я же, совершая убийство, облачаюсь в сверкающие небесные одежды.

С морды шакала посыпалась пыль, когда его улыбка, чуть треснув, стала шире.

Клык, сказал я себе, я – зуб Господень. Он есть Тот-Кто-Он-Есть, а я – тот, кто терзает живую плоть.

Не нужно притворяться: на рассвете вместе с утренним солнцем поднимется вопль и страдания. Ради этого все и делается.

Я обрываю все свои перья, хотя боль проникает до самого сердца, и бросаю их под ноги шакалу. Каждое перо лучится светом божьей силы. Кровью, текущей по спине, я окропляю лицо и руки, смачиваю меч – и эхом отзывается кровь агнцев на домах избранных. Имя мне легион, и я шагаю в самое сердце тьмы, чтобы пронзить сердца тысячам матерей.

Журнал Newsweek назвал Йолен «американским Гансом-Христианом Андерсеном», The New York Times – «современным Эзопом». Плодотворная писательница, редактор и поэтесса, автор научно-фантастических, детских книг и литературных сказок. Джейн – обладательница престижной медали Калдекотта, двух премий Небьюла за рассказ в жанре научной фантастики и Всемирной премии фэнтези для мастеров жанра.

Недавно вышла ее трехсотая книга – правда, писательница не уверена, которая именно! Это может быть роман Except the Queen или фантастический комикс Foiled. В данный момент она работает над сказкой для взрослых, Snow in Summer, которую можно описать словами «Белоснежка Аппалачских гор».

«Я написала и опубликовала рассказ «Нашествие ангелов» несколько лет тому назад, после размышлений о библейских ангелах, – вспоминает автор. – Бог знает, почему. Хотя Он и знает, но мне не говорит. Наверное, тем утром мою машину обгадили птицы. Мелкая досада зацепилась за мое сознание, и через некоторое время превратилась в жемчужину».

Сегодня ангелы вернулись – мерзкие твари, после которых остаются только золотые перья и большие, коричневые комья навоза, как после верблюдов. Один из них схватил огромными когтями Исака и унес. Стая скрылась из виду, но его крик был слышен еще долго. На двери, у которой Исака схватили, остались пятна крови. Мы не стали смывать кровь, только прибили сверху выпавшие перья – как предупреждение и отчасти как надгробный памятник. Из всех нынешних напастей нашествие ангелов было худшей.

Мы не хотели оставаться в землях гиптов, но рабы должны слушаться своих хозяев. Конечно, мы не были рабами в обычном смысле, а только наемными работниками, подписавшими договор, но гипты готовы были молиться на подписанные договора. У них даже поговорка была: «Нарушивший записанное слово хуже вора». А то, что они вытворяли с пойманными ворами, было слишком даже по меркам этого богом забытого местечка в пустыне.

Так мы здесь и застряли – под небом, с которого падали жабы, среди жалких полей, объеденных саранчой, под солнцем, обжигавшим нашу чувствительную кожу до красных волдырей. В таком кошмаре прошел целый год. А если кто-то из нас начинал жаловаться, предводитель гиптов, фаро, размахивал над головой нашим договором, а его сородичи издавали высокий вой, который они почему-то называли смехом.

И мы оставались.

Вскоре после того как унесли Исака, ко мне пришла его дочь Мириан, она принесла Посох вождей. Я вырезала на нем свой знак, прямо под знаком Исака, и произнесла торжественную клятву на древнем языке, перед лицом Мириан и девяти других свидетелей передачи Посоха. Моим знаком была змейка, поскольку мой род – клан Змеи. Ровно двадцать поколений назад последний из клана Змеи привел наш народ в эти места. Но если ангельская напасть продлится еще некоторое время, то не останется никого, кто мог бы сменить меня на этом посту. Наш клан не боевой, и я была последним вождем. Мы – маленькая горстка, втоптанная в пыль ногами могучих процветающих родов.

Когда клятва была произнесена и засвидетельствована – ведь мы люди пергамента и чернил, – мы сели за стол, чтобы преломить хлеб.

– Здесь нельзя оставаться, – начал Иосиф. Его большое бородатое лицо было так испещрено шрамами, что напоминало карту, и, когда он говорил, южное полушарие сердито двигалось. – Нужно попросить фаро разорвать с нами договор.

– За все годы работы на гиптов, – заметила я, – мы ни разу не нарушали договора. И мой отец, и твой, Иосиф, перевернулись бы в гробах, узнав, что мы говорим о подобном.

Мой отец, спокойно отошедший с мир иной пятнадцать лет назад, еще на родине, едва ли бы стал вертеться в гробу. Но отец Иосифа, как и все из рода Скорпиона, был непоседой, постоянно ищущий приключений на свою голову. Было не сложно представить, как он вертится в могиле, словно праздничный барашек на вертеле над костром.

Мириан тихо заплакала в уголке, но ее братья грохнули о стол кулаками, больше похожими на молоты.

– Он должен нас отпустить! – гаркнул Ур.

– Или хотя бы, – добавил рассудительно младший, но более могучий брат, – пусть позволит нам отложить работу над храмом, пока ангелы не откочуют на север. Уже скоро лето.

Плач Мириан стал громче – то ли из-за внезапной кровавой кончины Исака, то ли из-за мысли о том, что его убийцы будут роскошествовать в северных долинах.

– Просьбы к фаро отпустить нас ничем хорошим не кончатся, – сказала я. – В этом случае он прикажет поступить с нами как с ворами, а это не самый лучший выход.

Под словом «нами» я подразумевала себя, ведь гнев фаро обрушится на просителя, которым будет вождь, то есть я.

– Но… – продолжила я и замолчала, ведь умение вовремя замолчать всегда было сильной стороной рода Змеи. Все ждали. – Но если мы сумеем убедить фаро, что чума обрушилась только на гиптов, а не на нас…

И я позволила им самим закончить эту мысль. Клан Змеи славится хитроумием и сообразительностью, именно этих качеств не хватает нашему народу в такое тяжелое время.

Мириан перестала плакать. Она обошла стол и встала у меня за спиной, положив руки мне на плечи.

– Я согласна с Мошей, – заявила она.

– Я тоже, – добавил Ур, который во всем слушался сестру.

Один за другим, на этом сошлись и все остальные. А решение, которое утвердили десятеро, наш народ, застрявший в земле гиптов, выполнит без малейших вопросов. Наша сила – в единодушии.

И я сразу же отправилась во дворец фаро, ведь если медлить, он не поверит в то, что это дело срочное. Гипты – зажравшийся народ с короткой памятью, именно поэтому они заставляют других строить большие напоминания о себе. Вся пустыня заставлена такими памятниками – каменные изваяния на костях, скрепленные кровью нашего народа.