Индийская тушь - Стоппард Том - Страница 8

• Предыдущая
• 8/20
• Следующая

Флора. Вот как! Спасибо. Пустой дом – это прекрасно. Мистер Дас, вы сейчас говорили, как другой человек. Вероятно, как вы сами. Я знала, что вы на это способны. Этот другой человек напомнил мне доктора Азиза из романа Форстера [24]. Вы читали его? Я так и хотела лягнуть этого доктора.

Дас (обиженно). О…

Флора. За то, что он не знает себе цену.

Дас. В таком случае вы, наверное, не дочитали романа.

Флора. Да, наверное. Он становится лучше?

Дас. Он меняется.

Флора. Каково ваше мнение о «Поездке в Индию»?

Дас. Это и был деликатный вопрос, который вы думали мне задать?

Флора (счастливо смеется). О, мистер Дас.

Входит Пайк, одетый по индийской погоде. Он выглядит так, будто остановился в лучшем отеле Джуммапура. Там он и остановился. При нем небольшая сумка. Он смотрит по сторонам со смутно разочарованным видом.

Шум современной улицы, отчетливо индийский, сопровождает появление Пайка.

Флора за столом, пишет. Дас за мольбертом, рисует.

Флора (за письмом). «Джуммапур, суббота, 5 апреля. Милая Нэлл! С меня пишут портрет. Я имею в виду, что художник работает над ним прямо сейчас, пока я пишу, так что, если увидишь мое изображение в васильковом платье, знай, что я тогда писала это, по крайней мере часть времени. Он думает, я пишу поэму. Я в поэтической позе, как однажды отозвался обо мне Враг в своем вонючем листке».

Пайк. «Враг» – Дж. С. Скуайр (1884-1958), поэт, критик, литературный редактор «Нового политика» и редактор «Лондонского Меркурия». Анонимная редакционная врезка в «Лондонском Меркурии» от апреля одна тысяча девятьсот двадцатого года сетовала на «засилье девиц-рифмоплеток, которым лучше перестать принимать поэтические позы и начать позировать в качестве железнодорожных вокзалов». На журнал подали в суд поэтессы Элизабет Паддингтон (1901 – 1980) и Мередит Юстон (1899-1929). Оба дела не дошли до суда. Ф. К. вылила пинту пива на голову Скуайра в таверне «Фицрой» в январе девятьсот двадцать первого года.

Входит Дилип с бутылкой кока-колы.

Дилип. Доктор Пайк…

Пайк. Пожалуйста, зовите меня Элдон…

Дилип. Хотите кока-колы, Элдон?

Пайк. О, спасибо. Что это за… (В нем пробудились подозрения.) «Бока-Кола»? Знаете, я, пожалуй, не буду.

Дилип (не понимает). Их было две… правда. Я выпил свою, пока говорил с хозяином магазина. Все, как я и думал. Дак-бунгало стояло на том самом месте, во дворе. Конечно, этих квартир уже нет. Боюсь, что все, что вы увидите в этом городе, построено после войны.

Пайк. Да… жаль.

Дилип. Кроме, разве, дерева.

Пайк (просветлев). Ах да. Дерево. Правильно. Она упоминает дерево.

Дилип. Старик очень хорошо помнит бунгало. Оно было разрушено. Последствия Раздела [25].

Пайк. Его разделили на части?

Дилип. Сожгли во время бунтов. Здесь многие погибли в сорок седьмом.

Пайк. Ах этот Раздел! Да… ужасно. Это то самое дерево?

Дилип. На вид старое.

Пайк. Вы не сфотографируете меня?… На месте событий.

Дилип. Конечно.

Пайк вынимает фотоаппарат из сумки и дает Дилипу.

Пайк. Она сама наводится… только нажмите… (Он выбирает позицию.) Я мог бы послать объявление… в газету. Кто-то может помнить художника… Отойдите немного… захватите побольше дерева…

Дилип. Нет, тридцать пять – достаточно. Вы не против, если я переведу на автомат?… Навести на фон… F8…

Пайк. Да… конечно.

Дилип. Да, почему бы нет… пошлите объявление. Готовы? (Делает снимок.)

Пайк. Спасибо. Я вас тоже сниму.

Дилип. Хорошо. (Настраивает аппарат.) На пятьдесят. Побольше Дилипа.

Они меняются местами. Пайк берет камеру.

…в конце концов… пятьдесят шесть лет… он может еще жить… ему должно быть…

Пайк. Девяносто.

Дилип. Тогда, вероятно, нет. Готово?

Пайк. И еще… Что мне надо делать?

Дилип. Просто направьте на меня.

Пайк. И еще, Дилип… Сейчас. (Делает снимок.)

Дилип. Спасибо.

Пайк. Еще была акварель. Потерянная картина. Я так это прочел. Вам так не кажется?

Дилип (смеется). О да, я уверен, что вы именно так это и прочли, Элдон, но она была поэтом, а вы – ее биограф! Потерянная картина была бы вашим счастливым билетом.

Пайк. Может, предложить награду?

Дилип. Награду?

Пайк. За информацию, ведущую к… Если бы местная газета сделала из этого историю, я уверен, это дало бы результаты.

Дилип. Без сомнения, отель «Дворец Джуммапура» подвергся бы атаке толпы, размахивающей подлинными акварельными портретами английских дам на всех стадиях наготы. Но газета – это неплохая идея, если у них есть подшивки раньше тысяча девятьсот тридцатого года… Портретист должен был себя рекламировать.

Пайк. Это с вашей стороны очень мило, Дилип! Мне нужен снимок сверху, с деревом… Можно здесь забраться на крышу, как вы думаете?

Дилип. Я уверен, что можно. Пойду узнаю. (Уходит.)

Флора. «Твое письмо пришло сушей. Спасибо тебе за него, милая, но не считай меня заграничной разведкой. Ты, очевидно, знаешь о Соляном марше [26] больше меня».

Пайк. «Соляной марш» Ганди, в знак протеста против налога на соль, начался в Ахмедабаде двенадцатого марта. Ганди достиг океана в день, когда было написано это письмо.

Флора. «Никто при мне не упоминал о марше. Если вспомню, то спрошу об этом сегодня в Клубе. Мне сегодня нанес визит один чистенький юный джентльмен и пригласил на ужин. Впрочем, приглашение ему пришло на ум задним числом. Кажется, я сделала промах, не объявившись у Резидента, и юный всадник был послан проведать меня. По-моему, он меня прощупывал, но делал это так мило, что я не уверена. А сейчас мне надо бы остановиться. Мой художник хмурится, сначала на меня, потом на холст, как будто один из нас плохо себя ведет. Он обаятельный, пылкий и напоминает мне Чарли Чаплина [27], не того идиота в фильмах, а настоящего, который был на обеде у сэра Герберта».

Пайк. Именно сэр Герберт Беербом Три предоставил Ф. К. первый заработок вскоре после того, как семья Крю переехала в Лондон из Дербишира. Ф. К. была кратко занята в качестве зеваки-кокни в первой постановке «Пигмалиона» [28] и из-за протестов миссис Патрик Кэмпбелл была переведена на постоянную работу в офис. Это знакомство ввело Ф. К. в круг дочери Три, Ирис, и ее подруги Нэнси Кунард, оттуда к Ситвэллам и, возможно, к поэтическому творчеству.

Флора. «Поэма, которую я не пишу, о том, каково оно – сидеть сиднем и перемогать жару. Поэма была повержена собственной темой, а мне пора в Холмы. Я только и жду, когда мой художник закончит. Говорят, вот-вот начнется Сушь, но я не могу вообразить ничего жарче теперешних дней. А за этим наступит Время дождей, хотя я и сейчас чувствую себя так, будто сижу в луже. Не думаю, чтобы доктор Гаппи имел в виду такой теплый климат».

Пайк. Доктор Альфред Гаппи был семейным врачом Крю после их переезда из Дербишира в тысяча девятьсот тринадцатом году. Его первые записи о болезни Ф. К. со ссылкой на застой крови в легких датированы тысяча девятьсот двадцать шестым годом.

Флора. О-о-о, заткнись!

Она поворачивается в сторону Пайка. Одновременно Дас, потеряв терпение, кричит на хинди: «Убирайся! Убирайся!» Оба они кричат на пару незримых дворняжек, которые, судя по звукам, тявкают, лают, а теперь и дерутся под верандой. Посреди шума Дилип выкликает Элдона. Суматоха утихает сама собой. Пайк уходит за сцену вслед за Дилипом. Собаки, скуля, исчезают в небытие.

Дас. Чушь!

Флора. Что такое? Это из-за меня?

Дас. Нет, при чем тут вы?

Флора. Это глупый вопрос?

• Предыдущая
• 8/20
• Следующая