Наступает мезозой - Столяров Андрей Михайлович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/129
- Следующая
Сухощавый надменный высокий подтянутый человек энергичной походкой пересек помещение ресторана и, остановившись у столика, по-видимому, подготовленного для него, уважительно наклонил седую продолговатую голову.
Блоссоп кивнул в ответ.
– Представлять вас друг другу не буду. Он расстался с любовницей и сейчас подыскивает замену.
– А ты боишься меня потерять?
– Конечно, – ответил Блоссоп.
– Так я тебе нравлюсь?
– Не сомневайся…
Лида мягко вздохнула и затянулась дымящейся сигаретой.
Эпизод с литератором забывался.
– Всех-то ты знаешь, – томно сказала она.
Лида лежала в ванной, пахнущей сосновым экстрактом и, расслабившись от горячей воды, размышляла о том, какая она все же счастливая. Первый раз за границей, и все складывается пока на редкость удачно. Тьфу-тьфу-тьфу, разумеется, чтобы не сглазить. А ведь страхов, страхов-то сколько было. И как сложатся отношения с зарубежными поставщиками: не нагреют ли, не воспользуются ли её некоторой неопытностью. И как будет она там одна: совершенно чужая страна, незнакомые правила поведения. И как станет она объясняться на своем не опробованном английском. Это все же вам не дикторы «Би-би-си». Иностранцы – как будто с кашей во рту, «бу-бу-бу», ни одного знакомого слова. И ведь чуть было именно так и не вышло. Она вспомнила свою первую удушающую немоту, когда, только что прилетев, попыталась объясниться в гостинице. И дежурные фразы вроде бы зазубрила, и прорепетировала ответы, которые могла получить, кажется, предусмотрела решительно все, а вот стоило вежливому портье промурлыкать невнятное предложение сквозь улыбку и домашние заготовки немедленно вылетели из головы. Замычала в ответ, как овца, отбившаяся от стада. Отупение, ужас, столбняк, хорошо, что никто не видел. Тем не менее, как-то все обошлось – успокоилась, показала что-то на пальцах, что-то и без всякого перевода было понятно – закрутилось, начало цепляться одно за другое, раз – и выскочила связная живая картинка. И партнеры оказались приветливыми порядочными людьми: документы она подписала согласно намеченным разработкам. И чужая страна через пару дней уже выглядела, как какая-нибудь заезженная Прибалтика. И отличия быта, как выяснилось, не обременяли: что там быт, не так уж сильно и отличается. А английский её оказался и вовсе на высоте. Было даже приятно смотреть, как скучал без работы заказанный переводчик. Дважды сунулся было со своими поправками, а потом благодарно отстранился, затих, иногда лишь подсказывал что-нибудь из сленговых оборотов. Впрочем, переводчик после обеда куда-то исчез. А сама она к концу первого дня даже как-то забыла, что говорит по-английски. Вероятно, созрели плоды напряженных занятий: два часа ежедневно, три цикла разговорного языка. Непонятно, как она это все выдержала. Зато и результат налицо. Если вкалывать, то результат всегда проявляется.
Было только одно небольшое облачко на небосклоне. Лида медленно прикрыла глаза и сейчас же увидела светлый стерильный офис, окрашенный в голубое, странные, скрюченные растения по углам, длинный стол, на котором распластана документация. Слева от неё находится один из менеджеров: состоящий будто из сохлых рыбьих костей, а напротив – директор, который оскалил лошадиные зубы. И ещё два эксперта сидят по бокам от него. И похожи они на извлеченные из раскопок скелеты: чисто-белые, с отшкуренными песком суставами. И все это сборище движется, точно разыгрывая спектакль – очень нудное, тягостное, знакомое представление, и все реплики в этом спектакле давно известны, и никто из присутствующих ими не озабочен. Они словно выполняют некий загадочный ритуал, смысл которого уже давно безнадежно утрачен. Но при этом и сами не чувствуют нелепости происходящего. Вот, что ей вдруг почудилось пару раз. И, однако, ощущение это было настолько призрачное, что сейчас, когда все дела были успешно завершены, погрузившись в горячую ванну и наслаждаясь ароматом хвои, Лида лишь мимоходом скользнула по неприятному воспоминанию. Это ведь представляло собой не более, чем ощущение. К ощущениям следует, вероятно, прислушиваться, но не следует им потакать. Как-никак она – современная деловая женщина.
Хватит, проехали.
Она открыла глаза и в блаженной расслабленности скользнула взглядом по выступам в черном кафеле: стадо баночек, кремы, тюбики с растиранием. Непонятно зачем это требуется и для чего. Тем не менее, разумеется, – взять с собой. Верка сдохнет от зависти, надо будет ей обязательно что-нибудь подарить. Ладно, утром на сборы времени хватит. Теперь – Блоссоп. Она снова зажмурилась и потянула в себя легкий запах смолы. Вода была жаркая и какая-то невесомая, и такая же невесомость пропитывала организм, и казалось, рождались из этой невесомости новые силы. Так что – Блоссоп? Очаровывает, приятен, воспитание и манеры такие, что даже не по себе. Вежлив, сдержан, внимателен. И присутствуют, вместе с тем, настораживающие штришки. Например, само его имя – Блоссоп. Просто имя, и более – ничего. И на черной визитке, которую он подарил в первый же день, тоже, траурным серебром – просто Блоссоп. И далее – адрес мелкими буквами.
Впрочем, это ещё ничего не значит.
Она вспомнила, как они с Блоссопом познакомились. Жаркий солнечный полдень и фигура, легко склонившаяся над ней. Мадам кого-нибудь ищет? Нет, я просто рассматриваю окрестности. Разрешите вам посоветовать пройти в левую часть террасы… И прохлада, которая, казалось, от него исходила. Удивительно: жаркий день и прохлада. И к тому же, великолепное знание языка. Будто русский, абсолютно никакого акцента. Никакой деревянной правильности, свойственной иностранцам. Говорит, что он несколько лет жил в Москве. Может быть, но одним проживанием такого языка не получишь. Тут заложен громадный систематический труд. Лида неожиданно сообразила, что и Марко, который к ним подходил, тоже, кажется, изъяснялся по-русски. Или все-таки по-английски? Почему-то она не могла досконально восстановить. Впрочем, какая разница. Марко, Блоссоп. Завтра она улетает.
Лида медленно повернулась, предвкушая нынешнее удовольствие. Сначала струнный концерт – фраки, длинные вечерние платья, а затем, по-видимому, прогулка по набережной – Блоссоп тихо рассказывает про встречных, кто есть кто, и, конечно, – ужин в одном из множества ресторанчиков: тихо играет оркестр, мерно плещутся волны, разламывающиеся о скалы. Вероятно, следовало бы пойти в «Капитолий». Ну а завершить этот вечер можно и у нее. Если будет, конечно, желание и достаточно сил. Так что – Блоссоп и Блоссоп. К Блоссопу у неё никаких претензий.
- Предыдущая
- 2/129
- Следующая
