Выбери любимый жанр

Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

Многие тогда поддержали короля, заявив, что женщина, открыто признавшаяся в прелюбодеянии, не заслуживает лучшего обращения. К тому же теперь второй сын Сесилии Йоркской и в самом деле представлялся имевшим больше прав считаться наследником Плантагенетов, чем Эдуард. Сам же Джордж, еще с тех пор как при Уорвике парламент принял закон, согласно которому, если после Ланкастеров не останется потомства, именно средний Йорк взойдет на трон, был убежден, что он, а не Эдуард должен править Англией – и как прямой наследник своего отца, и как наследник Ланкастеров. Поэтому Джордж Кларенс все время возглавлял любую оппозицию против старшего брата, без устали плетя сеть интриг. Можно было только диву даваться, как хватает у короля терпения смотреть сквозь пальцы на бесчисленные измены Кларенса. Король не наказал его, даже когда люди брата под пыткой признались, что он возводил порчу на короля. Более того, Эдуард оказал Джорджу поддержку, когда тот вдруг объявил, что намерен жениться на сестре Якова Шотландского Маргарите. Казалось, долготерпению Эдуарда нет предела, и наконец Элизабет, всегда ровная и невзыскательная супруга, едва ли не впервые в жизни вспылила, явившись в покои короля и потребовав объяснений.

Эдуард долго молчал, лишь когда Элизабет выдохлась, заговорил с ней тихо и устало. Его голос звучал настолько невнятно, что даже те, кто подслушивал у дверей, не могли разобрать слов. Когда же он умолк, королева заплакала.

– Как ты мог, Нэд!..[2] Как ты мог так поступить со мной?

Голос королевы прерывался. Эдуард сел рядом и обнял жену. Элизабет была старше, но сейчас, когда этот рыхлый, страдающий отдышкой и изнуренный постоянными приступами малярии человек обнимал ее, она казалась едва ли не его дочерью. А ведь королева ждала седьмого ребенка.

Из покоев мужа королева вышла только под вечер. Она выглядела усталой и подавленной. Старший сын от ее первого брака, Томас, маркиз Дорсет, постарался утешить мать:

– Государыня, прикажите – и мы устроим такую охоту на Кларенса, что ни один из лордов королевства не рискнет предоставить ему свой кров!

Королева ласково коснулась щеки юноши.

– Боюсь, мой мальчик, что отныне нам предстоит ублажать Джорджа.

Это было непонятно, однако слово королевы для Вудвилей являлось законом. И они роем вились вокруг Кларенса. Маркиз Дорсет сводил его с прелестными леди, епископ Лайонел засиживался с ним за партией в шахматы, изящный и образованный граф Риверс знакомил с неким предпринимателем Кэкстоном, которому покровительствовал, дабы тот установил в Вестминстерском аббатстве первую в Англии печатную машину. Джордж Кларенс охотно принимал знаки внимания, но оставался насмешлив и дерзок. К тому же он был не дурак выпить за чужой счет, и юному маркизу Дорсету зачастую приходилось чуть ли не на себе тащить осоловевшего герцога из притонов Саутворка.

Однажды Кларенс, пьяно опираясь на Дорсета, сказал:

– А ты славный малый, Томас! Думаю, однажды, когда я стану королем, то смогу отплатить тебе за усердие.

Дорсет отворачивался от дышащего перегаром герцога и упорно направлял его туда, где у причала их ожидала лодка.

– Но как же вы, дядюшка, собираетесь занять трон? Впрочем, видимо, вы говорите о троне Шотландии, раз уж посватались к принцессе Марии?

Герцог выругался так, что стоявшие неподалеку шлюхи весело расхохотались, и маркизу пришлось приложить немало усилий, чтобы отвлечь от них внимание родича короля и вновь направить его мысли в нужное русло. Наконец Кларенс раздраженно сказал:

– Ты еще молокосос, Томас, и ничего не понимаешь. Я стану королем уже потому, что твоя матушка попросту мнит себя королевой, а твоих сводных братцев-принцев – наследниками трона. На самом же деле она ничем не лучше этих девок и такая же шлюха, как и они. И я докажу это, предъявив парламенту брачное свидетельство Элеонор… Но тсс! Ни слова более. Споем-ка лучше, малыш Томас!

И он принялся горланить песни, пока Дорсет не погрузил его в лодку.

Когда маркиз Дорсет поведал матери об этом разговоре, та заметно разволновалась.

– Мы должны разведать, где находится документ, упомянутый Джорджем. Иначе, клянусь святой Елизаветой, моей покровительницей, настанет день, когда этот негодяй и впрямь сможет отнять трон у моих детей…

Больше она ничего не добавила, но лицо ее, озаренное пламенем свечей, исказилось такой ненавистью, что Дорсет невольно переглянулся со своими дядьями – графом Риверсом и епископом Лайонелом. Они знали, что Элизабет недолюбливает Кларенса, но чтобы настолько…

Обычно недругом королевы считался младший Йорк – горбатый Ричард Глостер. Королева враждовала с ним даже в дни, когда Кларенс переметнулся на сторону Делателя Королей, а Ричард оставался с Эдуардом, сражался за него под Барнетом и Тьюксбери. Но и тогда Элизабет не подавала ему руки.

– Ты должна быть благосклоннее к Дику[3], – говорил ей Эдуард, и королева, как верная жена, подчинялась. Однако ни фальшивые любезности, ни показная дружба не мешали обоим понимать: они враги.

Королева не доверяла Глостеру, она видела, как все больше власти и могущества приобретает этот Йорк, которому, казалось, не на что было рассчитывать. Но титул следовал за титулом, должность за должностью, манор[4] за манором. Элизабет замечала, как мало-помалу Ричард оттягал у ее венценосного супруга полкоролевства. Теперь от Ноттингема до границ с Шотландией, не считая кое-каких владений Кларенса, простирались лишь подвластные Глостеру земли. Король Эдуард, заметно сдавший в последнее время, редко заезжал так далеко, и люди на Севере считали младшего Йорка более влиятельным правителем и именно в нем видели силу. Даже гордый Перси, граф Нортумберленд, единственный, кто мог противостоять Ричарду, и тот должен был смириться перед мощью горбатого Дика.

– Не кажется ли вам, государь, – несколько нервно говорила королева мужу, – что неразумно давать Глостеру подобные полномочия над половиной королевства? Пусть бы на Севере у него был достойный противник в лице Перси.

Но Эдуард не уступал.

– Бог свидетель, Бетти, я доволен, что поставил Дика наместником Севера. Он загнал в угол последних непокорных ланкастерцев, он прекрасно контролирует неспокойное Пограничье, заставил повиноваться Нортумберленда, того самого Нортумберленда, для которого всегда существовал лишь один девиз: «Перси должны служить только Перси!» Нет уж, если Белый вепрь загонит в клетку Синего льва[5], я буду только доволен.

Так обстояли дела в королевской семье и при дворе, когда в начале осени 1480 года король Эдуард решил собрать парламент. На него должен был приехать и герцог Глостер. Он написал Эдуарду, что хотел бы наконец жениться, чему король обрадовался, хотя и был несколько обескуражен, поскольку младший брат не назвал имени своей избранницы, сообщив лишь, что вопрос об этом браке должен быть поставлен в парламенте. И это Дик, который всегда твердил царственному брату, что никому, даже королю, не позволит вмешиваться в свою личную жизнь и сам выберет себе невесту.

1. Anguis in herba[6]

Ричард Глостер прибыл в Лондон в первые дни сентября. Встреча трех братьев Йорков прошла с показной приветливостью, но все равно многие разглядели за улыбками и объятиями некоторое напряжение.

Ричард Глостер держался лучше других, на устроенном в его честь пиру был общителен и весел, много шутил, но его внимательный взгляд холодно подмечал все перемены. Он видел, как постарел и обрюзг король. Эдуард почти не поднимался с кресла, а его любовница – кареглазая Джейн Шор – проплясала весь вечер с лордом Гастингсом и с красавчиком маркизом Дорсетом. Ричард заметил, что эти двое готовы не на шутку схватиться из-за нее, а она лишь смеялась да поглядывала в сторону короля.

вернуться

2

Нэд – уменьшительное от имени Эдуард.

вернуться

3

Дик – уменьшительное от имени Ричард.

вернуться

4

Манор – феодальная вотчина в средневековой Англии.

вернуться

5

Белый вепрь – геральдический знак в гербе Глостера; Синий лев – геральдический знак в гербе Перси.

вернуться

6

Змея в траве; скрытая опасность (лат.).

2
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Вилар Симона - Тяжесть венца Тяжесть венца
Мир литературы