Этюды о моих общих знакомых - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 13

• Предыдущая
• 13/13

Какой порыв сочувствия подчас обнаруживается у него в областях, которых раньше никто не касался, иногда он изливается на полевую мышь, цветы и самого дьявола, иногда ведет прямой разговор от сердца к сердцу, иногда ликующе звенит, будто колокола! Когда мы сравниваем «Новогодний привет старого фермера его старой лошади» с умным и холодным стихотворением, написанном за полвека до того, — «Смерть лошади старика», мы видим дух той перемены, которую осуществил Бернс. А что до манеры, кто из читавших «Двух собак» сможет забыть, как колли Люат описывает веселье в доме и принимает в нем участие?

Вот эта страстная сила сочувствия оказалась роковой для многих женщин, а из-за Джин Армор в конце концов для него самого. Его юмор исходит таким глубоким, спокойным потоком, что я отважусь назвать Бернса лучшим из поэтов-юмористов. Он поворачивается на середине, чтобы выразить благородное чувство или высказать четкое замечание о человеческой жизни, стиль меняется и становится подобающим случаю. Кажется, Принсипел Шерп радостно говорит, что Бернс не был бы шотландцем, если б не любил морализировать, и не был бы, можно добавить, сыном своего отца; но (что стоит отметить) его морализаторство в значительной степени мораль его жизненного пути. Он был одним из наименее безликих художников. Если не считать «Веселых нищих», он нигде не выказывает драматургического таланта. Мистер Карлейль сетовал, что «Тэм О'Шентер» из-за отсутствия этого достоинства лишь красочное и поверхностное произведение; я могу добавить, что в «Двух собаках» именно в нарушении драматической правильности заключается большая часть юмора. Поистине Бернс был настолько самим собой, что это бросается в глаза на каждой странице; и вряд ли найдется уместное замечание в осуждение или похвалу его поведения, какого он сам не вставил в свои стихи. Увы! Что касается духа этих замечаний, они представляют собой поистине жалкие извинения за столь порочную жизнь, за нереализованные, загубленные таланты и словно бы демонстрируют, какую незначительную роль играет разум в любовных делах мужчины. Вот по крайней мере один человек, который проницательно предсказал собственную судьбу; однако это знание не могло ему помочь, и он вынужден был с открытыми глазами принять свою трагичную участь. За десять лет до кончины Бернс написал себе эпитафию; и ни последующие события, ни критический взгляд потомства не указали нам ни единого слова, какое следовало бы изменить. И наконец, разве он не высказал последнюю невыполнимую просьбу?

Одно? Боюсь, каждый мужчина и каждая женщина «сокрыты» для всех своих ближних с рождения до смерти, как в величайших добродетелях, так и в самых прискорбных пороках; и мы, пытающиеся понять характер Бернса, можем усвоить этот его урок и не быть суровыми в своих суждениях.

• Предыдущая
• 13/13