Северное сияние - Пулман Филип - Страница 7
- Предыдущая
- 7/98
- Следующая
— Вполне возможно, что теперь он снимает со своих жертв скальпы на тартарский манер. Меня это ничуть не удивляет.
Лира быстро посмотрела на дядю Азриела. Скрестив руки на груди, он с сардонической усмешкой взирал на разгорячившийся цвет науки.
— А кто это такой, как бишь его, Йофур Ракнисон?
— Это владыка Свальбарда, — ответил паломник. — Совершенно верно, он один из панцербьорнов. Такой, знаете ли, узурпатор, хитростью проложивший себе дорогу к трону. Во всяком случае, насколько я понимаю, он представляет собой фигуру довольно серьезную. И что бы там ни говорили о его… затеях, он далеко не так прост. Хотя затеи эти, прямо скажем… Дворец себе отстроил из привозного мрамора. Университет даже основал.
— Что? Университет? Для кого же? Не иначе как для медведей, — сострил кто-то под общие смешки.
— И тем не менее, — продолжал паломник, — я убежден, что трагедия, приключившаяся с доктором Грумманом, вполне во вкусе Йофура Ракнисона. Однако, друзья мои, как это ни удивительно, но к нему можно найти подход, если понадобится, конечно. И тогда он начнет вести себя по-другому.
— А вы, Трелони, разумеется знаете, как этот самый подход найти, — колко осведомился желчный декан.
— Разумеется знаю. Ему просто нужно дать то, чего он жаждет более всего на свете. Более славы, более почестей. Ему нужен альм. Найдите способ наделить его альмом — и он у вас в кармане.
Всех присутствующих эти слова от души позабавили.
Лира ошарашенно покрутила головой. Для нее все то, о чем говорил профессор, звучало, как тарабарщина. И вообще, куда интереснее слушать про скальпы, про северное сияние, про Серебристую Пыль эту загадочную. Но к вящему ее разочарованию, дядя Азриел явно не собирался больше ни снимки показывать, ни находки демонстрировать. Разговоры свелись к ожесточенной полемике по поводу того, давать или не давать лорду Азриелу денег на снаряжение еще одной экспедиции. В самый разгар этой словесной баталии Лира почувствовала, как веки ее наливаются свинцом, голова клонится вниз, и вскоре она уже крепко спала. Пантелеймон тоже дремал, уютно обвившись вокруг ее шейки. Как всегда, чтобы выспаться получше, он обернулся горностаем.
Лира проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.
— Т-ш-ш, — прошептал дядя. Он сидел на корточках перед открытой дверцей шкафа. — Все уже разошлись, но слуги еще не спят. Живо, марш в свою комнату, и никому ни слова!
— Они вам дали денег? — спросила Лира сонным голосом.
— Дали, дали.
— А что такое Серебристая Пыль? — пискнула девочка, пошатываясь спросонья.
— Не твоего ума дело.
— А вот и моего. Сами же мне велели подслушивать, а теперь ничего рассказать не хотите. А можно мне на отрезанную голову посмотреть?
Пантелеймон заерзал, шерстка у него поднялась дыбом, и Лире стало щекотно вокруг шеи. Глядя на ее заспанную мордочку, лорд Азриел расхохотался.
— Ой, не зли меня, — простонал он и принялся упаковывать слайды. — Успела ты проследить за магистром?
— Конечно. Знаете, как он всполошился из-за вина!
— Хорошо, хорошо. Ну, на этот раз мы его обошли. А теперь давай-ка в кровать и без разговоров.
— Дядя, а вы куда едете?
— Я возвращаюсь на Север. У меня всего десять минут, дружок.
— Возьмите меня с собой.
Лорд Азриел поднял голову и посмотрел на Лиру так, словно бы увидел ее впервые. Кошачьи зрачки пумы-альма сузились. Под этими взглядами девочка почувствовала себя как под перекрестным огнем, но глаз не опустила, хоть и залилась краской до корней волос.
— Это исключено, — помолчав, произнес лорд Азриел. — Сейчас твое место здесь.
— Но почему? — взмолилась Лира. — Почему оно здесь? Я так хочу на Север, чтобы самой все увидеть: и медведей, и айсберги, и северное сияние. Мне так интересно про эту Серебристую Пыль. И про город в небе. А это правда другой мир?
— Послушай меня, девочка, и постарайся понять. Тебе туда нельзя. Время сейчас опасное, так что давай-ка будь умницей и отправляйся в кровать. А я тебе моржовый бивень привезу. Хочешь? Настоящий, резной. Все, все, ни слова больше. Не буди во мне зверя.
При этих словах альм-пума издала негромкий утробный рык, и Лира вдруг как-то на удивление ясно поняла смысл выражения «разбудить зверя» и легко представила свои ощущения, когда оба ряда вот этих вот белоснежных зубов сомкнутся на ее горле.
Нет, лучше было ретироваться. Лира насупилась, поджала губы и исподлобья посмотрела на дядю. Но он, казалось, забыл о ней, поскольку был целиком поглощен выкачиванием воздуха из вакуум-контейнера. Не говоря ни слова, все с тем же решительно-мрачным лицом, Лира вышла из комнаты и отправилась спать.
Магистр и библиотекарь, два старинных друга и соратника, всякий раз после горьких поражений, если таковые случались, садились вместе, чтобы утопить утрату в стакане доброго вина. Так было и на этот раз. Как только лорд Азриел уехал, они отправились в покои магистра и расположились в его кабинете. Шторы на окнах были плотно задернуты, в камине уютно горел огонь, оба альма привычно примостились один на плече, другой на коленях. Наконец-то можно было спокойно обдумать то, что произошло.
— Вы действительно считаете, что он обо всем догадался? Я имею в виду токайское, — спросил библиотекарь.
— Нет, дружище, он не догадался. Он знал. И знал наверное. Так что графин этот он, вне всякого сомнения, разбил сам.
— Вы уж простите меня, — сокрушенно сказал библиотекарь, — но мне все-таки кажется, что это к лучшему. Я никак не мог смириться с мыслью о…
— О яде?
— Давайте не будем лукавить. О смертоубийстве.
— Поверьте моему слову, Чарльз, мне это тоже глубоко отвратительно. Но вопрос-то стоит иначе. Что страшнее: взятый на душу грех или возможные последствия того, что будет, если этот грех на душу не взять. Само провидение вмешалось и предотвратило гибель лорда Азриела. Право же, старина, мне очень жаль, что я посвящаю вас во все это. Все-таки камень на сердце…
— Что вы, что вы, — всплеснул руками библиотекарь. — Жаль только, что вы не открыли мне всю правду.
Магистр задумчиво вертел в пальцах стакан.
— Пожалуй, вы правы. Мне следовало бы рассказать вам больше. Веритометр показывает, что изыскания лорда Азриела могут иметь поистине чудовищные последствия. И, что самое главное, к этому будет причастна наша девочка. Я хотел только одного: уберечь ее, спрятать, хотя бы на время.
— А скажите мне, эти его исследования, они что, каким-то образом связаны с деятельностью Дисциплинарного Суда Духовной Консистории? Или с этим, как бишь его, Министерством Единых Решений по Делам Посвященных?
— Отнюдь. Министерство Единых Решений неподотчетно Духовной Консистории. Мне вообще кажется, что вся эта интрига — дело рук одного человека, которому лорд Азриел, мягко говоря, не симпатичен. Так что, дружище, боюсь, что попали мы с вами прямехонько между молотом и наковальней. Ну, что скажете?
Библиотекарь не спешил с ответом. Да и что тут было говорить? С того момента, как папа Кальвин перенес Святой престол в Женеву и учредил Дисциплинарный Суд Духовной Консистории, власть церкви над всеми сторонами жизни общества стала абсолютной. Вскоре после смерти Кальвина папство было упразднено и его место занял Магистерий, представляющий собой сложнейшую систему колледжей, судов, консультативных советов. Однако единого централизованного руководства над ними не было, отчего зачастую они отчаянно соперничали друг с другом. Так, например, в конце прошлого века самым могущественным считался Епископальный колледж, но за последние несколько лет в политических хитросплетениях наметился новый лидер — Дисциплинарный Суд Духовной Консистории. На сегодняшний день он пользовался наибольшим влиянием и, следовательно, представлял наибольшую опасность.
Но это еще не все. В разных концах паутины Магистерия, под эгидой какого-нибудь сильного союзника, могли, словно грибы, вырастать организации, никому на первый взгляд впрямую не подчиненные. Именно такова была судьба пресловутого Министерства Единых Решений по Делам Посвященных. Сколь далеко простирались интересы этого ведомства, библиотекарь не знал. Но то немногое, что он о них слышал, наполняло его душу ужасом и отвращением, так что горечь магистра была ему вполне понятна.
- Предыдущая
- 7/98
- Следующая
