Плененные любовью - Барбьери Элейн - Страница 52
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
Смотреть дальше на это безумное лицо и думать о том, что ее вынуждает стать его женой человек, своими руками убивший ее любовь, было невыносимо. Аманда выскочила из ванны – лишь бы убраться отсюда подальше, но испуганно застыла, услышав, как охнул Роберт при виде ее дивной наготы. Она оглянулась. Восхищение и любовь моментально смыли с лица Роберта ненависть и гнев. Не спуская с нее горящего взгляда и содрогаясь от разбуженного желания, Роберт встал и хрипло произнес:
– Ах, моя дорогая, моя Аманда, как ты прекрасна! И наконец-то настал тот час, когда мы сможем стать единым целым!
Роберт подхватил ее, прижал к своей голой груди и уложил на кровать. Он быстро избавился от штанов и сапог и растянулся рядом, с глубоким довольным вздохом приникнув к ней.
Почувствовав грубое, нежеланное прикосновение чужого тела, Аманда начала вырываться, кричать, кусать и царапать мужчину, старавшегося подтащить ее поближе к себе.
– Нет! Отпусти! Ты убийца, убийца, я тебя ненавижу!
Роберт внезапно озверел, навалился на нее всей тяжестью, завел за голову руки и коленом раздвинул ее ноги, яростно шипя:
– Я возьму тебя сейчас, сию же минуту, а уж тогда посмотрим, кто твой хозяин! – И он грубо, безжалостно ворвался в ее лоно.
От боли Аманда жалобно вскрикнула, однако ее голос заглушил гулкий, утробный стон наслаждения, вырвавшийся у Роберта из груди. Он даже на миг замер, упиваясь ее восхитительным, горячим телом. Не обращая внимания на придушенные крики и попытки освободиться, Роберт стал двигаться – неистово, резко, думая лишь об утолении собственной страсти.
И снова в памяти у Аманды возникло лицо Чингу, и она с тоской и болью представила его осторожные, трепетные ласки, его терпение и чуткость – пока Роберт не заурчал у нее над ухом, содрогаясь от удовольствия, и не рухнул без сил на нее.
Это было настолько отвратительно, что Аманда не смогла сдержать подступившую к горлу тошноту. Кое-как скинув с себя вялое тело, она едва успела выбраться из кровати и добежать до тазика в углу, над которым согнулась в тяжелом, удушливом приступе рвоты.
Аманду качало от слабости, когда наконец она смогла добраться до ванны и умыться. Тихий, но грозный голос Роберта заставил ее испуганно вздрогнуть:
– Хватит, Аманда. Тебе давно пора быть в постели. Я жду.
Глава 6
Измученный жарким августовским солнцем, Роберт уселся прямо на землю, уперся локтями в колени и раздраженно откинул со лба длинные пряди каштановых волос. Ему давно следовало уйти вот так подальше в лес, чтобы спокойно посидеть и обдумать свое незавидное положение, становившееся все отвратительнее с каждым днем. Всего полчаса назад он в очередном припадке ярости схватил ружье и выскочил из хижины, заявив, что пошел на охоту, однако увел от хижины лошадей и привязал их в укромном местечке в лесу. Он уже успел убедиться, что Аманда при первой возможности попытается сбежать. Роберт злобно фыркнул. Прошел уже почти целый месяц, а он по-прежнему не решается надолго оставлять ее одну. Ну что ж, по крайней мере ей хватает ума не соваться в лес пешком, с ребенком на руках.
Ох уж этот ребенок! Он отравлял Роберту все существование, одним своим видом будил бешеную, животную ревность. Из-за него ни он, ни Аманда не имеют возможности забыть то, что он старался заставить ее забыть и за что она по-прежнему продолжает цепляться. Роберт был уверен, что она поступает так назло, что она нарочно оживляет в памяти своего вонючего дикаря, чтобы отказаться от близости с ним, Робертом, всякий раз, когда ложится в постель. Черт бы побрал этого краснокожего! Ну как прикажешь воевать с мертвым мерзавцем?
Роберт чувствовал, как от всех этих мыслей подступают знакомые отчаяние и тоска. Ну почему, почему она не желает понять, как сильно он ее любит? Ведь он поступил правильно и справедливо, когда уничтожил настырного дикаря, а с ним и угрозу снова ее потерять! Просто в голове не укладывается, как грязный, тупой абнаки сумел околдовать эту чистую, невинную душу. Уж он-то, Роберт, отлично знал этих краснокожих – жуткое, кровожадное племя, их и людьми-то не назовешь! И как только Аманда могла терпеть близость с таким мерзавцем – а уж тем более так искренне чтить его память! Этого Роберт не понимал совершенно, как не понимал и того, какого черта она гордится своим краснокожим ублюдком! Ее милое лицо, такое холодное и замкнутое в присутствии Роберта, буквально сияет от любви всякий раз, стоит ей хотя бы посмотреть на этого недоноска! Совсем недавно Роберт вернулся из лесу незамеченным и имел возможность полюбоваться Амандой, кормившей ребенка, сидя возле хижины. Да он чуть не лопнул от злобы и ревности, глядя на то, с каким обожанием она смотрит на проклятого младенца! А она еще вдобавок принялась что-то напевать, и, судя по всему, ребенок наконец насытился – сонные глазенки слиплись, а маленький ротик приоткрылся и выпустил сосок, который он теребил с такой жадностью. Задумчиво улыбаясь каким-то своим мыслям, Аманда положила сына на колени, быстро застегнула платье, а затем подхватила младенца и понесла в дом.
Роберт, все это время не спускавший с нее глаз, чувствовал, что больше не в силах вытерпеть. Сгорая от желания и от злости, что нежность и любовь, были предназначены не ему, а еще от ревности и отчаяния, он ворвался в хижину и в приступе дикой, животной страсти стал требовать у Аманды то, чего она никогда не дала бы ему по доброй воле. При виде отвращения и ненависти, вспыхнувших на ее выразительном лице, он озверел окончательно и пригрозил немедленной расправой над беспомощным младенцем. Только тогда ему удалось получить то, что с трудом можно было назвать любовными утехами. А потом, расслабленно лежа возле нее на кровати, Роберт чуть не умер от стыда за это насилие над прекрасной женщиной, единственное преступление которой заключалось а том, что ему угодно было воспылать столь неистовой страстью. Он повернулся к ней и в бессознательной попытке снять с себя вину, свалив ее на другого, заговорил раздраженным тоном;
– Ты что же, и своего индейского любовничка доводила до того, что он не помнил себя от ярости и набрасывался на тебя как зверь?
Аманда напряженно застыла и тихо, отчетливо произнесла:
– Чингу всегда был так нежен, чуток и терпелив, он так любил меня, что я отдавалась ему с ответной любовью и охотой.
Роберт дернулся, как будто получил удар под ложечку от давно погибшего дикаря. А потом не спеша приподнялся, чувствуя, как закипает в груди ярость, размахнулся и нанес сильный удар ей в лицо. Удивленные, испуганные синие глаза широко раскрылись. Удар едва не лишил Аманду сознания, а из уголка рта потекла тоненькая струйка крови. Но как только взгляд синих глаз снова обрел былую ясность, она прошептала вес тем же тихим, отчетливым голосом, с затаенной улыбкой на побледневших губах:
– За все время, что я прожила с человеком, которого ты называешь дикарем, он ни разу не ударил меня.
На этот раз упрямое преклонение Аманды перед ее краснокожим хахалем перешло всякие границы – во всяком случае, так решил Роберт, злорадно давая волю звериному, кровожадному бешенству. Она давно уже потеряла сознание, а он бил и бил без конца. Вдруг он сам ужаснулся тому, что делает. Мгновенно злоба сменилась животным страхом, и он зарыдал, гладя Аманду по распухшей щеке.
– Аманда, дорогая, пожалуйста, прости меня! Очнись, дорогая!
Но она по-прежнему лежала неподвижно. Роберт в панике соскочил с кровати, притащил тазик с водой и стал обмывать кровь с разбитого лица. Один глаз, которому досталось больше всего, уже почернел и заплыл, на щеках алела кровь, и губы, ее дивные, мягкие губы, распухнув, кровоточили. Роберт продолжал обмывать свежей водой ее лицо, с замиранием сердца дожидаясь, пока она придет в себя. И когда веки едва заметно дрогнули и наконец слегка приподнялись, облегчение его было столь велико, что он не смог удержаться от горьких, глухих рыданий.
Все еще проводя влажной тряпкой по изуродованному лицу, он ласково повторял;
- Предыдущая
- 52/77
- Следующая
