Зодиак - Стивенсон Нил Таун - Страница 2
- Предыдущая
- 2/72
- Следующая
Когда я добрался до Чарльзгейт, где Коммонуэлс пересекал односторонний четырехполосный поток, то во главе одной полосы обнаружил маломощный пикапчик с мэнскими номерами, за рулем которого сидела мамаша, пытавшаяся присматривать за четырьмя отпрысками, а во главе другой – древний «мерседес» со старушкой, которая выглядела так, словно даже собственного адреса не помнит. И полдюжины велосипедистов, только и ждущих, чтобы настоящий сорвиголова возглавил прорыв.
Пересекая запруженную магистраль, штурмуйте по одной полосе зараз. Выждав, когда в первой появится двадцатифутовый зазор, я в него вклинился. «BMW» передо мной вильнул было на соседнюю полосу, чем вызвал волну вдоль Чарльзгейт, когда десяток машин попытались повторить его маневр. Потом машина завибрировала и остановилась (сработала компьютеризированная система тормозов), и водитель обмяк на гудке.
Следующая полоса далась еще проще: какой-то новичок из Джерси на «камаро» совершил ошибку, притормозив, и я захватил его жизненное пространство. Кретин на «BMW» попробовал вклиниться за мной, но у половины велосипедистов и перечницы на «мерсе» хватило ума двинуть вперед и его заблокировать.
Через десять секунд огромная дыра возникла в третьей полосе, и я метнулся туда прежде, чем «камаро» сообразил что к чему. Я рванул так агрессивно, что какой-то второразрядный клерк-стенографист на «хонде» притормозил на четвертой ровно настолько, чтобы я и ее цапнул. Тут плотину прорвало: чадская армия перешла в наступление и оккупировала перекресток. Надо думать, водители «BMW», «камаро» и «хонды» теперь заглушат моторы и выйдут размяться.
Прохожие и пьянчуги зааплодировали. Юный юрист, едва начавший бриться, но, похоже, уже с шестизначным доходом, обогнал десяток машин, лишь бы крикнуть, опустив верх, дескать, я малый не промах.
– Что-нибудь новенькое скажи, робот ты адский, – бросил я в ответ.
По мосту Массачусетс-авеню я перебрался на противоположный берег Чарльза. На полпути остановился, чтобы ее оглядеть. Реку то есть. Река и гавань – мой хлеб насущный. Ветра особого не было, поэтому я с силой втянул носом воздух, прикидывая, какую дрянь свалили в нее выше по течению прошлой ночью. Согласен, метод примитивный, но так уж вышло, что человеческий нос – исключительно чувствительный прибор. Для некоторых смесей лучшего детектора, чем наш шнобель, просто не придумаешь. Электроника ему в подметки не годится. Например, я много чего могу рассказать про машину, просто понюхав ее выхлоп: насколько хорошо отлажен мотор, есть ли у нее каталитический нейтрализатор выхлопных газов, на каком бензине она работает.
Поэтому время от времени я нюхаю Чарльз, чтобы определить, не упустил ли чего. При длине в тридцать миль у нее ширина и груз токсинов – как у Огайо в Питтсбурге или Кай-яхуги в Кливленде.
Потом я двинул через студенческий городок МТИ, лавируя между умниками с пятидесятидолларовыми учебниками под мышкой. Студенты стали теперь чертовски молодыми. Казалось бы, не так давно я сам ходил в университет по ту сторону реки и этих троллей считал сверстниками и соперниками. А сейчас мне их просто жалко. И им меня, наверное, тоже. По внешним меркам я – из отбросов общества. На прошлой неделе я был на вечеринке бостонских яппи, не новомодных, а настоящих, и все они жаловались на попрошаек, ошивающихся на Коммон, мол, какие они стали агрессивные. Сам я ничего подобного не заметил, ведь ко мне никто не приставал. А потом вдруг понял почему: потому что я сам на них похож. Джинсы с прорехами на коленях. Кеды с дырами, протертыми необрезанными ногтями на больших пальцах. Футболки, длинные майки и фланелевые рубахи в несколько слоев, чтобы регулировать температуру тела. Растрепанные светлые волосы, подстригаемые… ну, раз в год. Бесформенная рыжеватая борода, подстригаемая или сбриваемая… ну, два раза в год. Не слишком толстый, но наделенный зрелыми округлостями человека, живущего на дешевом крепленом вине и плюшках. Никакого портфеля, манера бесцельно глазеть по сторонам и нюхать реку.
К тому же, хотя велосипед у меня хорош, я заранее полил его из баллончика дешевой золотой краской, чтобы он не выглядел таким уж приличным. Даже замок казался дерьмовеньким: «криптонитовый» и весь в царапинах от кусачек. В прошлом году мы повесили его на ворота токсичной свалки, и владельцы пытались попасть на свой объект, использовав не те инструменты.
В Калифорнии я сошел бы за хакера, направляющегося в какую-нибудь хай-тек-компанию, но в Массачусетсе даже хакеры носят рубашки на пуговицах. Я катил через территорию хакеров, мимо череды хай-тек-магазинчиков, присосавшихся к МТИ, и, наконец, выехал на площадь, где у моей организации был местный офис.
«ЭООС». «Экстремисты охраны окружающей среды». Прошу прощения: «ЭООС Интернэшнл». Меня держат на ставке профессионального мучителя: это врожденный талант, которым я пользуюсь со второго класса школы, с тех пор как сообразил, как фонариком довести до мигрени училку. Я мог бы привести и другие примеры, устроить вам экскурсию по галерее сломленных и разъяренных начальников всех мастей, которые за прошедшие годы пытались учить меня, направлять, воспитывать или подавлять, но будет слишком уж похоже на хвастовство. Я не так уж горжусь своими умениями. Но деньги за это беру.
Велосипед я втащил на четвертый этаж – надо же делать зарядку. Проемы под ступеньками были заклеены стикерами «ЭООС», чтобы в шести футах у тебя перед глазами всегда маячила фраза «СПАСИ КИТОВ!» и что-нибудь про «ДЕТЕНЫШЕЙ ТЮЛЕНЕЙ». К тому времени когда посетитель добирался до четвертого этажа, у него развивалась одышка, а мозги были безнадежно промыты. Приковав велосипед к батарее (на всякий случай), я вошел внутрь.
В приемной командовала Триша. Она у нас с приветом, зато милая, имеет довольно странное представление о телефонном этикете и считает, что я «в порядке».
– Вот черт, – приветствовала меня она.
– Что?
– Ты просто не поверишь.
– Во что?
– Вторая машина.
– Фургон?
– Ага. Уэймен.
– Худо?
– Пока неизвестно. Он все еще на обочине.
Я предположил, что машина в лепешку и что Уэймена теперь уволят или, во всяком случае, задвинут на такое место, где он даже близко к машине «ЭООС» не подойдет. Всего три дня назад он поехал на «субару» за изолентой и на парковке размером не больше теннисного корта умудрился так врезаться в бетонное основание фонаря, что безнадежно раскурочил машину. Его пятнадцатиминутное объяснение было серьезным, но путаным, а когда я попросил рассказать, как было дело, он обвинил меня в линейном мышлении.
А теперь он угробил наше последнее дерьмопластовое средство передвижения. Головной офис скорее всего про это узнает. Я почти пожалел Уэймена.
– Как?
– Ему кажется, он включил заднюю передачу на автостраде.
– Зачем? Там же автоматическая коробка передач.
– Он любит думать своим умом.
– И где он?
– Кто знает? Наверное, боится возвращаться.
– Нет. Ты бы побоялась. Я – возможно. Но не Уэймен. Знаешь, что он бы сделал? Он явился бы ясный как солнышко и попросил ключи от «омни».
По счастью, я собрал и расплющил все ключи от «омни», кроме моих собственных. И всякий раз, оставляя машину, поднимал капот, выдергивал и забирал с собой высоковольтный провод с катушки зажигания.
Можно подумать, что отсутствие провода и даже ключей не помешает завести машину членам ударной группы «ЭООС», этим Асам Хитрости и Бичу Промышленности. Разве не они собственными силами организовали вторжение в Советский Союз? Разве не они проникли на якобы аварийный, строго охраняемый корабль в амстердамском порту? Разве не они носятся по океанским волнам на мощных «Зодиаках», держащихся на жвачке и заколках для волос, и приходят на выручку несчастным морским млекопитающим?
Ну, иногда они все это делают, но необходимыми умениями обладает лишь небольшая горстка, и в северо-восточном отделении я один такой. Остальные (вроде Уэймена), как правило, бывшие филологи, впадающие в истерическую немощь при виде штуковин с движущимися деталями. Заговори с ними про клапана или сальники, и они споют тебе песнь протеста. Выдергивание провода из «омни» для них – черная магия.
- Предыдущая
- 2/72
- Следующая
