Сиятельный - Корнев Павел Николаевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая
– Привет, Алмер! – поздоровался он с тучным хозяином за стойкой и уселся на свое неизменное место у окна. – Как обычно.
Толстый фламандец выставил перед инспектором графинчик с красным портвейном, после налил по кружке светлого Джимми и Билли, и те уединились в дальнем углу с выпивкой, тарелкой хлеба и нарезанным на ломтики острым свиным паштетом.
Когда Рамон Миро отошел со стаканом белого вина, которое пил изрядно разбавленным содовой, я уселся на высокий стул и облокотился о стойку.
– Лимонад? – вздохнул владелец заведения.
– Лимонад, – подтвердил я, без особого интереса разглядывая батарею пивных бутылок с цветастыми этикетками и пробками, прикрученными к горлышкам прочным шпагатом, а то и дополнительно залитыми сургучом.
– Ох уж мне эта мода! – покачал головой Алмер. – Скоро пиво с лимонадом пить начнут!
– Вот уж даром не надо, – усмехнулся я в ответ.
– Начнут, помяни мое слово! – уверенно заявил владелец заведения и отправился на ледник. Вскоре он вернулся и выставил передо мной запотевший кувшин с лимонадом, в котором весело позвякивали кусочки льда.
Я наполнил высокий стакан, сделал несколько глотков и кивнул:
– Отлично!
Алмер воспринял похвалу как должное и принялся протирать полотенцем одну из пивных кружек.
– Не припомню, чтобы ты когда-нибудь заказывал выпивку, – произнес он, не прекращая своего занятия.
– Все верно, не заказывал, – подтвердил я.
– Удивительно.
– Почему же? Обычное дело, как по мне.
– Для помешанного на морали механиста – да, – с усмешкой произнес фламандец, – но проще встретить благочестивую шлюху, чем непьющего констебля.
– Из-за алкоголя у меня проблемы со сном, – объяснил я свое непринятие выпивки, не особо покривив при этом душой.
Владелец заведения гулко расхохотался:
– Скольких твоих коллег смутила бы подобная мелочь?
Я только плечами пожал, не собираясь оспаривать это утверждение. Если начистоту – и сам знавал людей, помешать напиться которым мог лишь выстрел в голову, желательно из крупнокалиберного ружья.
Впрочем, общение с подвыпившими сослуживцами не вызывало у меня ровным счетом никакого отторжения, ведь пьяные зачастую даже более честны в своих суждениях и открыты. Раз алкоголь позволяет людям хоть на время позабыть о собственных страхах, кто я такой, чтобы их осуждать?
Взяв кувшин с лимонадом, я соскользнул со стула, намереваясь присоединиться к Рамону, но меня вдруг окликнул листавший газету инспектор.
– Леопольд! – произнес он, отрываясь от чтения. – Не составишь мне компанию?
Проклятье! Этого еще только не хватало!
Я мысленно выругался, без особой спешки подошел к столу и уселся напротив начальника, а когда наполнил лимонадом стакан, Роберт Уайт повертел пальцами у себя перед лицом и попросил:
– Сними очки, пожалуйста.
Выполнив распоряжение, я подышал на черные круглые линзы, протер их льняной тряпочкой и отложил на край стола. Затем отпил лимонада и перевел взгляд на пришпиленный к стене чертеж винта Архимеда, один из многих.
– Ты ведь никогда не смотришь людям в глаза, Лео? – неожиданно спросил инспектор. – Так?
– Как правило, не смотрю, – подтвердил я и повернулся от пожелтевшего рисунка к собеседнику. Оценил покрой пошитого на заказ костюма, идеальную прическу, затейливый рисунок шелкового шейного платка.
В глаза смотреть не стал.
Меж бровей инспектора залегла тяжелая морщина, он отпил крепленого красного вина, промокнул узкие бледные губы салфеткой и только после этого негромко произнес:
– Я знаю о твоем таланте, сиятельный. Наверное, нелегко видеть в глазах людей один лишь страх?
– Приятного мало, – подтвердил я. – Посмотреть в глаза – все равно что забраться человеку в душу. Предпочитаю… сохранять дистанцию.
– Со мной у тебя такой номер не пройдет.
– Сохранить дистанцию? – пошутил я.
– Залезть в душу, – на полном серьезе ответил Роберт Уайт, потер подбородок и задумчиво промолвил: – Предполагалось, твой талант будет несколько более полезен в нашей работе…
Более полезен? Слова эти меня откровенно покоробили.
Нет, мой талант мог и в самом деле приносить больше пользы в работе, вот только я терпеть не мог копаться в чужих страхах, позволять им забираться в собственную голову и воплощаться в жизнь. Пусть это и давалось без особого труда, но всякий раз в итоге я чувствовал себя извалявшимся в грязи.
Впрочем, не о моей тонкой душевной организации речь…
– Инспектор! – встрепенулся я. – С суккубом…
– Послушай меня, Леопольд! – стукнул Роберт пальцами по краю стола, призывая к молчанию. – Не в суккубе дело! Просто ты не справляешься! Не вытягиваешь! Не умеешь и не хочешь работать с людьми, а в нашей работе это – залог успеха. Зачем ты вообще пошел служить в полицию? Тебе бы библиотекарем работать!
– Надо же как-то оплачивать счета, – привычно отделался я полуправдой.
Если инспектор и уловил недосказанность, то заострять на этом внимание не стал.
– Но ладно люди! – поморщился он, переходя к главному. – Город набит жульем, будто бочка селедкой, и аресты воров, грабителей и убийц давно стали обыденностью. Сепаратисты и анархо-христиане? Вся эта беспокойная братия тоже мало кого интересует. И даже за поимку египетского агента главный инспектор мне разве что руку пожмет. А вот инфернальные твари – это серьезно! Такие дела попадают на первые полосы газет. Мы выслеживали суккуба две недели, Лео. На две недели забросили все остальные дела! И все пошло прахом. Из-за тебя.
Оправдываться было по меньшей мере глупо, поэтому я молча уставился в стакан и побренчал плававшими в лимонаде кусочками льда.
– Совпадение, подумал я! – продолжил инспектор разнос. – Простое совпадение! Но читаю газету и понимаю: нет, не совпадение. Решительно, Лео, от тебя сплошные неприятности.
– В смысле? – озадачился я, сбитый с толку неожиданным поворотом.
Роберт Уайт подвинул через стол утренний выпуск «Атлантического телеграфа» и подсказал:
– «Светская хроника».
Я взглянул на указанный заголовок, страдальчески сморщился, но все же прочитал всю статью целиком и только после этого выдохнул:
– Вот зараза…
Роберт Уайт забрал газету, встряхнул, расправляя, и прочитал:
– «Известный столичный поэт Альберт Брандт в разговоре с нашим корреспондентом упомянул, что по просьбе своего хорошего друга, виконта Круса, написал стихотворное посвящение его возлюбленной, сиятельной Елизавете-Марии Н.». – Инспектор припечатал газету ладонью к столу и ожег меня гневным взглядом. – Ну, виконт Крус, как думаешь, что сделает с тобой после прочтения этой заметки отец сиятельной Елизаветы-Марии Н.?
– Погодите! – вскинулся я. – Вы все не так поняли!
– Разве? – скептически скривился инспектор. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком идет речь. Светлоокая, рыжеволосая Елизавета-Мария Н.! Ты много знаешь таких? Я – только одну! И это – дочь главного инспектора фон Нальца! Проклятье! Старик застал падших! Поговаривают, он был вымазан в их крови с головы до ног! И сейчас он изо всех сил хлопочет, чтобы выдать свою ненаглядную доченьку за племянника министра юстиции. Если партия расстроится из-за вот этой заметки…
– Все не так…
– Все так! – нахмурился Роберт Уайт. – Если партия расстроится, старик вызовет тебя на дуэль и убьет. Для него это не впервой. И знаешь, Лео, он будет в своем праве. – Инспектор допил портвейн и откинулся на спинку стула. – Лично я с превеликим удовольствием умыл бы руки, вот только на моей карьере этот инцидент скажется самым прискорбным образом.
– Это простое совпадение, – упрямо повторил я. – Никакого отношения…
– Перестань! – рявкнул начальник. – Оправданиями ничего не изменить. К полудню о твоем романе с дочерью главного инспектора будут знать даже полотеры. Старик и слушать ничего не станет!
– Я могу…
– Ничего ты не можешь, – отрезал инспектор, но сразу прищелкнул пальцами. – Нет, можешь! Исчезни на неделю, а лучше на две. Оружие сдай, на службу не выходи. Потом решим, как быть.
- Предыдущая
- 3/21
- Следующая
