Добродетель в опасности - Барбьери Элейн - Страница 9
- Предыдущая
- 9/55
- Следующая
— Дай сюда бритву, — прохрипел он.
Она прижималась к нему своим мягким женственным телом. На удивление пышные, упругие груди расплющивались о его крепкий торс. Губ Рида коснулось волнующе-сладкое дыхание девушки…
Раздался резкий стук в дверь, и в следующее мгновение на пороге появился доктор Карр. Застыв на месте, он издал глухой неодобрительный стон, потом сердито бросил:
— Такого рода вещи пока исключаются.
Лицо Честити сделалось пунцовым, но Рид и не думал ее отпускать.
— Дай мне бритву, — процедил он сквозь зубы.
Доктор Карр шагнул в комнату и, получше разглядев своего пациента, оторопело остановился.
— О Боже, женщина, что вы сделали с человеком?
Рид остро сознавал, что Честити все так же лежит поперек его груди.
— Вы сами сказали, чтобы я привела его в порядок, если представится такая возможность.
— Ну да, сказал, — доктор с трудом сдержал улыбку, — а уж вы постарались на славу. Кажется, я вовремя пришел. Еще немного, и вы бы перерезали ему шейную артерию.
Рид оставил эти слова без комментариев.
— Отпустите ее, Рид.
— Нет.
— Я не знаю, что вы задумали, — настаивал доктор Карр, — но могу вам заранее сказать, что у вас ничего не выйдет.
Рида окутывал легкий и нежный запах женщины. То ли от этого пьянящего аромата, то ли от болезненной немощи, он вдруг почувствовал упадок сил и, заглянув в бледное лицо Честити, тихо сказал:
— Больше не вздумай подходить ко мне, когда я сплю. В следующий раз тебе так легко не отделаться!
Тонкие черты девушки исказились от сдерживаемого гнева, и она еле слышно прошептала:
— Не беспокойся. Как только ты меня отпустишь, я уйду, и больше ты меня не увидишь.
— Зто меня вполне устраивает, — откликнулся он и отпустил Честити.
— Отлично! — Она неуклюже сползла с кровати, встала на ноги и, обернувшись к доктору Карру, протянула ему бритву: — Вот, можете его добрить. Он спал все то время, пока вас не было. Я ставила на ногу горячие компрессы, и теперь рана выглядит получше. Еще я заставила его выпить немного воды. Дальше дело за вами. Я ухожу.
— Идите, идите, голубушка, — примирительно улыбаясь, доктор Карр взял бритву, — вы устали, вам нужно отдохнуть, заняться собой. Я договорился с Салли Гринвуд, и она разрешила вам за умеренную плату пользоваться ванной на первом этаже. Уверен, что, помывшись и переодевшись, вы почувствуете себя значительно лучше. А я пока присмотрю за вашим мужем.
Рид заметил решимость, блеснувшую в глазах Честити.
— Доктор Карр, этот человек не…
— Делай, как говорит доктор! — перебил ее Рид, сам не зная, что его к этому побудило, и добавил ровным тоном: — А он посидит со мной.
— Вот и замечательно, — язвительно откликнулась Честити, — потому что я не вернусь.
— Честити, милая… — доктор Карр сочувственно улыбнулся, — вы устали и несете вздор.
— Это не вздор. — Она резко обернулась к Риду и бросила с вызовом: — Ну давай же, скажи доктору!
Рид злорадно молчал, понимая, что его молчание бесит ее еще больше. Честити расправила тонкие плечи, тряхнула растрепанными волосами и, подхватив свои свертки, обратилась к доктору Карру:
— Спасибо, что позаботились о ванне для меня, и спасибо за работу. До свидания, доктор.
Не говоря больше ни слова, девушка повернулась к Риду спиной, тихо открыла дверь и исчезла в коридоре.
Погруженный в свои мысли, Рид не замечал, что лежит, уставившись в закрытую дверь. Наконец доктор Карр вывел его из задумчивости.
— А вы и впрямь тяжелый человек! — проворчал он. — Не знаю, как только она вас терпит. Если она не вернется, это будет вам хорошим уроком.
— Она вернется.
Доктор Карр нахмурился.
— Да вы еще и чертовски самонадеянны для священника!
— Это не самонадеянность. — Рид тихо выругался, почувствовав очередной приступ слабости. — Мне нужно что-нибудь поесть, — заявил он ровным тоном.
— Салли сейчас принесет вам поднос с завтраком. — Помолчав, доктор Карр добавил: — Может быть, я старый провинциальный док-торишка, но, поверьте мне, я неплохо разбираюсь в людях. Мне кажется, на этот раз вы обошлись с Честити чересчур грубо. Она может не вернуться.
— Вернется.
— Самонадеянный молокосос! — не выдержал доктор Карр и отвернулся к своему чемоданчику.
Рид ничего не сказал. Воспользовавшись моментом, он поднял с постели очки в уродливой проволочной оправе и злорадно сунул их под подушку.
Ей еще никогда не было так хорошо.
Откинувшись на спину, Честити вспомнила, с каким удивлением вошла сюда, в эту примитивную ванную комнату. Наверное, опыт последних дней подготовил ее к увиденному. Помещение представляло собой обыкновенный сарайчик, пристроенный сзади к гостинице, а ванна была не чем иным, как гамаком из парусины, натянутым на каркас, таким хрупким на вид, что, казалось, не выдержит даже ее тяжести. Все еще злая, Честити думала вообще отказаться от мытья, но забыла все свое раздражение, как только теплая вода коснулась ее обнаженного тела.
Немного понежившись в ванне, девушка шумно вздохнула и потянулась к полочке за мылом и мочалкой, купленными у нахального лавочника. Взбивая пену, она ощутила нежный аромат роз и снова вздохнула. Тетушки Генриетта и Пенелопа ненавидели цветочные запахи, а ей всегда нравился розовый аромат. Он вызывал в памяти смутный образ матери. Честити помнила, как купалась в обычной ванне с сестрами, а мама усердно терла их дочиста. Сильный розовый запах часто сопровождался капризными голосами сестер.
— Так нечестно, мама! У Честити волосы красивей, чем у нас!
— Неправда, — спорила мама, — да, у Честити самые яркие волосы, зато у Онести они черные, как атлас, совсем как у папиной прабабушки-ирландки, а у Пьюрити — цвета пшеницы, как у меня. Ваш папа гордится всеми вами. Он говорит, что его дочки — красавицы.
— Да, но у Честити волосы курчавые, как у папы, а это красивее, чем прямые.
— Я хочу, чтобы у меня были волосы, как у папы!
— Так нечестно!
А потом, лежа в кровати, сестры гладили ее волосы и приговаривали:
— Какая ты счастливая, Честити!
На Честити нахлынула знакомая грусть. Она мало помнила сестер, но знала, что Онести была самой красивой и своенравной из них троих, а Пьюрити, несмотря на ангельскую внешность, частенько испытывала терпение отца своими проказами. Честити помнила, с какой радостью она брала пример со старших сестер и как гордилась тем, что унаследовала от отца вьющиеся рыжие волосы и карие глаза с зелеными искорками. Бывало, она залезала к нему на колени и, уткнувшись носом в его нос, так упорно смотрела ему в глаза, что он не выдерживал и начинал смеяться. Она любила его смех и не знала большего счастья, чем сидеть у него на коленях.
Честити смахнула слезинку со щеки. Ее родители погибли, когда их фургон снесло в бушующую реку. Она точно это знала. Будь они живы, непременно нашли бы своих девочек.
Зато сестры, она уверена, живы. Сжимая в руке медальон (отец подарил одинаковые медальоны всем дочерям), Честити чувствовала, как бьются их сердца, и не сомневалась, что найдет сестер, если наберется мужества для поисков.
Девушка знала, что тетушки не разделяли ее уверенности, хоть никогда и не говорили об этом напрямую. Будучи к тому же женщинами старых нравов, они никак не могли привыкнуть к яркому цвету и упрямым завиткам ее волос. Считая, что такие волосы привлекают слишком много внимания, тетушки советовали прятать их под шляпку, забирая игривые кудряшки в тугой пучок. Честити понимала, что ее воспитательницы желают ей только добра, и поэтому, отбросив детскую гордость, последовала их совету.
— Вам подлить еще горячей водички, милая?
Вздрогнув, Честити подняла голову и увидела Салли Гринвуд, стоящую возле ванны с дымящимся котелком в руке. Лицо ее было ярко накрашено, волосы высветлены до золотого оттенка, а дородная фигура затянута в чересчур молодежное платье. Честити невольно представила, что сказали бы ее тетушки по поводу этой женщины. Тетушка Генриетта наверняка заметила бы, что у нее вызывающий вид, а тетушка Пенелопа скорее всего возмутилась бы прямотой сестры, согласившись с ней в душе. Честити же смотрела в сильно подведенные глаза Салли и видела в них одну доброту.
- Предыдущая
- 9/55
- Следующая
