Добродетель в опасности - Барбьери Элейн - Страница 24

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая

Честити не подняла головы и не взглянула в его сторону. С тех пор как он бросил ее под парусиновую крышу фургона, прошло уже несколько часов. За это время они не обмолвились ни словом. Рид никак не ожидал увидеть ее в таком состоянии. Она лежала, свернувшись калачиком под одеялом и вжавшись в деревянный борт повозки. Даже в темноте было видно, как она дрожит, зажимая ладонями уши.

Рид разозлился. Она ведет себя как ребенок!

Но злость скоро сменилась тревожным беспокойством. Нет, дело явно не только в детском страхе перед грозой. Черт возьми, здесь что-то не так!

Внезапно сверху раздался оглушительный удар грома, вслед за ним полыхнула молния. В повозке стало светло как днем. Честити испуганно вскрикнула. Больше не в силах выносить ее страдания, Рид присел на матрас рядом с девушкой, схватил ее за плечи и повернул к себе. Ее платье, намокшее еще днем, до сих пор было сырым.

При виде пепельно-серого лица Честити сердце Рида сжалось.

— Ну хватит, — прохрипел он, — я знаю, тебя пугает не только гроза. Здесь кроется что-то еще. Скажи мне, в чем дело. Я должен знать.

Честити покачала головой, глядя на него безумными глазами:

— Нет.

— Скажи, Честити.

Девушка вновь тряхнула головой. Было видно, что ею владеет панический страх.

— Нет! Я не могу! — Она вдруг оттолкнула его, пытаясь вырваться. — Пусти меня! Я хочу уйти отсюда!

— Прекрати, Честити! — Рид пожалел, что пришлось удерживать ее силой. — Куда ты пойдешь в такую грозу?

— Пусти меня! Мне надо уйти отсюда!

— Нет, Честити, пожалуйста…

Девушка вдруг перестала вырываться. Все еще дрожа, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я хочу помочь тебе, Честити, — ласково упрашивал он, — пожалуйста, скажи мне, что с тобой.

Взгляд девушки заметался. Рид чувствовал, что она ужасно боится, и страдал вместе с ней. Губы Честити беззвучно зашевелились. Он тревожно ждал. Наконец она прошептала:

— Я хочу забыть тот день. Воспоминания так тяжелы!

Она отвернулась, и Рид мягко попросил:

— Расскажи мне, Честити.

— Нет, это было очень давно.

— Расскажи.

Девушка резко повернула к нему свое бледное лицо.

— Мои родители погибли! Сейчас я уверена в этом как никогда. — Она сглотнула подступившие слезы. — Мы ехали в таком же фургоне, как этот, была такая же, как сейчас, гроза. Гремел гром, и сверкали молнии. Мы с сестрами были больны, но Онести не разрешала нам плакать. Мой отец хотел переправить фургон через реку и отвезти нас к врачу. Вода в реке поднялась, но он сказал нам, чтобы мы не боялись. Когда повозка была уже на середине реки, послышался страшный рев… Онести вскочила и закричала. Она увидела гигантскую стену воды, которая катилась по реке прямо на нас. Мама тоже видела это. Она бросилась внутрь повозки, пытаясь дотянуться до нас, но тут волна ударила в борт…

Честити уткнулась лицом ему в грудь, вздрагивая от рыданий.

— Фургон опрокинулся… — прохрипела она, — и стал разваливаться… Я слышала, как кричали Онести и Пьюрити, но сама не могла издать ни звука! Меня накрыло с головой. Вода затекла мне в нос и в рот. Я ничего не видела и не слышала, не могла дышать!

Рид прижал девушку к себе и начал нежно ее покачивать, шепча на ухо слова утешения и с упоением вдыхая аромат роз, исходивший от ее ярких волос. Честити постепенно перестала дрожать. Дождавшись, когда она успокоится, он спросил:

— Твои родители и сестры бесследно пропали?

— Да.

Рид откинул с ее лица рыжие локоны. Щеки девушки покрылись пятнами, веки покраснели от слез, но в глазах горела вера, когда она сказала:

— Все говорили, что мои родные утонули в тот день, но я знаю: Онести и Пьюрити живы.

Честити неожиданно взяла его руку и приложила к своему медальону.

— Мои сестры живы, — прошептала она, глядя на него в упор, — я знаю это, Рид. Они носят такие же медальоны, подаренные отцом. Когда я держусь за свой медальон, я чувствую, как бьются их сердца. Ты тоже должен это почувствовать. Слышишь? Их сердца бьются сильно и ровно, как раньше. Мои сестры где-то здесь и ждут, когда я их найду. Я уверена в этом.

Ее серьезный взгляд был полон надежды.

— А что говорит об этом твой банкир из Калдвелла?

— Он поможет мне их найти.

— Он так сказал?

— Да нет…

У Рида упало сердце.

— Я его еще не просила об этом, но Эмили сказала, что, начав поиски, я могу рассчитывать на его помощь.

— Кто такая Эмили?

— Его жена. Она умерла.

— Понятно. — Он помолчал. — А что, если он не захочет… или не сможет тебе помочь?

— Тогда я сама их найду.

Риду стало не по себе.

— Как?

— Я не знаю как, но найду обязательно.

Рид крепче сжал медальон девушки. Ему хотелось почувствовать, как бьются сердца ее сестер, но он ничего не чувствовал, хотелось также искренне верить в то, что они живы, но он не верил, хотелось сказать ей, что она проделала весь этот путь не для того, чтобы увидеть свои разбитые мечты, но он не мог ее обмануть.

Он ощущал, как бьется только одно сердце — сердце Честити. Оно стучало на его груди, вторя гулким ударам его собственного сердца. Рид нагнул голову и заглянул ей в глаза.

Если бы прикоснуться губами к этим мокрым щекам… нежно пройтись по красным векам… унять поцелуями ее дрожащие губы… Ему отчаянно хотелось утешить несчастную девушку, прижать к себе, ощутив мягкое теплое тело, поглотить ее, сделать частью себя и изгнать все страхи из ее души. Это желание было таким сильным…

Теплое золото медальона вдруг обожгло ему ладонь, и Рид резко отдернул руку.

Усилием воли отогнав пришедшие в голову мысли, он прошептал:

— Тот кошмар давно в прошлом, Честити. Тебе нечего бояться. Гроза скоро кончится, и нам с тобой не придется переправляться через разлившуюся реку.

Честити молча подняла на него глаза.

— Завтра будет сиять солнце. Не бойся.

Она судорожно вздохнула.

— Я должна найти своих сестер. — Она еще мгновение смотрела на него, потом закрыла глаза и прошептала: — Я уже не боюсь.

Рид прижал ее крепче, пронзенный горьковато-сладкой болью. «Она уже не боится… а жаль», — неожиданно подумал он, поудобнее устраивая девушку в своих объятиях.

Град обломков. Бурлящая река неумолимо затягивала ее под воду. Она погружалась все глубже.

— Мама!

— Твоей мамы здесь нет, малышка, но не бойся. Ты не одна.

Она слышала этот высокий голос, но не могла открыть глаза.

— Мы нашли ее лежащей у реки, доктор. Нам показалось, что она не дышит. Мы так испугались! Бедная девочка, она такая маленькая, беспомощная… такая одинокая. Как вы думаете, она меня слышит?

— Откуда доктор может это знать, Пенелопа?

— Вы не правы, мисс Лоуренс, — отозвался глубокий мужской голос, — я уверен, что девочка слышит.

— Вот видишь, Генриетта? Я же тебе говорила!

— Ты никогда не упустишь случая сказать: «Я же тебе говорила!»

— Неправда!

— Так уж и неправда?

— Дамы, прекратите, пожалуйста!

Высокие женские голоса продолжали возмущенно переговариваться, а она вдруг ощутила прилив страха и слабо позвала:

— Онести… Пьюрити…[5]

Испуганный вздох.

— Сделайте что-нибудь, доктор! — тревожно вскричал высокий голос. — Девочка бредит! Она называет добродетели! Может, она умира…

— Мисс Лоуренс, возьмите себя в руки или я попрошу вас выйти!

Молчание.

Низкий голос сделался ласково-просительным:

— Пожалуйста, открой глазки, милая! У тебя жар, и ты пережила страшное потрясение на реке, но я знаю, ты сможешь это сделать, если постараешься.

Она с трудом разлепила тяжелые веки и увидела над собой мужчину с седыми волосами и пышными усами.

— Вот умница! Ты можешь нам сказать, как тебя зовут… и откуда ты?

— Честити…

— О Господи… Господи, она опять бредит!

— Пенелопа, хватит!

• Предыдущая
• 24/55
• Следующая