Жажда странствий - Стил Даниэла - Страница 25
- Предыдущая
- 25/78
- Следующая
— Мистер Рисколл?
— Да! Да!
— Вас вызывают из Турции.
— Да знаю я! Какого черта вы тянете?! Соединяйте! — прокричал он и почти тотчас же, услышав ее голос, ощутил мгновенную слабость в коленях.
— Дедушка? Ты слышишь меня?
— С трудом. Одри, куда тебя занесло, черт побери?!
— В Стамбул. Приехала сюда с друзьями на «Восточном экспрессе».
— Проклятие! Нечего тебе там делать! Когда вернешься?
Услышав его голос, такой слабый и далекий, Одри чуть было не отказалась от своей затеи. Ее охватили сомнения. Но нет, надо с ним поговорить?
— Наверное, только к Рождеству.
Ответом ей было гробовое молчание, и она испугалась, что их разъединили.
— Дедушка! Дедушка!
Он тяжело опустился на стул. Горничная бросилась вон, чтобы принести ему стакан воды. Лицо у него стало совсем серое. Верно, какие-то дурные вести, мелькнуло в голове у перепуганной насмерть девушки, а он такой старый, как он их перенесет!
— Какого черта ты там делаешь? И с кем ты там?
— На пароходе я познакомилась с очаровательной парой.
Они англичане. Мы с ними были на Антибе.
«Пусть считает, что и в Турции л с ними», — думала Одри.
— Проклятие! Почему ты не возвращаешься в Англию?
— Вернусь… только позднее. Сначала собираюсь в Китай.
— Что-что?
Горничная протянула ему стакан, но он оттолкнул ее руку.
— Ты в своем уме? Там же война! Немедленно возвращайся домой!
— Дедушка, ничего со мной не случится. Обещаю тебе. Я еду в Шанхай и Пекин. — Она сочла, что лучше не говорить ему ни про Нанкин, ни про Чан Кайши, не то он еще больше перепугается. — А оттуда прямо домой.
— Но ты же можешь снова сесть в «Восточный экспресс», доехать до Парижа, потом — на теплоход, и через две недели будешь дома. По-моему, это гораздо разумнее.
«Проклятие, — бормотал он себе под нос. — Совсем как ее драгоценный папочка!»
— Дедушка, голубчик, ну пожалуйста… Мне так в Китай хочется! А потом домой. Клянусь!
У него на глаза навернулись слезы.
— Проклятие! Ты — как твой отец! Ни капли здравого смысла! Китай — не место для женщины! Никому там сейчас не место, кроме самих китайцев. Как ты доберешься?
«Что она делает? — думал он. — Это же безумие! Вот Роланд, черт его подери, вытворял такие же штучки!»
— Мы едем поездам.
— Из Стамбула в Китай? Ты хоть представляешь, какой это путь?
— Да! Все будет хорошо!
— Что там у тебя за компания? Хотя бы приличные люди?
На них можно положиться?
— О да, вполне, уверяю тебя.
— Брось ты эти свои дурацкие уверения!
Он вне себя от гнева. Одри это понимала. Но попробуй тут что-нибудь объяснить — такое расстояние и сплошные помехи!
У нее ушло восемь часов, чтобы дождаться разговора.
— Как ты, дедушка, здоров ли?
— Здоров… Разве тебе есть дело до моего здоровья?
— Как Анни?
— Ждет ребенка. В марте.
— Знаю. Я буду дома гораздо раньше.
— Надеюсь. В противном случае можешь вообще не трудиться.
— Дедушка… Мне так жаль…
— Нет, никого тебе не жаль. Ты — как твой отец. Уж если делаешь глупости, то хоть не лги, пожалуйста. Никого тебе не жаль!
— Дедушка, голубчик, я люблю тебя…
Она заплакала. Он не мог говорить, он тоже плакал. Беззвучно.
— Что?
— Я люблю тебя!
— Не слышу!
Она слишком хорошо знала его уловки.
— Слышишь! Я говорю, я люблю тебя! И скоро буду дома…
Мне уже пора идти, дедушка. Я сообщу тебе мой адрес в Китае.
— Писать не буду, не жди.
— Просто хочу, чтобы ты знал, где я.
Он буркнул в ответ что-то неразборчивое, потом она услышала:
— Ладно.
— Передай поклон Анни.
— Будь осторожна, Одри! И друзьям своим скажи.
— Хорошо. Береги себя, дедушка.
— Придется. Кто еще обо мне позаботится?
Улыбнувшись сквозь слезы при этих словах, она простилась с ним. Чарльз, который все время, пока она говорила, стоял рядом, обнял ее. А она плакала, чувствуя себя бесконечно виноватой перед дедом за те страдания, которые ему причиняла. Хорошо, что она не видела его лица, после того как он повесил трубку. Он посидел, уставившись в стенку, потом с усилием поднялся на ноги. Казалось, он постарел лет на двадцать.
Только он снова уселся в своем кресле в библиотеке, стараясь унять дрожь во всем теле, зазвонили у парадной двери.
Мгновенно выйдя из себя, он крикнул горничной:
— Кого там черт принес?
Вид у него был ужасный, лицо совсем побелело. Дворецкий поспешил к двери. Пришли Аннабел с Харкортом. Они были приглашены к обеду.
— Какая нелегкая вас принесла? — гаркнул мистер Рисколл.
Аннабел съежилась. Она и так себя ужасно чувствует, а тут еще дед ни с того ни с сего набросился на них.
— Дедушка, пожалуйста, не кричи. Ты ведь пригласил нас к обеду. Ты что, не помнишь?
— Не помню! По-моему, вы это сами сочинили, чтобы пообедать у меня на дармовщину! — бросил он язвительно, глядя на внучку.
Аннабел вспыхнула, казалось, сейчас она хлопнет дверью и уйдет. Харкорт поспешил успокоить ее и зашептал:
— Не обращай внимания… Ты ведь его знаешь… В его возрасте…
— Что вы там бормочете у меня за спиной! Что за невоспитанность, черт побери! — рявкнул мистер Рисколл. — Звонила твоя сестра. Вернется к Рождеству.
Пока они не вошли в столовую и не заняли свои места, он не проронил больше ни слова.
— Но ведь она хотела вернуться через несколько недель…
Что случилось?
Аннабел, разумеется, сразу переполошилась. Что, если Одри влюбилась там в кого-нибудь и вышла замуж? Аннабел рассчитывала, что сестра скоро вернется. Дома ужас что творится, а они с Харкортом хотели бы поехать отдохнуть. Нет, Од должна вернуться и пожить у них с Уинстоном… Не говоря уже о том, что надо нанять новую няню, и кухарку, и шофера. Анни сама никогда не могла с этим справиться, а если даже ей удавалось найти приличную прислугу, то она у нее в доме долго не задерживалась. Нет, решительно Од должна вернуться.
— Что она там делает? И вообще, где она? В Париже? В Лондоне?
Мистер Рисколл придал своему лицу осуждающее выражение, хотя на самом деле был очень доволен, что может досадить Аннабел.
— Нет, она в Турции.
— Ради всего святого, каким ветром ее туда занесло? — удивился Харкорт.
— Села с друзьями на «Восточный экспресс» и махнула в Стамбул. А теперь едет в Китай.
— Что-что? — взвизгнула Аннабел, а Харкорт только что рот не разинул от изумления и тотчас принялся осыпать Одри упреками:
— Слишком уж она у вас независима. Следовало бы ограничить ее свободу, в ее же интересах. Что подумают люди? Молодая девушка едет в Китай одна! Это же просто неприлично!
«Ишь разошелся, — думал мистер Рисколл. — Сейчас я тебе покажу!»
Его сжатая в кулак рука тяжело опустилась на стол.
— Гораздо более неприлично говорить в таком тоне о моей внучке в моем доме! И вообще, я был бы вам весьма признателен, если бы в дальнейшем вы потрудились держать свое мнение при себе. У Одри столько силы духа, воли и мужества, что вам и не снилось. По сравнению с ней Аннабел просто мокрая курица, хоть она мне и внучка. Поэтому вам лучше просто помолчать. И не обременяйте себя этими семейными обедами в моем доме. Ваши постные лица и ее хныканье, — он пренебрежительно ткнул пальцем в сторону Аннабел, которая открыла рот и во все глаза глядела на деда, — вызывают у меня несварение желудка.
Он тяжело поднялся на ноги, нашел свою палку и прошествовал в библиотеку, с размаху хлопнув дверью. Аннабел, вся в слезах, выскочила из-за стола, схватила сумочку и бросилась вон. Харкорт едва успел ее догнать. Пока они ехали домой, в Берлингем, она все время плакала, обвиняя мужа, который по своей слабохарактерности не мог защитить ее от нападок деда, и бранила Одри.
Харкорт счел за лучшее не возражать ей и, как только они вернулись домой, под благовидным предлогом улизнул. Втайне от всех он навещал некую хорошенькую и весьма темпераментную молодую особу. Аннабел, естественно, и понятия об этом не имела. Как и Эдвард Рисколл. Впрочем, старику все это было глубоко безразлично. С тех пор как ушли Аннабел с Харкортом, прошло уже несколько часов, а он все сидел в библиотеке, думая об Одри. И в его сознании образ внучки соединялся с образом Роланда, ее отца. Она сейчас в Китае… Он помнит… Да, Китай.
- Предыдущая
- 25/78
- Следующая
