С утра до вечера - Акимушкин Игорь Иванович - Страница 39

Забота о детях — великая идея, воплощенная эволюцией в реальность. Животные, которые ее еще не постигли и детей своих бросают на произвол судьбы, должны, чтобы не угас их род, плодиться часто и много, неэкономно выбрасывая, что называется, на ветер, как, например, треска, миллионы своих икринок, то есть драгоценное вещество жизни, отторгнутое от своего тела, большая часть которого напрасно погибает. Животные с развитым инстинктом материнства, сводят такие расходы до минимума. И все-таки минимум этот часто довольно велик. Приблизительно подсчитали, что уже в первый год 90 процентов молодых синиц умирает в желудках многочисленных хищников или от ярости враждебных стихий. Наш зоолог профессор Н. П. Наумов доказал, что только один из пяти, а то и из четырех бельчат живет больше года. В первые три — пять месяцев, когда родители еще их оберегают, бельчат погибает меньше: 10–15 процентов. До двух лет доживает лишь четверть молодых белок, а до пяти лет — сотая или даже двухсотая их часть.

Так же и дикие поросята: пока они с мамкой, многие опасности их минуют, но потом, подросшие, но еще неопытные, становятся легкой добычей для волков и охотников: едва ли половине из них удается ходить по земле больше семи месяцев.

Даже волки, сильные и умные хищники, не могут спасти от больших и малых врагов всех своих детей. В первый год жизни погибает примерно 45 процентов волчат, во второй — еще 32 процента. И только четверть или пятая часть рожденных волчицами волчат, возмужав, в свою очередь оставляет потомство. Старых волков погибает меньше: лишь 30 процентов каждый год. Так решил, сделав некоторые расчеты, академик С. А. Северцов.

У многих других животных погибает обычно тоже не меньше половины всего приплода. Вы должны помнить об этом и не умножать без надобности и без того немалые потери природы.

Чем бы ни занимались животные — спят ли они, едят, чистят себя или купаются, строят ли гнезда и жилища, промышляют корм для детей, играют или ничего не делают, лениво греясь на солнце и отдыхая в прохладной тени, — они всегда на страже. Всегда чутко прислушиваются, принюхиваются — чувство тревоги ни на минуту не покидает их. Ведь мир полон врагов. И тот, кто забудет об этом, быстро его покинет.

Опасности стерегут буквально каждый шаг. И каждый шаг их полон напряженного внимания. Косуля, когда пасется, все время поднимает голову, принюхивается, прислушивается, внимательно все осмотрит и, только если ничто вокруг не подтверждает ее тревожных опасений, снова начинает щипать траву. В таком постоянном напряжении, в вечной готовности вскочить и бежать (лететь, ползти, нырять, плыть, зарываться в землю — спасаться кто как может) живут почти все животные. Даже самые сильные, потому что сильнее любого из них — стреляющий человек!

И во сне постоянная тревога портит им жизнь. Спят дикие животные, что называется, вполглаза. Сон их краток, а органы чувств не дремлют и во сне.

Эти недремлющие стражи охраняют рубежи первой, так сказать, линии обороны. Зоркое око, всеслышащее ухо и тонкий нюх — три чудо-богатыря, стерегущие покой, весьма относительный, обитателей воинствующей земли. (Ибо под солнцем, увы, нет еще мира.) Не у всех они равны по значению: у одних главное в разведке — зрение, у других — слух, у третьих — нюх. Есть и такие, у которых работают на оборону еще более «современные» чувства: эхолокаторы (летучие мыши, дельфины, киты, некоторые птицы и рыбы), радиолокаторы (электрические рыбы) и «теплолокаторы» (гремучие и ямкоголовые змеи и кое-какие кальмары)^[32].

Чтобы все бдительные чувства животных подробно описать, одной книги, пожалуй, будет мало. Не хватит ее даже для простого списка всех научных работ об органах чувств. Описание устройства глаза позвоночных животных «уместилось» лишь на восьмистах страницах одной монографии.

Поэтому и, не пытаясь объять необъятное, займемся делом более скромным и для нас сейчас более важным: посмотрим, какую верную службу служат животным их три чувственные заставы — глаза, уши и нос^[33].

Глаза несут дозорную вахту на разных местах головы у животных мирных и хищных, у преследуемых и преследователей. У первых устроились они по бокам головы: так лучше видят и вбок и назад — ведь преследуют обычно сзади. У вторых направлены вперед. Но и у хищников есть свои неприятели, поэтому правило это не без исключений.

Смотрящие вперед глаза хищников, обезьян и человека обозревают меньшее, но зато действительно пространственное пространство: у них, как говорят, бинокулярное стереоскопическое зрение, которое дает более полное представление о всем замеченном и точнее определяет расстояние.

Глаза боковые видят все вокруг — за исключением небольшого сектора впереди — плоским, но поле зрения у них обширное. У человека же и обезьян оно не больше 140 градусов (хотя и бинокулярное). У собаки еще меньше — 33–40 градусов. Но у кошки 287 градусов (из них 130 градусов бинокулярных). Кошачьи глаза выпуклы и поэтому собирают много боковых лучей.

Глаза степных животных размещены так, что могут наблюдать весь горизонт. Лошадь, например, каждым глазом обозревает сектор в 215 градусов, а обоими вместе — в 360 градусов. (Но угол бинокулярного зрения у нее только 130 градусов.)

У большинства птиц оба глаза видят сразу почти всю панораму вокруг — их поле зрения 360 градусов. Но опять-таки бинокулярный сектор очень мал: у попугаев — 6–10 градусов, у хищников и сов — 70–80 градусов, у других — 10–25 градусов. У каждого совиного глаза угол зрения по 160 градусов. Но когда и этого ей мало, сова может повернуть голову, не свернув шеи, не только назад, но еще и дальше: на 210 градусов (и всё вокруг своей оси!). И при всем при том, видит сова, пожалуй, лучше всех на земле как ночью, так и днем. «Зрительные способности совы, — говорит Зденек Веселовский, — днем не только практически такой же силы, как у человека, но иногда и превышают ее»^[34].

Ну а ночью? Ночью сова способна увидеть неподвижную мышь при освещении всего в 0,000 002 люкса. Трудно даже представить себе, как мала эта величина. Все другие птицы не увидели бы мышь, если бы стало даже в 46 000 раз светлее!

В ясный полдень в Москве солнце освещает землю с силой в 100 000 люксов. А когда света меньше, чем на 30 люксов, человек не может уже читать. Кошка же видит в метре от себя свет силой всего в 8,4 · 10^-13 люксов! Сила зрения кошек так велика, что они даже ночью видят краски почти так же хорошо, как мы днем. А ночи у кошек волшебные — сине-зеленые; по законам физики именно эти цвета преобладают в сумеречной игре красок.

Градусы, в которых измеряют поле зрения, говорят лишь о ширине обзора, доступного животному без поворота глаз и головы. Но зона четкого видения не одинакова по всей глубине обозреваемого пространства от горизонта и до собственного носа. Она зависит от других причин (не от положения и формы глаза). Здесь все дело в хорошей фокусировке. Ведь глаз устроен, как фотоаппарат. Материалы только разные, а физический принцип тот же.

Так вот, чтобы глаз (и фотоаппарат!) хорошо видел то дальние, то ближние предметы, его нужно фокусировать, или, что то же самое, аккомодировать. Добиваясь резкого, то есть четкого, изображения на пленке и пластинке, объектив в фотоаппарате передвигают вперед или назад. Так же перемещается, ближе или дальше от сетчатки, и «объектив», то есть хрусталик, в глазах осьминогов, кальмаров, рыб, жаб, лягушек и тритонов. Но у змей, черепах, крокодилов, птиц и зверей (и у нас с вами) механика аккомодации иная: хрусталик, «загибая» лучи, то есть фиксируя их, меняет лишь свою форму, а сам остается на месте: особые мышцы то растягивают его, превращая в чечевицу, то отпускают, и тогда он сжимается в шарик. Растянувшись, собирает в четкий фокус на сетчатке более дальние лучи, и глаз лучше видит удаленные предметы.