Удар молнии - Стил Даниэла - Страница 21
- Предыдущая
- 21/129
- Следующая
— Что это значит?
— Это значит, что, если результат будет положительным, вы должны будете выбрать тот или иной курс лечения. Конечно, лучше всего прислушиваться к советам хирурга, но какую-то часть решений вам придется принимать самой.
— Вы имеете в виду удаление груди? — испуганно спросила она. Голос был непривычно резким.
— Давайте не будем забегать вперед. Мы же ничего еще не знаем, правда ведь?
Доктор пытался разговаривать с ней ласково, но от этого было еще хуже. Алекс хотелось, чтобы он признался, что ее опухоль не злокачественная. Но он не мог этого сделать.
— Мы уже знаем, что глубоко в груди у меня уплотнение и что вас это беспокоит. Это может означать, что я потеряю грудь, не правда ли?
На мгновение у нее возникло ощущение, что он стоит на свидетельском месте, а она — беспощадный обвинитель.
— Да, может, — тихо ответил он, чувствуя острое сочувствие к своей пациентке. Она всегда ему нравилась, а подобное известие могло выбить из колеи любую женщину.
— И что тогда? На этом все кончится? Грудь отрежут, и опухоль исчезнет?
— Возможно, но не обязательно. Если бы все было так просто! Многое зависит от типа опухоли, насколько все это серьезно, если она злокачественная. Кроме того, играет роль также то, затронуты ли лимфатические узлы, как много их поражено, нет ли метастазов. Алекс, в этой области простых ответов не существует. Может быть, вам нужна операция, может быть, химиотерапия или облучение. Я просто не знаю. Пока не будет результатов биопсии, я ничего не могу вам сказать. И как бы вы ни были заняты, найдите время на то, чтобы поговорить с этими хирургами. Вы должны это сделать.
— Как скоро?
— Зажимайтесь вашим процессом, если вы не можете его бросить и если он не продлится более двух недель. Но в любом случае вы должны в течение этого срока сделать биопсию. От нее мы и будем отталкиваться в своих дальнейших действиях.
— Кто из них лучше всего? — спросила она, протягивая доктору листок.
Тот еще раз глянул в него и медленно вернул Алекс:
— Они все великолепные врачи, но я больше всех ценю Питера Германа. Он очень хороший человек — прежде всего человек, а потом уже хирург. Я хочу сказать, что его волнуют не только операции и биопсия.
— Замечательно, — машинально откликнулась она. — Я позвоню ему завтра.
— А почему не сегодня? — Андерсон давил на нее, чувствуя, что правота на его стороне — ему не хотелось, чтобы она отговаривалась необходимостью работать или все отрицала.
— Хорошо, чуть попозже, — сдалась Алекс и, осененная внезапной и печальной мыслью, снова посмотрела ему в глаза.
Ей казалось, что на ее плечи лег груз в десять тысяч фунтов. — А что, если в эти выходные я забеременела? Как будут сочетаться беременность и злокачественная опухоль?
— Этот мост мы пересечем, если подойдем к нему вплотную. О том, беременны ли вы, можно узнать примерно в то же время, когда будут получены результаты биопсии.
— А если у меня рак и я беременна? — нервным и резким голосом спросила она. Неужели, если она забеременела, ей придется пожертвовать ребенком?
— Разумеется, ваша жизнь в данном случае важнее.
— О Господи. — Алекс закрыла лицо руками и чуть позже снова подняла глаза. — Как вы считаете, в этом виноваты гормоны, которые я пила?
Одна мысль об этом заставила ее покрыться ледяным потом. Неужели, пытаясь забеременеть, она убивала себя?
— Честно говоря, я так не думаю. Позвоните Питеру Герману. Встретьтесь с ним как можно скорее, поговорите и сделайте биопсию, и без всяких отлагательств.
Это была вполне разумная последовательность действий.
Итак, сегодня вечером она вернется домой и расскажет Сэму о том, что маммограмма показала опухоль. Алекс все еще не могла в это поверить. Но это было так. На снимке уплотнение было отчетливо видно, да и взгляд Джона Андерсона выражал сильное беспокойство. Казалось, его этот разговор измучил не меньше, чем ее. Она провела в его обществе почти час.
— Мне так жаль, Алекс. Если я что-то могу для вас сделать, не стесняйтесь мне звонить. Сообщите мне, какого врача вы выбрали, и я с ним тоже свяжусь.
— Я начну с Питера Германа.
Доктор протянул ей маммографические снимки, чтобы она могла показать их тому хирургу, которого она выберет. Само слово «хирург» звучало зловеще. Выйдя на свежий октябрьский воздух, Алекс чувствовала себя так, как будто ее сильно ударили по голове. Поверить в то, что она только что услышала, было очень сложно.
Подняв руку, Алекс поймала такси, пытаясь не думать о последствиях операции, о женщинах, которые больше не могли поднимать руку, или о тех, которые умерли от рака. Внезапно в ее голове все смешалось, и на пути в свой офис у нее даже не было сил плакать. Она просто сидела в машине и тупо смотрела вперед, не в состоянии осознать то, что ей сказал врач.
Войдя в кабинет, она обнаружила, что все уже собрались и ждут ее — Лиз и Брок, клерк и два помощника. Лиз заказала ей сандвич с индейкой, но съесть его Алекс не смогла. Некоторое время она молча смотрела на своих коллег. Брок заметил мертвенную бледность ее лица, но ничего не сказал. До шести вечера они напряженно работали, и только после подведения итогов, после того, как все посторонние ушли, Брок осмелился задать ей вопрос.
— У тебя все в порядке? — осторожно спросил он. Ему показалось, что Алекс ужасно выглядит, а после возвращения от врача лицо ее было белым как простыня, а руки дрожали всякий раз, когда она передавала ему бумаги.
— Да, все в порядке. Почему ты спрашиваешь? — Алекс пыталась казаться беспечной, но у нее это не получалось.
Брок был неглупым человеком, но и лезть ей в душу ему не хотелось.
— Ты выглядишь усталой. По-моему, ты пытаешься зажечь свечку сразу с двух концов, миссис Паркер. Что тебе сказал доктор?
— Да ничего особенного. Я только зря потратила время.
Он просто хотел сообщить мне результаты некоторых тестов, а врачи не любят делать это по телефону. На самом деле это просто смешно. Он мог бы отправить результаты по почте, сэкономив нам всем время.
Брок не поверил ни единому ее слову, но почувствовал, что для нее важно успокоить его. Он надеялся на то, что ничего серьезного не произошло. Если же что-то действительно случилось, то начинающийся через два дня процесс ей совершенно ни к чему. Конечно, он все сделает для того, чтобы помочь ей, но она все равно остается главным адвокатом процесса, и именно она будет принимать на себя основные удары, участвовать в прениях и делать основную подготовительную работу. Брок не осмеливался спросить свою начальницу о том, в состоянии ли она вести процесс, потому что знал, что она воспримет этот вопрос как оскорбление.
- Предыдущая
- 21/129
- Следующая
