Сезон страсти - Стил Даниэла - Страница 5
- Предыдущая
- 5/75
- Следующая
Слушая его в полном ужасе, Том вдруг согласился. Она в самом деле не их ребенок. Она его. И теперь он будет любить и лелеять ее еще больше. Какие ублюдки.
– Ты больше не наша дочь, Кейтлин. Дочь, способная на такие вещи, нам не нужна. – Отец сказал это с напыщенной торжественностью, и на Кейт вдруг напал истерический хохот.
– Способная на что? Бросить колледж? Ты хоть знаешь, сколько ребят поступают так каждый год? Что в этом особенного?
– Я думаю, мы оба понимаем, что дело не в этом. – Отец метнул злобный взгляд на Тома. – Раз ты обесчестила себя, не имеет значения, ходишь ты в колледж или нет. Колледж – это только часть дела. Главное – в твоем отношении к жизни, в твоих целях и устремлениях. Кем ты собираешься стать... Куда ты идешь, Кейтлин, похоже, не имеет к нам никакого отношения. А теперь, – он перевел взгляд с нее на жену, – если хочешь забрать какие-то свои вещи, пожалуйста, делай это поскорее. Довольно играть на нервах матери.
Однако мать не казалась расстроенной или потрясенной, она смотрела на свою единственную дочь с холодным безразличием.
На минуту Том подумал, что она просто в шоке. Но тут она встала с ледяным выражением на лице и открыла дверь гостиной, которую затворили от любопытной прислуги. В дверях она оглянулась на Кейт, которую шатало, когда та поднималась с кресла.
– Я прослежу, как ты собираешь вещи, Кейт. Я хочу знать, что ты возьмешь.
– Ты что, боишься, что я заберу столовое серебро? – Кейт ошеломленно смотрела на мать.
– Нет, оно уже заперто. – Она вышла из комнаты, Кейт поплелась за ней. Вдруг она остановилась, взглянула сначала на Тома, потом на отца и с отвращением сказала:
– Забудем об этом.
– Забудем о чем? – Отец вдруг растерялся.
– Мне ничего от вас не надо. Я ухожу. Можете оставить себе все, что есть в моей комнате.
– Как любезно с твоей стороны.
Не говоря больше ни слова, Кейт медленно направилась в холл, где ее с мрачным видом ждала мать.
– Идем?
– Нет, мама. С меня довольно.
Наступило долгое молчание, а потом, задержавшись в дверях, Кейт бросила на них последний взгляд и произнесла только одно слово: «Прощайте». После этого она поспешно вышла вместе с Томом, который крепко держал ее за плечи. Больше всего в этот момент ему хотелось вернуться и убить ее отца, а матери набить морду, чтобы она подавилась. Собственными зубами. Боже мой, что это за люди? Из какого теста они сделаны? Как они могут так поступить со своим собственным ребенком? Он вспомнил свою мать, ее любовь к нему, и слезы выступили у него на глазах при мысли о том, что творится в душе Кейт. Когда они подошли к машине, Том обнял ее, крепко прижал к себе и долго-долго не отпускал, стараясь утешить. Никогда больше он не позволит ей пройти через такое кошмарное испытание.
– Все в порядке, малыш. Не плачь. Ты прекрасна, и я люблю тебя.
Но Кейт не плакала. Она просто дрожала в его объятиях и, подняв на Тома грустные глаза, постаралась выдавить улыбку.
– Мне жаль, что ты видел эту сцену, Том.
– А мне жаль, что тебе пришлось пережить весь этот ужас. Она молча кивнула и высвободилась из его объятий. Он открыл ей дверцу, и она села в машину.
– Итак, – услышал он тихий голос, когда уселся рядом с ней, – теперь мы с тобой одни. Отец сказал, что больше не хочет меня видеть. Он сказал также, что я предала их.
Она глубоко вздохнула. Предала их? Любя Тома? Бросив колледж? Стэнфорд – традиция ее семьи. Нечто святое. Как и брак. «Сожительство», как это назвал ее отец, было жутким позором. Как и любовь к «безродному». Сыну шахтера. Она забыла, кто она, кто ее родители, кто ее предки... Все учились в престижных школах, были членами престижных клубов, имели престижных мужей и жен. Ее мать в свое время была президентом Молодежной лиги, отец возглавлял семейную юридическую фирму. А она, их единственная дочь, сейчас сидит в машине рядом с Томом как ударенная пыльным мешком по голове. Том взглянул на нее с тревогой.
– Он передумает. – Потрепав ее по руке, тронулся с места.
– Может быть, и передумает. А я, может, и нет.
Том очень нежно поцеловал ее и коснулся пушистых волос:
– Ну, малыш, поехали домой.
Неделю перед этой сценой их домом была квартира одного игрока из его команды. Но на следующий день Том удивил Кейт. Он снял чудную квартирку в красивом маленьком доме в викторианском стиле на горе с видом на залив. Он подвел Кейт к двери, вручил ключ, на руках внес на третий этаж и поставил у порога, смеющуюся и плачущую одновременно. Дом был чудесный.
Он всегда был к ней очень внимателен, но стал еще более внимательным после того, как понял, что родители вычеркнули ее из своей жизни. Том так и не мог взять в толк почему. Для него семья незыблема; это означало любовь и связь, которую нельзя порвать, как бы люди ни сердились друг на друга. Но Кейт лучше знала своих родителей: они всегда хотели, чтобы она была их подобием. Теперь она совершила непростительный грех, влюбившись в человека другого круга, посмела нарушить правила и запреты. Она оскорбила их, поэтому они оскорбили ее. И они будут упорствовать в этом, пока не поймут, что такое – потерять дочь. А если их начнут одолевать сомнения, то мама поделится со своими подругами по бриджу, а папа с партнерами, и их поддержат: «Это единственный выход... Вы все правильно сделали». Кейт знала. Теперь Том стал для нее всем – мамой, папой, братом, другом, – и она расцветала в его руках.
Она всюду разъезжала вместе с Томом, работала манекенщицей, писала стихи, красиво убирала квартиру, время от времени встречалась со старыми друзьями, правда, все реже и реже, и стала лучше относиться к некоторым товарищам Тома по команде. Однако большую часть времени Кейт и Том проводили вдвоем, и ее жизнь все больше концентрировалась вокруг него.
Через год после того как они стали жить вместе, они поженились. Два маленьких происшествия едва не омрачили это событие. Первое – родители Кейт отказались присутствовать на свадьбе, но это не было неожиданностью. А второе – Том подрался в баре и нокаутировал какого-то парня. В то время дела у него шли не важно. Команда Сан-Франциско наполовину обновилась, и его теперь считали «стариком». Инцидент в баре не имел серьезных последствий, но газеты изобразили его в весьма уродливом свете. Кейт считала это чепухой. Том смеялся; свадьба была важнее всего.
Шафером на свадьбе был один из членов команды, подружкой невесты – студентка из Стэнфорда. Это была странная маленькая свадьба в мэрии, про которую написали только в «Спорте иллюстрейтед». Теперь она целиком и полностью принадлежала Тому. Она выглядела изящно в платье с пышной юбкой белого органди, с отделанным изысканной вышивкой стоячим воротничком и огромными, пышными буфами в старинном стиле. Это был подарок Фелиции, от души привязавшейся к похожей на трепетную лань манекенщице, выбравшей себе другом жизни одного из национальных героев. Она отобрала для Кейт самые сливки весенней коллекции своего магазина.
На свадьбе Кейт напоминала красивого ребенка с белой лилией в распущенных волосах. В руках она держала маленький букет из душистых цветов. У них с Томом выступили слезы на глазах, когда они обменивались широкими золотыми кольцами в то время, как мэр объявлял их мужем и женой.
Свой медовый месяц они провели в Европе, где она водила его по своим любимым местам. Он впервые оказался за границей, и им обоим было интересно.
В первый год брака у них царила полная идиллия. Кейт повсюду бывала с Томом, делала все, что делал Том, а в свободное время сочиняла стихи и работала в журнале. Единственное, что омрачало ее жизнь, – она не хотела материально зависеть от мужа. Фелиция предоставляла Кейт ту работу, какую она хотела, но из-за постоянных разъездов с Томом она не могла уделять работе много времени. Правда, у нее еще был небольшой доход от наследства, которое ей оставила бабушка, но этого едва хватало на карманные расходы; она не имела возможности делать Тому такие же роскошные подарки, какие он делал ей.
- Предыдущая
- 5/75
- Следующая
