Обещание страсти - Стил Даниэла - Страница 6
- Предыдущая
- 6/84
- Следующая
Мгновение помолчав, он взял ее за руку.
— Кизия, прошу тебя, будь осторожна.
— Да, Эдвард. Я понимаю. Я осторожна.
Это был приятный ланч, как и все их ланчи. Она расспрашивала его о самых важных клиентах, не путаясь в именах, и интересовалась, что думает он о своей кушетке — ее давно пора перетянуть. Они приветствовали знакомых, а двое партнеров Эдварда даже подошли ненадолго к их столику. Кизия немного рассказала о своем путешествии, одновременно следя за тем, кто входит и выходит из ресторана и в какой компании.
В три часа они расстались. Как бы нечаянно оказавшийся у двери фотограф из «Дамских мод» сделал снимок, и Эдвард посадил ее в такси, прежде чем отправиться к себе в офис. Ему всегда было спокойнее, когда, она находилась в городе. Он сможет быть рядом, если вдруг понадобится, — так он чувствовал себя ближе к ее жизни. Эдварду ничего не было известно наверняка, но тем не менее он был убежден, что в жизни Кизии есть нечто помимо танцев и вечеров у Маршей. Что-то гораздо более важное, чем Уит. Но она ничего не рассказывала, а он не расспрашивал. Ему ничего и не хотелось знать, при условии, что у нее все в порядке и она, как он выражался, «осторожна». Но в этой женщине было слишком много от отца, чтобы она могла довольствоваться мужчиной вроде Уита. Эдвард знал это очень хорошо. Потребовалось два года, чтобы без огласки выполнить завещание Кинана и сделать все необходимое для двух женщин, о существовании которых никто не подозревал.
Такси подвезло Кизию к дому и остановилось, шумно притормозив и разбросав уличный мусор. Поднявшись к себе, Кизия сняла платье и аккуратно повесила в шкаф. Через полчаса она была уже в джинсах, волосы свободно спускались по плечам, а телефон поставлен на автоответчик. Она собиралась «отдохнуть» и не желала, чтобы ее тревожили завтра до полудня. Через несколько секунд она уже выбежала из дома.
Пройдя пешком, нырнула в метро на Семьдесят седьмой улице Лексингтон-авеню. Без грима, без сумки, только кошелек с мелочью в кармане и улыбка в глазах.
Метро — квинтэссенция Нью-Йорка, во много раз усиливающая все звуки и запахи, населенная самыми разнообразными и немыслимыми персонажами. Смешные старые дамы с лицами, превращенными макияжем в маски; веселые парни в узких брючках; роскошные девушки, которым перед тем, как стать моделями, приходилось бегать с папками для бумаг; мужчины, пахнущие потом и сигарами, от которых все старались держаться подальше, и случайно забредшие пассажиры с Уолл-стрит, в полосатых костюмах и роговых очках, коротко подстриженные. То была симфония образов и тех самых запахов и звуков, которой дирижировали поезда, дополняя ее своим шумом. Кизия задержала дыхание и зажмурила глаза под порывом жаркого воздуха и пыли, поднятой приходящим поездом, быстро вскочила внутрь, и двери за ней закрылись.
Она нашла место рядом с пожилой женщиной, державшей в руках хозяйственную сумку. На следующей остановке в вагон вошла молодая пара — незаметно для контролера эти двое по очереди затягивались «травкой». С улыбкой Кизия спросила себя, не словит ли ее соседка кайф от одного запаха. Поезд, визжа, затормозил, и Кизия вышла. Легко взбежала по ступенькам и оглянулась вокруг.
Она снова дома. В другом месте, но тоже дома. Большие магазины и давно не знавшие ремонта многоквартирные дома, пожарные лестницы и кондитерские, а за несколько кварталов отсюда — картинные галереи, кофейни и чердаки, где обитают художники, писатели, скульпторы и поэты, бородатые, с яркими платками на шее. Здесь по-прежнему поклонялись Камю и Сартру, а де Коонинг и Поллок были живыми богами. Она быстро зашагала, сердце забилось учащенно. Не следует придавать этому такого значения… не в ее возрасте… не те у них отношения… не надо так радоваться своему возвращению… все могло измениться. Но возвращение было таким приятным, и она не хотела, чтобы что-нибудь менялось.
— Привет, девочка. Где ты пропадала? — Высокий, гибкий чернокожий парень, затянутый в белые джинсы, приветствовал ее с радостным удивлением.
— Джордж! — Обняв, он подхватил ее на руки и закружил в воздухе. Джордж танцевал в Метрополитен-опера. — Как я рада тебе!
Он поставил ее, задохнувшуюся и улыбающуюся, на тротуар рядом с собой и обнял за плечи.
— Леди, вы надолго пропали.
— Да, ты прав. Временами даже боялась, не исчезнет ли здесь все без меня.
— Никогда! Сохо священен. — Оба засмеялись. — Куда ты направляешься?
— Заскочим в «Партридж» выпить кофе? — Она вдруг испугалась встречи с Марком. Испугалась, что все могло измениться. Джордж, наверное, знал бы, но она не хотела расспрашивать.
— Лучше вина, и тогда на целый час я твой. У нас репетиция в шесть.
Они выпили графинчик вина в «Партридже». Пил больше Джордж, а Кизия вертела в руках пустой стакан.
— Знаешь что, детка?
— Что. Джордж?
— Смех на тебя берет.
— Потрясающе. И почему?
— Потому что я знаю, из-за чего ты нервничаешь и так трусишь, что даже боишься меня спросить. Будешь спрашивать, или мне самому сказать? — Он явно смеялся над ней.
— А вдруг это что-то такое, что я не хочу слышать?
— Чушь, Кизия. Почему бы тебе просто не пойти к нему в студию и не убедиться самой? Так будет лучше. — Он поднялся и, сунув руку в карман, вытащил три доллара. — Все мои сокровища. Ты просто идешь домой.
Домой? К Марку? Да, пожалуй… она так чувствовала и сама.
Он проводил ее, и Кизия оказалась перед знакомым подъездом через дорогу от кафе. Она даже не посмотрела на окно, оглядывая вместо этого лица незнакомцев и чувствуя нервную дрожь. Сердце ее колотилось, как молот, пока она бежала по лестнице на пятый этаж. Запыхавшись и чувствуя, как кружится голова, она остановилась на площадке и протянула руку, чтобы постучать. Дверь распахнулась мгновенно, и Кизия оказалась в объятиях ужасно длинного, неимоверно худого мужчины со спутанными волосами. Он поцеловал ее, поднял на руки и внес внутрь, улыбаясь и крина:
— Эй, ребята! Это же Кизия! Как поживаешь, малышка?
— Как я рада! — Он усадил ее, и она оглянулась вокруг. Те же лица, тот же чердак, тот же Марк… Ничего не изменилось. Ее возвращение оказалось триумфальным. — Господи Иисусе, впечатление такое, будто меня не было целый год! — Она снова засмеялась, кто-то протянул бокал красного вина.
— И не говори… А теперь, леди и джентльмены… — Молодой человек низко поклонился и широким жестом указал своим приятелям на дверь. — Моя дама вернулась. Иными словами, ребята, убирайтесь!
Они добродушно посмеялись и удалились, на ходу бормоча «пока». Не успела дверь закрыться, как Марк притянул ее к себе.
— Ох, малышка, я так рад, что ты наконец вернулась.
— Я тоже. — Она просунула руку под рваную, испачканную красками рубашку и улыбнулась, глядя в его глаза.
— Дай на тебя посмотреть. — Он медленно стащил с нее через голову рубашку, и Кизия осталась стоять, выпрямившись во весь рост: волосы падают на одно плечо, теплый свет в ярко-голубых глазах — ожившая копия наброска, висевшего на стене за ее спиной. Марк сделал его прошлой зимой, вскоре после того, как они познакомились. Кизия медленно потянулась к нему — и, когда он, улыбаясь, обнял ее, в дверь постучали.
— Убирайтесь!
— Нет, я не уйду. — Это был Джордж.
— Чертов ублюдок, какого дьявола тебе надо? — Кизия, с обнаженной грудью, метнулась в спальню, и Марк рывком открыл дверь.
Огромный улыбающийся Джордж показался в двери, держа в руке маленькую бутылку шампанского.
— Это для твоей брачной ночи, Маркус.
— Джордж, ты чудо! — Махнув на прощание рукой, тот танцующей походкой побежал вниз по лестнице, а Марк, хохоча, закрыл дверь. — Эй, Кизия! Как насчет шампанского?
Она вернулась в комнату, обнаженная и улыбающаяся, волосы рассыпались по спине, в глазах смех, рожденный воспоминанием о шампанском в «Ля Гренвиль» и платье от Диора. Совершенно абсурдное сравнение.
Она задержалась в дверях и. склонив голову, наблюдала, как он открывает шампанское. Внезапно Кизия почувствовала, что любит его. Это тоже совершенный абсурд. Оба знали, что ничего подобного быть не может. Оба понимали… но так приятно ни о чем не думать, хотя бы мгновение. Не быть рациональной, не быть благоразумной. Так прекрасно любить его, любить кого-нибудь — кого угодно… так почему не Марка?
- Предыдущая
- 6/84
- Следующая
