Обещание страсти - Стил Даниэла - Страница 10

• Предыдущая
• 10/84
• Следующая

— Я позвоню тебе завтра или послезавтра, Кизия. Может, пообедаем где-нибудь?

— Обязательно. Может быть, глоток бренди или кофе? Яичницу?

Меньше всего ей хотелось, чтобы он поднимался к ней, но она ощущала себя должницей. Если ему не нужен секс, она приготовит яичницу.

— Честно, дорогая, — не могу. Я и так ничего не буду соображать завтра с утра. Лучше все-таки немного вздремнуть. Да и тебе надо поспать.

Такси остановилось у ее двери, Уит поцеловал Кизию в уголок рта, едва коснувшись его губами.

— Спокойной ночи, Уит. Чудесный был вечер. Фраза настолько избитая, что дальше некуда. Он ответил такой же:

— Все вечера с тобой чудесны, Кизия. — Он проводил ее до двери и в ожидании, когда привратник отопрет, сказал: — Просмотри завтра газеты, Кизия. Уверен, там о нас напишут не одну строчку. Даже Мартин Хэллам, несомненно, найдет что сказать об этом туалете.

Его глаза с восхищением скользнули по ее фигуре, и он тихонько поцеловал ее в лоб. Привратник у двери терпеливо ждал. Забавно — годами они не уставали притворяться. Легкий поцелуй здесь, легкий поцелуй там, объятие, прикосновение… Давным-давно она заявила ему, что девственна, и он охотно поверил в ее ложь.

Уит медленно пошел к машине, и она, помахав ему на прощание, полусонная, поднялась к себе. Расстегнув по дороге молнию, она сняла платье и положила на кушетку, здесь ему предстоит лежать до понедельника. Ко дню, когда решится то, что ее действительно интересует. Что за безумный способ зарабатывать деньги! Жизнь проходит в фиглярстве, в игре… ежедневном маскараде, шпионстве за своими друзьями. Это был первый сезон, когда Кизия начала терзаться этим с самого начала. Обычно совесть просыпалась через несколько месяцев. Слишком быстро она задергалась в этом году.

Кизия выкурила последнюю сигарету, потушила свет… Казалось, прошло всего несколько минут, как зазвонил будильник. На часах было восемь утра.

Кизия три часа проработала над новой статьей: составила план, отметила то, что она уже знала о своих будущих «героинях», набросала черновики писем к людям, которые могли дать о них дополнительные сведения. Выходил отличный образец творчества К..-С. Миллер, и она была довольна. После этого Кизия проглядела почту. Обычный поток приглашений, два письма от поклонников ее журналистского таланта (а это редакция переправила через агента) и записка от Эдварда, где он напоминал, что нужно встретиться и обсудить, как уменьшить сумму налогов. Ничего интересного, и она опять почувствовала беспокойство. Зрел замысел еще одной статьи. Тема — «Дурное обращение с детьми в семьях среднего класса». Это будет жесткий, сенсационный материал, если только Симпсону удастся его пристроить. Интересно, Марши, дающие приемы для тысяч гостей, хоть когда-нибудь задумывались о таких вещах?.. Дурное обращение с детьми. Трущобы. Смертная казнь в Калифорнии. Все это отнюдь не те проблемы, чтобы модные дамы пытались их решить, но получалось как раз так: устраивались благотворительные мероприятия, «сказочные» балы, «дивные маленькие вернисажи» — что-нибудь «абсолютно высшего класса», организованное комитетом из очаровательных леди… Марина с нетерпением дожидалась бы распродажи у Бенделя или снижения цен у Орбаха, а Тиффани объявила бы проблему «божественной»…

Да что же с ней самой-то творится, черт возьми? Какое ей дело до того, что Марина пытается выдать свои платья-копии за оригиналы? Или до того, что Тиффани успевает напиться задолго до полудня? Ей-то что?! И тем не менее все это не давало Кизии покоя. Господи, до чего же все противно! Может быть, хороший секс успокоит нервы? В половине первого она уже была в студии у Марка.

— Эй, леди, что случилось?

— Ничего. А почему ты спрашиваешь? — Она стояла и смотрела, как он работает гуашью. Рисунок ей нравился. Она хотела бы купить его, но нельзя, как нельзя было и принять в подарок. Она знала, что ему нужны деньги, а между ними денежных дел быть не должно.

— Ты так хлопнула дверью, будто за тобой кто-то гонится.

У нее снова были ключи от его жилища.

— Нет, я просто раздражена, вот и все. Дурацкая светская жизнь. — В глазах ее сквозь раздражение проступила улыбка, и она опустилась в кресло. — Я так скучала по. тебе прошлой ночью. Иногда мне хочется, чтобы ты не отпускал меня от себя.

— А что, у меня есть такая возможность? — удивленно спросил Марк.

Она засмеялась и скинула туфли.

— Нет.

— Я так и думал. — Похоже, он не особенно огорчился, и Кизии понемногу стало легче.

— Мне нравится этот рисунок гуашью. — Марк, отступив, рассматривал утренние труды, а Кизия заглядывала через его плечо.

— Да. Возможно, кое-что из этого выйдет. — Стараясь скрыть удовольствие, он принялся поглощать шоколадное печенье из коробки. Внезапно повернулся и обнял ее. — А чем ты занималась со вчерашнего дня?

— Сейчас скажу. Прочитала восемь книг, пробежала милю, побывала на балу, выставила свою кандидатуру на пост президента. Обычные дела.

— Но ведь во всей этой чуши есть и кусочек правды, точно? — Она пожала плечами, и, улыбнувшись друг другу, они поцеловались. Ему было не особенно интересно, чем она занималась, когда уходила от него. У него была своя жизнь, работа, вот этот чердак, друзья… У нее тоже своя жизнь. — Лично я думаю, что ты боролась за президентский пост.

— От тебя ничего невозможно утаить, Маркус.

— Ничего. — Он осторожно расстегивал ее рубашку. — Никаких тайн… Вот она, тайна, которую мне хотелось раскрыть. — Он с нежностью обнажил одну грудь и наклонился поцеловать ее, а она, просунув руки ему под рубашку, соединила их за спиной. — Я скучал по тебе, Кизия.

— И вполовину не так, как я по тебе. — Вдруг перед ее глазами, как вспышка, пронеслись сцены вчерашнего вечера… Танцующий барон… Она отодвинулась от Марка и с улыбкой принялась его рассматривать. — Ты самый красивый мужчина во всем мире, Марк Були.

— И твой раб.

Она засмеялась, ибо Марк не был ничьим рабом, и оба прекрасно это знали. Потом она вырвалась и, босая, забежала за мольберт, схватив по дороге коробку с шоколадным печеньем.

— Эй!

— Вот сейчас все и выяснится! Что ты любишь больше? Меня или шоколадное печенье?

— Да ты в своем уме? — Он бросился вслед за ней. — Я обожаю шоколадное печенье! Как можно сравнивать!

— Ха-ха! Ну так ты его не получишь! — Она убежала в спальню и вскочила на постель, прыгая с ноги на ногу, смеясь, со сверкающими глазами и развевающимися волосами.

— Отдай мне печенье, дочь Евы! Я без него жить не могу!

— Наркоман!

— Да! — С загоревшимися глазами он тоже вскочил на постель, отобрал печенье и зашвырнул его на обтянутый пергаментом стул, а потом крепко прижал к себе Кизию.

— Ты не только безнадежный шоколадоголик, Марк Були, ты еще и эротоман. — Засмеявшись счастливым детским смехом, она поудобнее устроилась в его объятиях.

— А может, без тебя я тоже жить не могу…

— Сомневаюсь. — Он притянул ее к себе, и, смеясь, они занялись любовью.

— Что ты хочешь на ужин? — Она зевнула и свернувшись калачиком, подвинулась поближе к нему на большой, удобной кровати.

— Тебя.

— Это было на обед.

— Ну и что? Разве есть закон, запрещающий одно и то же блюдо на обед и ужин? — Он взъерошил ей волосы, и губы его потянулись к ее губам.

— Марк, я серьезно. Что будешь есть, кроме шоколадного печенья?

— Не знаю… Ну, как обычно… бифштекс… омар… икра. — Он и представления не имел, насколько это для нее обычно. — Правда, не знаю. Наверное, пиццу. Какую-нибудь колбасу. Лазанию. Можно сейчас купить свежий базилик?

— Ты опоздал на четыре месяца. Сейчас не сезон для базилика. А как насчет соуса из моллюсков?

— Договорились.

— Я сейчас вернусь. — Она провела языком по его пояснице, еще раз потянулась и выскочила из постели так, что он не успел дотронуться до нее. — Хватит, Маркус. Потом. Иначе мы останемся без ужина.

• Предыдущая
• 10/84
• Следующая