Ни о чем не жалею - Стил Даниэла - Страница 25
- Предыдущая
- 25/65
- Следующая
Она повернулась, чтобы сходить за чемоданами Элоизы.
— Куда это тебя понесло?! — остановил ее сердитый окрик. У Элоизы было еще полно дел, и она начинала спешить.
— Я хотела… хотела помочь тебе с вещами, — пробормотала Габриэла, останавливаясь на нижних ступеньках лестницы и оборачиваясь назад.
— Я сама схожу за ними… потом, — ответила Элоиза и нахмурилась. — А сейчас — поторопись.
И Элоиза властным жестом указала ей на входную дверь.
Габриэла ничего не понимала. Она заметила, что Элоиза одета в старую серую юбку и черный свитер, в которых обычно ходила только дома или в саду, и что она даже не надела шляпку, а без шляпки Элоиза не выходила даже в аптеку. И все же Габриэла по обыкновению ни о чем не спросила. Подхватив свой небольшой чемоданчик, девочка послушно вышла на крыльцо.
Стояла чудесная солнечная погода; грушевые деревья в саду за домом пышно цвели и благоухали так, что даже запахи большого города не в силах были заглушить их тонкий аромат; из кустов живой изгороди доносились птичьи трели, но Габриэла неожиданно почувствовала, как в груди ее шевельнулось какое-то неясное беспокойство. Что-то было не так, но она еще не понимала — что.
В отчаянии девочка бросила взгляд назад — на дом, где она узнала столько страха и боли. На мгновение ей захотелось со всех ног броситься назад, чтобы снова забиться в самый дальний угол чулана. Габриэла уже давно не пряталась от матери, зная, что в этом случае ей попадет сильнее. Но сейчас что-то подсказывало, что ее ожидает нечто худшее, чем самое жестокое наказание.
Но Элоиза уже запирала дверь, и девочка только тихонько вздохнула, покоряясь неведомой судьбе, которая могла оказаться гораздо страшнее, чем все, что она знала до сих пор.
— Побыстрей, пожалуйста, у меня не так много времени, — железным голосом произнесла Элоиза, обгоняя ее и выходя на улицу. Там она взмахом руки остановила такси, и девочка снова подумала: «Почему мама без вещей?»
Но ответ был ей уже ясен. Куда бы ни ехала Элоиза, она ехала туда одна! Но в таком случае что же будет с ней, с Габриэлой? И зачем ей чемодан с вещами? И школьная форма? И учебники? Ответов на эти вопросы не было.
В машине Элоиза назвала водителю адрес, который ничего не говорил Габриэле. Она только сообразила, что это где-то в районе Восточных Сороковых улиц.
Куда же они едут? Зачем? Тягостная неизвестность очень быстро переросла в страх, однако расспрашивать мать Габриэла по-прежнему не смела, зная, что впоследствии ей придется дорого заплатить за свою несдержанность, невоспитанность, настырное любопытство и неумение держать язык за зубами. Элоиза всем своим видом показывала, что не намерена отвечать ни на какие вопросы.
Отвернувшись от дочери, она смотрела в окно на проносящиеся мимо дома и, казалось, о чем-то сосредоточенно думала. Раза два она бросила быстрый взгляд на свои наручные часики и, убедившись, что пока все идет точно по расписанию, удовлетворенно кивнула самой себе.
К тому времени, когда они подъехали к большому серому зданию на Сорок восьмой улице, у Габриэлы от страха тряслись руки, а к горлу подступала тошнота. Должно быть, на этот раз она совершила что-то действительно ужасное, и теперь мама везет ее в полицию или в исправительный дом, где наказывают преступников. Это предположение вовсе не казалось Габриэле невероятным, хотя она была далеко не глупой девочкой. Просто в том кошмарном мире, в котором она жила, возможно было абсолютно все. Габриэла никогда не могла чувствовать себя в безопасности. Она всегда была виновата, и неважно, в чем. Главное — виновата!
Тем временем Элоиза расплатилась и первой вышла из машины.
— Вылезай, — коротко приказала она и недовольно нахмурилась, следя за неловкими движениями дочери, которая никак не могла справиться со своим чемоданом.
Наконец Габриэла тоже выбралась из такси и огляделась, Решительно ничего не указывало на то, куда они приехали. Это могла быть и полиция, и тюрьма для малолетних преступниц, и даже замок людоеда Барбакрюкса, в котором он варил из маленьких непослушных девочек суп с перцем и клецками. Впрочем, в глубине души Габриэла была уверена, что ни один, даже самый голодный людоед не станет портить свой суп такой скверной девчонкой, как она.
Они долго ждали; Элоиза нетерпеливо позвонила, потом несколько раз стукнула по двери массивным латунным кольцом. Девочка между тем успела в подробностях рассмотреть и дверь, и само здание, которое казалось ей необычайно внушительным и суровым, почти угрюмым.
Кольцо было точь-в-точь как в замке людоеда, однако прорезанное в двери окошко, закрытое изнутри деревянной заслонкой, напоминало о тюрьме. Габриэла посмотрела на мать. Но лицо Элоизы не выражало ничего, кроме раздражения, вызванного бесконечным ожиданием, так что в конце концов Габриэла опустила голову и уставилась в землю, скрывая выступившие у нее на глазах слезы. Глубокий страх постепенно овладевал девочкой, и хотя она изо всех сил старалась ему не поддаваться, это у нее плохо получалось. Коленки у Габриэлы дрожали, слезы готовы были пролиться каждую секунду, нос заложило, но она не смела даже высморкаться, чтобы не разозлить мать.
Наконец за дверью послышалась какая-то возня, лязгнула защелка, и дверь слегка приоткрылась. Из-за нее выглянуло узкое и морщинистое лицо. С того места, где стояла Габриэла, его было трудно рассмотреть — девочка не могла даже сказать, женщина это или мужчина, ей вдруг показалось, что она видит перед собой саму фею Умиранду.
Напрасно Габриэла твердила себе, что фей не бывает, что она уже давно большая и совсем-совсем не верит в колдовство и злых волшебниц. Старые детские страхи волной нахлынули на нее, и Габриэла, жалобно пискнув, закрыла лицо руками.
— Что вам угодно? — спросил скрипучий, слегка надтреснутый голос, не имеющий ни пола, ни возраста.
— Я — миссис Харрисон, — ответила Элоиза, незаметно дернув Габриэлу за волосы. — Меня ждут. И, будьте добры, поторопитесь — я очень спешу, — раздраженно добавила она.
Габриэла приоткрыла один глаз. Страшное лицо исчезло, дверь захлопнулась, и девочка услышала удаляющиеся, шаркающие шаги.
— Мамочка, что… — шепотом начала Габриэла, не в силах дольше выносить мучительной неизвестности. — Скажи…
Элоиза резко повернулась к ней.
— Заткнись, — прошипела она. — И постарайся вести себя прилично. У меня просто ангельское терпение, но ты способна вывести из себя самого господа бога. Здесь на тебя найдется управа. В этом месте ни с кем не станут цацкаться. Надеюсь, они тебе вправят мозги, — закончила она и отвернулась.
Габриэла внутренне похолодела. Значит, — это правда.
Мама привезла ее в тюрьму… или в исправительный дом… Здесь ей предстоит ответить за десять лет непослушания и дурных поступков, из-за которых они обе потеряли папу…
Слезы чуть не брызнули у нее из глаз, но Габриэла снова сдержалась. Она знала, какое наказание ее ждет.
Ну конечно — смерть. Ее посадят на электрический стул или запрут в особой комнате без окон и пустят вонючий зеленый газ, в котором она будет барахтаться, пока не задохнется. Так вот какой этот Рино — таинственный и загадочный Рино, о котором она столько думала…
Габриэла уже готова была закричать от ужаса и, может быть, даже броситься бежать, хотя, конечно, это совершенно бессмысленно, когда тяжелая дверь снова начала открываться. На этот раз она распахнулась настежь, и девочка увидела длинный темный коридор с высоким сводчатым потолком, конец которого терялся во мраке.
На пороге стояла древняя скрюченная старуха в глухом черном платье до земли и наброшенной на голову черной шали. Старуха опиралась на клюку и была удивительно похожа на ведьму. Когда она сделала приглашающий жест рукой, девочка невольно ахнула. Ей очень не хотелось идти внутрь, но Элоиза схватила ее за руку и дернула с такой силой, что Габриэла влетела в коридор словно на крыльях. Тяжелая дверь закрылась, и девочка громко всхлипнула.
— Матушка Григория сейчас вас примет, — сказала старуха Элоизе, и та кивнула. Потом она со злобой посмотрела на хнычущую Габриэлу и снова дернула ее за руку.
- Предыдущая
- 25/65
- Следующая
