Кольцо (Кольцо Кассандры) - Стил Даниэла - Страница 28

• Предыдущая
• 28/105
• Следующая

— Когда ты родилась, она не хотела нанимать няню, хотела воспитывать тебя сама. Мне это желание показалось нелепым, неслыханным. Поэтому я пригласил фрейлейн Хедвиг. После этого в твоей матери что-то переменилось. Она словно потеряла себя и никак не могла отыскать. — Он снова отвернулся и надолго замолчал. — Через десять лет после нашей свадьбы Кассандра встретила мужчину, который был намного моложе меня. Красивый, умный, к тому же известный писатель. Она влюбилась в него. Я знал обо всем с самого начала, даже еще раньше, чем у них начался роман. Знакомые рассказывали, что их видели вместе, да я и сам по ее глазам догадывался о происходящем. Ее глаза вновь засветились жизнью, счастьем, волшебством. — Голос Вальмара стал еще тише. — От этого, пожалуй, я стал любить ее еще больше. Трагедия заключалась не в том, что Кассандра полюбила другого, а в том, что страной завладели фашисты. Человек, которого она полюбила, был евреем. Я предостерегал ее — и ради нее самой, и ради того, кого она любила. Но Кассандра не пожелала его оставить. Она не хотела бросать его и не хотела уходить от меня. По-своему она хранила верность нам обоим. Я даже не могу сказать, что ее увлечение доставляло мне невыносимые страдания. Кассандра относилась ко мне еще лучше, чем прежде. Но в то же время она была предана и своему возлюбленному. Его перестали печатать, его подвергали остракизму, а затем… — Голос Вальмара дрогнул. — А затем они его убили. Кассандра видела, как его схватили, избили, выволокли из дома. Потом они взялись за нее. Подвергли побоям, хотели убить, но она вовремя сообщила им, чья она жена, и тогда ее оставили в покое. Кое-как твоя мать добралась до дома. Когда я вернулся, она говорила и думала только об одном — о том, что опозорила меня, что подвергает всех нас опасности. Ей казалось, что ради спасения семьи она должна пожертвовать своей жизнью… Кроме того, она не могла смириться с утратой. У меня было заседание в банке, я уехал всего на два часа, а когда вернулся, она была уже мертва.

Я обнаружил ее в той ванной. — Он неопределенно показал в ту сторону, где неделю назад скрывался Макс. — Такова история твоей матери. Она полюбила человека, которого фашисты хотели уничтожить. Когда же ей пришлось лицом к лицу столкнуться с беспощадной реальностью, она не вынесла ужаса, зверства, страха… Можно сказать, что ее тоже убили нацисты. — Вальмар взглянул на дочь. — Точно так же они могут убить и тебя, если ты полюбишь Макса. Ради Бога, Ариана, не делай этого!

Он закрыл лицо руками, и впервые в жизни Ариана увидела отца плачущим.

Притихшая, дрожащая, она подошла к нему, обняла, и ее слезы оросили его плечо, а ее золотистые волосы упали ему на грудь.

— Извини, папочка… Прости, — повторяла она вновь и вновь, потрясенная рассказом. Впервые покойная мать показалась ей живым, реальным человеком. — Папа, не надо…

Прошу тебя… Прости… Я сама не знаю, как это вышло… Я совсем запуталась. Было так странно, что он прячется здесь, в нашем доме. Он был такой испуганный, несчастный. Я хотела ему помочь. Мне было его жалко.

— Мне тоже было его жалко. — Отец поднял лицо. — Но лучше забыть о нем. Когда-нибудь ты встретишь человека, который будет тебе парой. Я надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. И еще я надеюсь, что времена тогда будут лучше, чем сейчас.

Ариана молча кивнула, утирая слезы.

— Так ты думаешь, мы никогда больше не увидим Макса?

— Может быть, когда-нибудь и увидим. — Он обнял ее за плечи. — Надеюсь.

Она опять кивнула, и какое-то время они стояли молча.

Вальмар, потерявший Кассандру, прижимал к себе девочку, оставленную ему той, кого он любил…

— Пожалуйста, дорогая, будь осторожна. Ведь сейчас война.

— Хорошо, я обещаю. — Она взглянула на него снизу вверх и робко улыбнулась:

— Все равно я ни за что не хотела бы с тобой расстаться.

Тут улыбнулся и Вальмар:

— Увы, милая, так будет не всегда.

Две недели спустя в банк «Тильден» пришло письмо без обратного адреса. В конверте оказался листок бумаги, на котором значился только адрес. Итак, Максимилиан Томас обосновался в Люцерне. Больше Вальмар не получал от него никаких известий.

За лето ничего примечательного не произошло. Вальмар много времени проводил в банке, а Ариана три раза в неделю по утрам ходила на дежурство в госпиталь. Теперь, когда учеба в гимназии закончилась, у нее было больше времени для работы в Красном Кресте и для ведения домашнего хозяйства. На неделю они втроем съездили в горы, а когда вернулись, Герхарду исполнилось шестнадцать. Вальмар с торжественно-недоуменным видом объявил, что его сын может теперь считаться взрослым человеком. Очевидно, того же мнения придерживалось и командование гитлеровской армии — в осенние дни сорок четвертого года в армию призывали всех подряд, даже шестнадцатилетних мальчишек. Герхард получил повестку через четыре дня после своего шестнадцатилетия, которое семья отметила весело и беззаботно. Явиться на призывной пункт надлежало в течение трех суток.

— Как это? — растерянно пробормотал мальчик, разглядывая официальную бумагу. Она пришла как раз перед тем, как ему надо было отправляться в гимназию. — Разве они могут так поступить, а, папа?

Вальмар угрюмо смотрел на него.

— Не знаю, но попробую это выяснить.

Тем же утром фон Готхард отправился к старинному приятелю, армейскому полковнику. Тот сразу сказал, что сделать ничего нельзя.

— Твой мальчик нужен нам, Вальмар. Каждый человек на счету.

— Неужели дела обстоят так скверно?

— Хуже чем скверно.

— Понятно…

Они немного поговорили о войне, о здоровье жены полковника, о банке, а затем Вальмар вернулся в контору. Он ехал в «роллс-ройсе» и лихорадочно размышлял. Нет, сына он им не отдаст. Они и так уже отняли у него слишком много.

Из своего кабинета фон Готхард сделал два телефонных звонка. Во время обеденного перерыва он съездил домой, вынул из сейфа какие-то бумаги и вернулся в банк. Вечером он приехал в Грюневальд поздно, в седьмом часу. Дети сидели в комнате Герхарда — Ариана плакала, а лицо сына было искажено страхом и отчаянием.

• Предыдущая
• 28/105
• Следующая