Вам и не снилось - Щербакова Галина Николаевна - Страница 13
- Предыдущая
- 13/20
- Следующая
Володя же вообще был не в курсе. Все свое свободное время он лежал под «Жигуленком». Мысль о презренном существовании уже приходила ему в голову. Утешало одно: захочу продать – оторвут с руками. Машины пока еще товар не лежалый.
…Алена Старцева тоже перевелась в школу, где учился Роман. Объяснение было такое: в той школе ее пообещали оставить вожатой, если она не поступит в институт. Как это ни странно, но такой разговор с Аленой был на самом деле, вела его нынешняя вожатая, соседка Алены, которая заканчивала институт и получала уже на следующий год учительскую ставку. С Аленой они дружили и таким образом поладили.
Алена уходила громко. Она кричала, какая там прекрасная школа, какие там чудесные ребята, она расхаживала по классу и пинала парты ногами.
– Фу! – говорила она.
– Алена, может, зря? – спросила ее Татьяна Николаевна. – Мы тебя тут все знаем. У тебя математика еле-еле, а там очень сильный педагог. А захотят они тебя взять вожатой, и отсюда возьмут. Что за проблема?
– Нет! – сказала она.
– Куда Роман, туда и Алена, – сказал кто-то из ребят. – Это ж всем понятно!
– Куда Роман, туда и Алена! – это уже громко повторила сама Алена. И щеки ее с вызовом поблескивали между двумя косицами.
Таня посмотрела на Юльку. Та сидела ни жива ни мертва.
Как не испугаться воробышку Юльке этой большой, темпераментной, гневной Алены-«Нонны»! Сметет ведь!
Она гордо уносила свой портфель-сумку, и последний ее взгляд был на Юльку, но та его не встретила, потому что сидела, поникнув. Потом она скажет Тане: «Ведь это я должна была перейти туда! Я! Скажите, почему мне это не пришло в голову? Почему я такая дура?»
– …Знаешь хохму? В нашем классе теперь Алена! Это цирк! Ее явления на математике – это смешней, чем Луи де Фюнес…
– Она тебе совсем не нравится?
– Алена? Нравится. Как все большое. Останкинская башня. Слон. Панелевоз. МГУ.
– Ты ей нравишься…
– Знаешь, я заметил что-то такое…
– Ну что? Что?
– Она меня домой провожает…
– Ты серьезно?
– Идет рядом, как конвоир.
– И что?
– Я не умею разговаривать с неживой природой.
– Но она? Что она?
– Юлька! Я иду и думаю о тебе. Она мне не мешает…
– Ты придешь ко мне в воскресенье?
– К тебе? Домой?
– Я буду одна. Придешь?
– Конечно!
– Обязательно приходи. Алена ведь и некрасивая. Правда?
– А я не помню ее лицо…
Людмила Сергеевна совершала первый после родов большой выезд в свет. Ехали на серебряную свадьбу Володиной старшей сестры, но идейным стержнем поездки было другое – показать себя, малыша и Володю вкупе, чтоб еще раз привести в некоторое потрясение родню, так до сих пор и не поверившую в возможность крепкого брака с такой-то разницей в годах. «Нате вам!» – мысленно говорила Людмила Сергеевна, купая в субботу сына.
Уезжали утром – дорога через всю Москву, с юга на север. До конца торжеств все равно быть не собирались, так что по-родственному можно было приехать и пораньше.
Юлька всю ночь не спала. К утру, когда завозился в сырой рубашонке брат, вдруг так ясно и просто подумалось: говорят, это получается неожиданно, от безумия, сразу, а у меня это запланировано, как в пятилетке. На такой странной мысли она наконец заснула. А уже в десять, проводив своих, стала готовиться к приходу Романа. Выяснилось, что дел невпроворот. Никогда она не подозревала, сколько надо вытереть пыли, сколько протереть стекол. У них, конечно, всегда был порядок, но это был мамин порядок, а Юлька наводила свой. С ее точки зрения, ванна была недостаточно белой, входной половик недостаточно вытрушенный, плед на диване мятый, кастрюли в кухне стояли кое-как, а мусорное ведро было просто-напросто грязным. Юлька завертелась вихрем, за десять минут до прихода Романа она уже стояла под душем и изо всех сил терла жесткой мочалкой свой плоский, втянутый живот.
– …А у вас модерновая хата.
– А у вас?
– А у нас по старинке. Столы, буфеты, кровати…
– Но у нас ведь тоже…
– По-твоему, это сооружение – стол?
– Тебе у нас не нравится?
– У вас здорово. Даже очень. Но простому человеку как-то не по себе…
– Идем в мою комнату.
– Юлька! А это что? Братцы мои!
– Ты не удивляйся… Это ром. В конце концов мы ведь все равно поженимся, так пусть свадьба у нас будет сегодня…
– Юлька! Родная! Ты серьезно?
– Очень. Я продумала все до мелочи. Посмотри, какая на мне рубашка. И духи французские – «Клима» называются…
Они были вместе до вечера. К Юлькиному правильно сервированному столу они не притронулись. Ели прямо из холодильника, стоя перед ним на коленях. Они пальцами доставали шпроты из банки и тут же забывали о них, прижавшись друг к другу.
Когда Роман ушел, у Юльки едва хватило сил, чтобы кое-что кое-куда спрятать. Порядок уже не имел для нее смысла. Пришла странная мысль: надо учить уроки. Как пришла – так и ушла, бледная, такая невыразительная, непобуждающая мысль. Что такое уроки? Зачем уроки? Кому уроки?
Приехали родители. Володя трезвый – за рулем ведь. А мама веселая, с некоторой излишней лихостью. Это у нее всегда от вина.
– Все спрашивали, почему тебя нет, – пропела она. – Ты ела?
Юлька взяла брата и унесла его раздевать. Прижимая к себе голенького, подумала, что после Романа у нее на втором месте брат. А мама, оказывается, дальше? Стало жалко маму, Юлька посадила малыша в кроватку, пошла искать маму, чтоб как-то загладить эти несправедливые мысли. Мама и Володя целовались в коридоре. У Юльки закружилась голова, и она ушла в свою комнату. Если бы можно было объяснить маме, как она понимала ее сейчас, ее безумную любовь к Володе, ее закинутые ему на плечи руки, как со страхом вдруг осознала, что мама постареет раньше и, может, будет из-за этого страдать, и никакие утешения, никакие дети, наверное, не помогут ей.
Мама заглянула в комнату.
– Есть ты не ела, суп даже не разогревала, но уроки, надеюсь, сделала?
– Да, – легко соврала Юлька.
И мама ушла.
– Ты пил? – закричала Вера, увидев Романа. И жадно потянула носом у сыновнего рта, и вынюхала ту крохотную рюмку рома, которую он все-таки выпил с Юлькой за свою счастливую судьбу. Вера боялась выпивки больше всего. Казалось бы, откуда быть страхам при таком трезвеннике, как Костя, а поди ж ты – страхи были.
– Где? – тормошила она Романа. – Скажи, где? Я тебя прощу, я тебя не буду ругать: только скажи, где и с кем?
Роман глупо улыбался. Ну действительно, нельзя же всерьез говорить о том, чего нет, когда есть вещи важные и на самом деле существующие? Мама просто паникерша и фантазерка. Совсем зарапортовалась, слышите? Зовет отца и просит снять ремень! На Романа напал смех. Сейчас его будут сечь! Папа возьмет свой плетеный тонкий ремешок и врежет ему между лопаток и ниже. Очень здорово! И он так захохотал, что даже стал заикаться. И тогда Вера решила, что он пьян в стельку, она схватила его за руку и поволокла в ванную, но тут Роман как раз и перестал.
– Мама, оставь! – сказал он тихо. – Я как стеклышко. Двадцать пять граммов рома и ничего больше.
– Рома! – закричала Вера. – Этой гадости? Где? Где? С кем?
– У Юльки, мама. У Юльки. Мы выпили за счастье. – И он положил руку матери на плечо, потому что ждал: сейчас она вздохнет освобожденно и скажет: «Ну слава богу, с Юлькой! А я думала, с какими-нибудь охламонами».
– Ты у нее был? Ты с ней пил? – Мать заговорила шепотом и потащила его в кухню. – У нее был день рождения? Или что? Сколько вас было?
Роман сел на трехногую табуретку и сказал, потому что не понимал, почему нельзя этого говорить именно матери, именно Вере.
– Мама, – сказал он. – Я считаю, что смешно и глупо скрывать все от тебя. Мы с Юлей любим друг друга… Сегодня мы дали друг другу все возможные доказательства… Я, мама, пьяный не от рома, а от счастья. Зря ты меня в ванную… И про ремень зря… Я хочу, чтоб вы знали это с папой, потому что сразу после школы мы поженимся. Это твердое решение… Скорее всего, я, мама, однолюб…
- Предыдущая
- 13/20
- Следующая
